— Что ж, хорошо… — лорд выдохнул и первым нанес удар.

Сезар ожидал выпада, потому легко ушел в сторону и отразил лезвие противника. Рыцари тут же схватились друг с другом. На Горста сразу навалилось трое, но Лесистый Холм превосходил их не только физически, но и в мастерстве. Он орудовал полуторным мечом, который был легче двуручного, но тяжелее обычного длинного меча, потому в двуручном хвате у Горста имелось преимущество. Первым взмахом он раскроил череп ближайшему противнику. Отразил направленный в грудь клинок и круговым ударом вскрыл врагу горло. Третий рыцарь обходил с фланга, но уперся в стену. При замахе его меч задел камень и воин потерял баланс. Холм опрокинул его плечом на землю и без колебаний прикончил.

Людям Сезара удалось уложить одного из группы Ноа, но на этом их успехи окончились. Люди де Брезе не пили вина и эля, а потому сохраняли ясность ума и твердость тела. Барон де Тоси, не говоря уже о его рыцарях, не жалел глотков, поглощая горячительное. Возможно именно оно и придавало ему такую уверенность.

Сезар потерял шестерых в самом начале боя, но не замечал этого. Поверив в собственные силы, он наседал на маршала. Пробовал рубить сверху, взявшись за рукоять двумя руками, следом делал круговой взмах и выпад в ноги, но опытный и трезвый Ноа легко справлялся с защитой. В конце концов, очередной неудачный выпад закончился поражением. Маршал выставил острие вперед, и противник налетел на него ртом. Лезвие вышло у затылка и кровь потоком побежала по клинку. Оставшиеся в живых бежали.

Звуки боя подняли тревогу. Лучники на стенах тревожно смотрели внутрь крепости и что-то кричали.

— Скорее! — Ноа повернулся на каблуках, намереваясь скрыться в погребе, но Холм зашедший в него первым, закрыл перед господином дверь. — В чем дело?! — заорал маршал.

— Выбрал сторону победителей, — послышалось за дверью.

— Милорд! — успел выкрикнуть один из рыцарей, перед тем как в него со свистом ударили стрелы.

Двое людей лорда де Брезе пали замертво, каждый получил по четыре стрелы. Сам Ноа отделался ранением. Ему стрела вонзилась в бедро, от чего нога предательски подкосилась. Мужчина припал на колено.

— А вы облегчили мне задачу! — смеялся подходивший к месту стычки лорд Вистан.

Слышались стенания раненных и свист стрел, что летели со стен в пирующих во дворе воинов. Лучники не щадили никого, даже слуг, что попали под обстрел.

— Тебе это с рук не сойдет, Лысый, — маршал презрительно плюнул под ноги лорда де Надорс. — Где лорд де Кран?

— Напрасно вы не соблюдаете приличия. Но в любом случае, я хотел выразить вам благодарность. Спасибо, что умертвили барона де Тоси и его людей. Хотя, вряд ли бы они смогли что-то предпринять.

— Где Уолес!? — заорал Ноа. Кровь струилась из ноги. Он пытался зажимать рану, но понял, что перебита артерия. Такие раны не оставляли шансов, и маршал об этом знал. Жизнь вместе с кровью стремительно покидали тело.

— Хех. Да вон он, — Вистан махнул рукой за спину.

Ветэро держал голову сюзерена за волосы. Кровь капала ему на башмаки и штаны, но он в ужасе таращился на нее, не в силах пошевелиться.

— Барон Ролд был более весел, когда отделял ее от тела, — Лысый звонко засмеялся.

«Хорошо, что догадался отправить Эву в Вильдере» — подумал Ноа, борясь с угасающим сознанием. Голова кружилась, становилось невыносимо холодно. Мужчина прижался спиной к двери кладовой, безразлично смотря в лицо лорда де Надорс, занесшего над ним лезвие топора.

— Да говорю же, не видал я такой кактус! — Ослябя злился. Ужасно хотелось пить. Тело ломило от жары и тяжелой ноши. Раны Варвара воспалились, он впал в небытие, и приходилось поочередно тащить обмякшее тело на импровизированных носилках из древних жердей и обрывков истлевшей ткани.

— А я говорю, что этот уже встречался на пути, — выдавил из себя Эфит, попытавшийся сглотнуть застоявшийся горле сухой ком.

