Остаток дня прошел в беседах и рассказах. Али демонстрировал непревзойденные ораторские качества. Его речи даже Брюзгливому казались весьма привлекательными. Маг отметил острый ум и образованность юного принца.

Покоев для всех не нашлось, но а-Халид выделил гостям две комнаты, которые заняли по тому же принципу, что и в трактире. Когда свет в доме погас, а отдыхающие погружались в долгожданный сон, стража подняла тревогу.

Ослябя вылетел в коридор в коротких льняных бриджах, которые часто использовались в виде нижнего белья. Он едва не налетел на Варвара и чудом не проткнул Эфита клинком, когда уворачивался от несущегося здоровяка. Ветеран одарил парня проклятьем и поспешил в общий зал. Даже Эразм ворчал, но поднялся с постели и оборачивал иссушенное старческое тело в дорожный халат. Только лишь Джубал продолжал сопеть в лазарете.

— Это Гасик?! — Ослябя ворвался в зал, но никто из присутствующих не вел сражений. Принц Али, вооруженный длинной кавалерийской саблей, слушал доклад Салмана. Несмотря на внезапное пробуждение, а-Халид успел-таки надеть кожаный нагрудник и бишт.

— Мой принц, боюсь, что люди Захира нашли нас. Нужно усилить охрану. Это могут быть хариси́ды.

— Чего эт еще за харисиды? — Ослябя вопросительно глянул на Эфита.

— Орден убийц, — ветеран отмахнулся, внимательно слушая доклад.

— Один из поваров обнаружился мертвым, — продолжал Салман, — но с ним что-то странное. Раньше я такого не видел. Его глаза иссохли, а кожа вокруг них потрескалась и почернела. Вот, — советник протянул к господину ладонь, на которой лежал черный камень, — это он сжимал в руке.

Принц потянулся к советнику, но волшебник возникший из-за спин собравшихся, со всего маха саданул по руке Его Высочества дорожным посохом. Камень так и остался у Салмана, который одернул ладонь. Стражники оттеснили Али, загородив его телами и наставили оружие на лорда Пифарей.

— Подобная дерзость карается отсечением конечности! — вскрикнул советник.

— Как это понимать!? — вскипел принц, потирая ушибленную кисть.

Брюзгливый не успел ответить. Салман вдруг захрипел, схватившись за сердце. Его глаза стремительно теряли жизнь. Вокруг них образовывалась черная корка, жадно поедавшая плоть. Издав жуткий вопль, советник упал на колени. Тело неестественно завалилось назад, прижав согнутые ноги.

— Никому не прикасаться к этому обломку, — Эразм выбил камень из раскрытой ладони мертвеца посохом и накрыл платком.

— Он… он… умер? — на лице Али-а-Халида застыла гримаса ужаса. — Салман… Салман… — Его Высочество пытался звать советника, не сводя с него остекленевшего взгляда.

— Нужно повредить мозг, — вмешался ветеран.

В дверях послышались неуклюжие шаги, будто пьяница с трудом пробирался по коридору. Тусклый свет ламп разбавил сине-зеленый свет, исходивший из глаз мертвого повара.

Ослябя первым заметил нежить. Растолкав союзников и стражей, паломник выскочил перед мертвецом и вонзил клинок меж глаз. Салман восстать в виде дитя Шепчущего Плача не успел. Ветеран бережно поднял его голову и проткнул затылок кривым кинжалом, что всегда висел за спиной.

— Это осколок монолита, — маг тяжело вздохнул, — не смотря на разгром в театре, чернорясники продолжают следить за нами.

— Похоже, что это месть за спасение Шахриет, — предположил Эфит.

Но Али уже никого не слушал. Подойдя к телу Салмана, принц хотел протянуть к нему руки, но стражи не позволили.

— Мой верный друг… — слезы капали с подбородка владыки Ошиосского Царства. Он прижал кулак к дрожащим губам и укусил его, чтобы не закричать. Зубы все сильнее впивались в плоть, но Али не чувствовал боли. Фарисам пришлось применить силу и увести господина в покои.

В зале повисла гнетущая тишина. Караванщики расселись за стол. Варвар отыскал где-то кувшин с вином и разлил жидкость по кубкам. Слуги, с позволения лорда Пифарей вынесли мертвых во двор. Осколок так и остался лежать под платком.

— Как-то нехорошо на душе, — Ослябя глотнул кислый напиток.

