— Пусти… — на это ушли последние силы.

— Потерпи… — Адам сделал плавный рывок…

Закричала. Наплевав на всё на свете, желая только остановить его в этот момент, прекратить эту одуряющую боль. Но успела лишь пикнуть до того, как широкая влажная ладонь накрыла мой рот, ещё сильнее вжимая меня в грязную и пахнущую свежей травой землю…

Адам гулко и протяжно застонал, шумно втянул воздух сквозь зубы, медленно убирая руку от моего лица. Удовлетворённо заурчал, перенося вес тела на локти и наконец отлипая от моей потной ноющей спины. Между ягодиц мерзко засочилась сперма…

— Нечестная давалка ты, Олеся, — он тихо усмехнулся куда-то мне в волосы, провёл носом по моему голому плечу. — Больно было, что ли?

— Больно! — в сердцах крикнула в ответ. От игривого самодовольного мужского тона обида стала нестерпимой и какой-то невразумительной, в носу засвербило, слёзы стали горячими и потекли с новой силой. — Слезь с меня уже…

Адам послушно поднялся, оставляя меня лежать на примятой траве. Быстро заправился, попутно отряхивая одежду…

Прямо под мной распластался по земле тот самый куст ландышей, теперь слишком жалкий, порванный и перепачканный. Некоторые тонкие стебельки и вовсе поломались, крошечные цветки утонули в грязи… Слишком символично, мать вашу. До отвращения прям…

Только сейчас решилась повернуть голову и посмотреть в лицо Адаму — он поглядывал в мою сторону исподлобья, чуть нахмурясь, будто не зная, что со мной теперь делать. И это тоже было обидно — мог бы и пожалеть…

Всхлипнула, неуклюже поднимаясь на коленки и натягивая трусы. Отвернулась, не желая демонстрировать свою голую грудь, но на деле ужасаясь тому, насколько она грязная… Как и светлые джинсы, и кроссовки, и локти, и живот, а ладошки и вовсе выглядят так, словно я рыла землю голыми руками…

— Чумазая моя… — Адам неожиданно шагнул ближе, присел на корточки, улыбаясь как-то горько и обречённо. — Так возвращаться нельзя — догадаются… — он протянул мне мою скомканную футболку, подобрал лифчик. — Пошли к ручью — умоешься.

Шмыгнула носом, мечтая послать этого извращенца подальше с его ненужной заботой и беспокойством. Интересно, Верка тоже с ним это терпит? И он с ней тоже не церемонится? Тогда нафига, спрашивается, такой мужик нужен?! Она достойна лучшего!

А я…

Закрыла лицо ладонями, специально сосредотачиваясь на собственной саднящей заднице. Я тоже достойна лучшего, да! По крайней мере для совместной жизни и счастливого будущего! Но в качестве одноразового любовника Адам не так уж и плох, наверное… В конце концов, в моём возрасте выбирать особо не приходится… Старательно проигнорировала образ Сергея, услужливо всплывший в памяти и напоминающий о том, что периодический любовник у меня и так есть в виде бывшего. Выхватила из чужих рук свои вещи, демонстративно размазала кулаком вполне настоящие слёзы, раздражаясь на себя за неутихающую боль и полное непонимание того, как теперь вести себя с сидящим рядом мужчиной…

— Плачешь, Олеся? — Адам с неподдельным удивлением выгнул бровь, беззастенчиво вглядываясь в моё лицо.

— Нет! — я с вызовом посмотрела ему прямо в глаза, застёгивая лифчик и расправляя лямки. — Разве что свою вторую девственность оплакиваю, блядь… — сама не смогла сдержать глупую улыбку сквозь слёзы. — А ты… Ты меня даже не поцеловал сегодня…

Он несколько секунд смотрел на меня тяжёлым пристальным взглядом, от которого стало откровенно не по себе. Как-то сухо осведомился:

— А надо было?

Все мужики одинаковые, да…

— Надо, — кивнула, опуская голову. Но тут же вновь подняла глаза. — Ну обними меня хотя бы…

Понимала, что чудовищно глупо и несуразно лезть к нему с этими нежностями после секса. Но мне почему-то отчаянно хотелось знать, выполнит он мою просьбу или нет…

Адам поджал губы. В следующую секунду потянулся вперёд, обнял меня за талию, несмотря на моё вялое сопротивление, прижал к себе. На мгновение показалось, что он это сделал с одолжением, но… Всё-таки получилось именно так, как мне хотелось — осторожно, но настойчиво его руки словно закрыли меня в объятиях от окружающей реальности, позволяя расслабиться и почувствовать успокоение, сухие губы оставили короткий поцелуй на виске, на лбу, вынуждая меня закрыть глаза и прильнуть плечом к его груди…

— Давай, Олесь, — Адам снова небрежно коснулся губами моих волос. — Нас слишком долго нет, мало ли…

Да мать его!