— Все они одинаковые. Может пара иголок отличается, — паломник тяжело вздохнул и глянул на садившееся за горизонт солнце.

Шалилун подбежал к мясистому растению и саданул его клинком. Кактус располовинило. Влага окропила песок и лезвие меча.

— Это что? — Эразм поднял брови. — У зеленоватого проявляются зачатки разума?

Но орк побежал дальше и принялся карабкаться на крутой склон бархана.

— А нет. Все в порядке, — волшебник направился к искалеченному растению, позаимствовав у ветерана искривленный кинжал.

Шахриет заботливо промокнула лицо Осляби платочком, стерев густые капли пота. Парень стянул шлем и надвинул подшлемник на макушку. Он немного смущался, но проявление заботы от красивой девушки всегда приятно, даже если ты отправился выполнять завет богини.

Вырезав из толстого стебля немного мякоти, лорд выжал ее в деревянную миску, которую вытащил из дорожного мешка.

— Они ядовиты, — ветеран распластался на начинавшем остывать песке.

— Не все. Этот, — Эразм вырезал новую порцию мякоти, — Эскула́тос Пи́ритус Пифарей. Вид, открытый мною во время странствий по Ошиоссу. Тогда мы с Саидом заплутали в пустыне Хараму́н, пришлось экспериментировать.

— И кто же пробовал кактусы? — Эфит заинтересованно приподнялся на локтях.

— Слуги. На вкус он не особенно приятен, но недостаток влаги восполнить можно, — волшебник подошел к Ослябе. — На, пей, — паломник неуверенно взял миску и с сомнением уставился на мутно-зеленую желейную жижу.

— А это точно безопасно, дедушка? — Шахриет прижалась к плечу парня, обвив его руками. На ее поясе висела уродливая тряпичная кукла. Девушка не расставалась с ней, даже заплутав в безжалостной пустыне.

— Точно. На вид — обычный кактус, который и верблюды редко жрут, но если приглядеться, то можно заметить легкий красный налет на концах иголок. Не ошибетесь — Эскулатос Пиритус.

— Название чудно́е, милорд, — Ослябя сделал глоток и поморщился. — Кислятина…

— Дай-ка мне! — Эфит подполз к молодым людям и вырвал миску из рук парня. — Фу-у-у! — он отстранил от себя сосуд и принялся плеваться. — Невозможно пить эту отраву!

— Можешь сдохнуть от обезвоживания, я не против, — волшебник пожал плечами.

— А где твой ворон, колдун? Если бы он осмотрел округу и показал дорогу, то мы бы уже плескались в водах оазиса.

— Если бы ты и твой недалекий друг напрягали мозги, когда это нужно, то он бы сейчас не подыхал в пустыне от ран, а ты от нехватки влаги! — отрезал волшебник и отошел подальше, всматриваясь в темнеющее небо.

Птица действительно не возвращалась. Бывало, что ворон пропадал неделями и Эразм ничего не мог узнать о его судьбе или посмотреть на мир птичьим взглядом. В действительности пернатый обладал свободой воли и не считал волшебника хозяином, а потому, если не хотел, не позволял пользоваться собственными глазами.

Сейчас же Брюзгливый надеялся, что птица не пропадет на несколько дней. Сам он чувствовал себя более-менее сносно. Заклинание «защита от непогоды» работало, но поддерживать его становилось труднее. В конце концов, даже тем, кто не потеет на жаре, требуется вода. И если на троицу сомнительных союзников ему было плевать, то судьба учеников заботила. А помочь Брюзгливый мог разве что скользкой мякотью кактуса. Силы с каждым днем оставляли старика, и он не мог концентрироваться на магии так, как делал это раньше.

Нордварец бредил. Его бледное лицо периодически схватывало спазмом, и гримаса боли, смешанная не то с ужасом, не то со слабоумием, застывала, словно высеченная в камне. Тело дрожало. Здоровяка одолевал страшный жар. Он трясся, но крепко прижимал к себе голову ящера, которую смазал специальным порошком в полумертвом состоянии, прежде чем впасть в беспамятство. Эфит, видевший многих раненных, поражался тому, насколько крепок северянин. Любой другой на его месте непременно скончался бы, но железнобокий сражался за жизнь, как за еще один великий трофей.

— Надо идти, — с горечью заключил Эфит, глядя на измученное лицо Варвара. — Если не дойдем за пару дней, то издохнем от жары.