Шахриет вышла в залу, когда фарисы вели под руки убитого горем Али. Девушка, поняв в чем дело, тоже погрузилась в одолевавшую всех тоску и сейчас же хотела броситься к Ослябе, прижаться к его груди, но стерпела. Она заглянула в кубок и осушила посуду до дна.

— Завтра по утру двинемся в пустыню, — Эфит строго глянул на союзников.

— Я не хотел добывать какой-то там скипетр из гробниц. Не хорошо это — мертвых беспокоить, — паломник почесал затылок. — Но теперича пойду…

— Горг звать нас в песок, — зеленоватый с серьезным видом поднял перед собой кулак. — Мы идти и делать обещанье.

В этот момент даже Эразм глянул на орка если не с уважением, то с наименьшим раздражением. Впрочем, никто из присутствующих не знал, что Шалилун стремился поскорей покопаться в пожитках ошиосского царя. Переживаний принца он не понимал, хотя и ощущал общее смятение.

Утром Джубал проснулся с ясной головой и отличным настроением. Хорошо отдохнув, паренек размял застоявшиеся суставы, оделся, вооружился и, не обнаружив лекаря, спустился в общую залу. Посреди помещения стоял фарис. Скорпион заметил платок, лежащий у его ног.

— Чего это за тряпка?

— Ты что, с луны свалился? — огрызнулся страж. — Это осколок монолита, что подбросили чернорясники.

Джубал в недоумении поднял брови.

— Кого подкинули?

— Из-за этого черного камня погиб один из слуг и советник принца. Господин Салман, воспитавший Его Высочество сызмальства.

— Оу… — скорпион усмехнулся, за что заслужил гневный взгляд. — Эй, ладно-ладно, — Джубал поднял перед собой руки и обошел фариса, схватившегося за рукоять меча. — Я не хотел никого оскорбить. Пойду и помолюсь Шеннаитху, чтобы Безликий поскорей переправил души погибших в Верхний Мир.

— Они прокляты и навечно обречены скитаться в обители Шепчущего Палача… — страж понизил голос. — Никто не попадет в Чистилище.

— Тогда буду молиться, чтобы Великий Уравнитель поскорей вызволил их из плена, — парень выскользнул из дома на улицу, поприветствовал привратников и поспешил в город.

Смерть какого-то там Салмана не особенно заботила молодого скорпиона. По правде, она даже радовала. Этот напыщенный индюк Али слишком уж много внимания уделял Шахриет. Это удачное событие могло бы сбить с него спесь и отвадить желание соблазнять девушку. К тому же, ночное происшествие отсрочило пробуждение товарищей, а значит самое время передать весточку командиру и сделать так, чтобы в городе пропал еще один человек.

Городские стены практически не охранялись. Джубал отыскал нужную, полуразрушенную башню. В обломках кирпича отыскал пергамент, чернила и принялся выводить неровные буквы. В грамоте молодой скорпион особенно не преуспел, но благодаря Барраку ад-Дину мог накарябать пером несколько строк на ашахитстком. После, припрятав обратно письменные принадлежности, в другой куче отрыл короткий лук и колчан со стрелами, надежно привязал к стреле послание и пустил его в сторону белеющего среди песков камня.

Баррак ад-Дин, приходившийся атаману Пустынных скорпионов Наилю аш-Шамару приемным сыном, руководил одним из отрядов банды. Он давно ожидал вестей от Джубала, а потому дозорные, надежно замаскированные в песчаных дюнах, через пару часов доставили вожаку письмо, в котором лазутчик сообщал о нахождении сердца Блудного Халифа и тайном проходе в город.

Молодой скорпион тем временем отыскал связного, который беспокойно ожидал появления Калдора, хотя и не знал его в лицо. Мужчина работал у одного из местных торговцев, а потому частенько выезжал за пределы городских стен. В этот раз он, по обыкновению, направлялся в караван-сарай. Джубал поджидал в стороне дороги, и когда связной проходил мимо, молодой скорпион громко чихнул.

Услышав условный сигнал, помощник торговца улыбнулся. Он подошел к незнакомцу, тогда тот поднял рукав и продемонстрировал татуировку черного скорпиона. Связной сделал тоже самое и, наконец, расслабился. Атаман гневался, и бури обрушивались на того, кто каждый раз приносил вести об отсутствии вестей.