Стиснула зубы, отшатываясь в сторону. Со злостью расправила футболку, натянула её на себя, поднимаясь на ноги. Повернула голову, процедила сквозь зубы:

— Пошли.

Адам грустно усмехнулся, прикуривая сигарету.

— Не в ту сторону, Олесь. Ручей там… — он указал взглядом в противоположном направлении.

Да чёрт же побери…

— Так веди! — я закусила губу, опуская голову и чувствуя себя ещё большей дурой, чем есть…

Наверное, умом я понимала, что не имею права злиться. Осознавала, что не могу претендовать на большее. Знала, что не должна переступать какую-то определённую грань. Но чувство обиды жгло изнутри… Нет, не за причинённый этим мужланом дискомфорт и болезненные ощущения, не за его нежелание меня обнимать и целовать, не за его холодность и отстранённость. А именно за то, что я не имею возможности обвинить его в этом, не обладаю полномочиями высказать то, что раздирает меня изнутри, не могу вслух озвучить всё, что думаю о его поведении и действиях. Ибо если я это сделаю, то он просто пожмёт плечами и исчезнет из моей жизни. Потому что он — чужой мужик… Он не обязан беречь меня, дарить тепло и заботу, беспокоиться о моих чувствах и пристрастиях, да он даже может не переживать о моём удовольствии, потому что я ему никто. У него есть Верка… Он ничего мне не должен. Как и я ему. Но если я решусь на претензии, он даже слушать меня не станет, просто предложит прекратить наши встречи… И, безусловно, рано или поздно мы действительно их прекратим, это даже не обсуждается. Но сейчас я, наверное, к этому не готова…

Кусая губы, пыталась оттереть грязные земляные пятна на коленях, хоть и прекрасно понимала, что водой из ручья здесь не обойтись. Знала, что Адам наблюдает за мной в сторонке, ощущала запах дыма его сигареты, чувствовала его нетерпение. Жалеет, что пошёл со мной? Мать его…

— Ничего не отмывается, — я шмыгнула носом, в отчаянии поворачиваясь к нему лицом. — Я вся грязная, как я вернусь на поляну?

Вопрос был риторический, скорее мне хотелось услышать слова утешения и поддержки. Но что он может сделать в этой ситуации, верно? Ничего…

— Чем я могу помочь, Олесь? — в голосе Адама послышалась холодная учтивая вежливость. Это точно он пятнадцать минут назад со страстью обнимал меня и уводил с тропы? — Может, просто скажем, что ты споткнулась и упала? Эдик же вон тоже поскользнулся и как чёрт вернулся отсюда — около тропы всё размыто, все знают, что надо быть аккуратнее…

Усмехнулась, глотая обиженные слёзы. Ну на кого я злюсь? На себя? На судьбу? На людей, которые увидят меня в таком виде? Глупо…

Глубоко втянула носом воздух, осматривая насквозь мокрые джинсы, абсолютно перепачканные кроссовки и пятна на футболке. Это просто жесть… И стоило так готовиться к этой дурацкой встрече? Конечно, у меня не было иллюзий относительно того, куда я еду, и всё-таки реальность слишком отличается от ожиданий…

— Ну упала так упала, — я презрительно задрала подбородок, стряхивая с ладоней ледяную воду. — Как будто никто не догадается…

— Не догадается, — Адам мягко улыбнулся. — Я за свою репутацию ручаюсь.

За свою. А за мою?!

Поджала губы, хлюпая кроссовками по влажной глине. Обречённо вздохнула, ещё раз напоминая себе о том, что винить в происходящем мне некого.

— Тогда пошли, — я неловко пожала плечами, пытаясь пригладить спутанные волосы. — Всё равно терять уже нечего…

Адам недвусмысленно поднял глаза. Ухмыльнулся, протягивая мне руку…

Сердце на миг остановилось. Тут же забилось обезумевшей птицей в разноцветном вихре поднявшихся эмоций… Надо же, мне хватило одного единственного жеста со стороны этого человека, чтобы нелепая трогательная радость мгновенно растеклась по всему телу, чтобы смешной трепетный восторг сдавил грудь, чтобы мир перевернулся на сто восемьдесят градусов. Чёрт побери, как же мне этого не хватало…