У дверей взбудораженный Ослябя ожидал волшебника.

— Милорд, наконец-то и вы! Скорее!

— Что там произошло? — Брюзгливый тяжело вздохнул. — Зеленоватый увалень, наконец, вскрыл себе вены?

— Девочка, то есть девушка, точнее ее мама…

— Ой, помолчи, — маг переступил порог и заметил Караванщиков, сидящих на стульях вокруг престарелой ашахитки.

Женщина, хорошо одетая, и носящая золотые украшения, слезно что-то объясняла Эфиту. Орк, к огромному сожалению Эразма, здравствовал.

— Ну! — все повернулись, услышав грозный, недовольный тон. — Что тут за сборище? Кстати, — Брюзгливый отцепил с пояса два кошеля и бросил их Ослябе, — один для Шахриет.

Ашахитка замолчала. Все уставились на паломника, который спешно передал деньги девушке. Шахриет отодвинула полу дорожного плаща, чтобы скрыть под ним кошелек, и Эразм заметил ту самую уродливую куклу, с которой ученица никогда не расставалась. Он уже проверял ее на магию, но ничего не понял. Определенно кукла обладала магическими свойствами, но природа их оказалась магу неизвестна. Это могло означать, что страшная игрушка питается силами какого-то божества или демона. Более конкретно он собирался заняться этим вопросом в городе-крепости Шухре́д, где имелась обширная древняя библиотека.

— Если идти пешком, то вы окажитесь там через четыре часа, — продолжала гостья, опустив красные от слез глаза.

— Вроде недолго, — согласился ветеран, — если выйдем немедленно, то к вечеру доберемся до стоянки.

— Куда это вы собрались? — лорд опустился на свободный стул и плеснул вино из кувшина в свободный деревянный кубок.

— Дедушка, — Ослябя растерянно смотрел на учителя, — я надеялся, что ты отправишься с нами. У бедной женщины пропала дочь. И возможно, она сейчас недалеко от города.

— Да, господин, прошу вас! — гостья взмолилась, вытянув руки перед собой. — Моя милая Гуля отправилась на стоянку бедуинов за припасами и от нее нет вестей уже четыре дня. Дело в том, что я держу лавку, и после смерти моего драгоценного мужа некому поставлять для нас продукты. Вот доченька и вынуждена сама возить их в город. Это совсем рядом. Я слышала, что Караванщики Анвила избавили род аль-Гази от древнего проклятия, сразили несколько тысяч бродячей нежити, и даже захватили в плен одного из атаманов Пустынных скорпионов. Неужели вы откажете в помощи бедной одинокой женщине? — она откуда-то вытащила кошелек. — Это серебро — все, что у меня есть, и я отдам его вам, — кожаный мешочек звякнул о столешницу.

— Серебро нам не требуется, — отрезал Ослябя.

— Я бы так не спешил, друг, — Джубал улыбался во весь рот. Он стянул со стола кошель и спрятал его под одеждой. — Легко отказываться от платы, когда у тебя на поясе мешочек с золотом, а мне даже нечем заплатить за комнату, поэтому, если остальные не против, плату мы все же возьмем.

— Надеюсь, что под «мы» ты не подразумеваешь оставить все серебро себе? — Эфит зло глянул на паренька.

— О, конечно, дорогой, я разделю награду со всеми, кто отправится в путь.

— Может перестанете делить деньги при убитой горем женщине? — взмолился паломник.

— Мы найдем твою дочь, — заключил Эразм. — Скажи, на чем она возила товары?

Ветеран недоверчиво глянул на мага, ведь он редко проявлял заинтересованность в чем-то.

— Ах, да, конечно-конечно. Она ездит на верблюдихе. У нее черное пятно на левом глазу, интересная особенность.

— У девушки? — Варвар почесал выбритый висок.

— У верблюда! — Ослябя прикрикнул. Его раздражала затянувшаяся беседа. Пора отправляться на поиски, ведь каждая минута на счету, а тут то делят незаслуженное еще серебро, то задают глупые вопросы.

— Приведите ее ко мне, пожалуйста. Я буду ждать вестей в лавке. Она в торговом квартале, ищите вывеску с названием «Разности Муфтарака». Если вдруг она окажется закрыта, то спросите на улице о торговке Джа́бре. Наверняка кто-то подскажет, где меня найти.

— Тогда скажи, женщина, известен ли тебе человек под именем Нуруддин из Муфтарака? — волшебник сделал большой глоток вина и покрутил в руках фамильную печатку аль-Гази, с изображением ястреба, окруженного виноградной лозой.

— Хм, — она нахмурилась, стараясь припомнить, — я знаю только одного Нуруддина, и тот работает на таморцев. Он рисует декорации в театре, но я не видела его несколько недель. Эти имперцы нещадно загружают служащих работой перед очередной постановкой.

Эразм покачал головой и молча встал из-за стола. Ослябя принялся успокаивать Джабру и даже заказал ей вина.

— Ну?! И чего вы тут расселись? — у выхода Брюзгливый остановился. — Или я один должен спасать девицу?

Путь к стоянке бедуинов пролегал через северные ворота. Эфит сумел найти проводника из местных. Худой мужчина согласился довести их до нужного места за серебряник. От него ужасно разило нечистотами и алкоголем, а потому его отправили вперед на три десятка шагов. В поход вышли все, включая Джубала, который, к слову, отправился пешим, отставив верблюда у трактира на попечительство мальчишки-слуги.

Солнце нещадно пекло, но герои наполнили бурдюки и медленно опустошали их каждые десять минут, намереваясь пополнить запас воды у кочевников. Через два часа молчаливой ходьбы ветеран решил заговорить с новоиспеченным союзником.

— Слушай-ка, парень, а чего ты ютишься в душной комнате дуккана, когда у твоего дяди богатый и просторный дом?

В глазах Джубала промелькнула тревога, и он невольно вжал голову в плечи.

— Да-а-а, — медленно начал паренек, обдумывая каждое слово, — мы с ним не особенно-то близки…он дает работу, я ее выполняю…

— А чего тогда не отправился к нему за наградой? — лицо Эфита не выражало никаких эмоций, словно он вел обычную беседу, чтобы развеять обстановку.

Северянин шел на удалении, но хорошо слышал разговор. Он улыбался, ожидая, что малец вот-вот засыплется, и напарник выведет его на чистую воду. А тут может пригодиться и топор. К тому же, в пустыне нет стражи и лишних свидетелей. Да, паломник может заартачиться, но в конце концов, и он не железный.

— Ты же жаловался на отсутствие средств к существованию. Разве не разумно ли получить то, что уже заработал? — продолжал страж вольного города.

— Эта работа не оплачивалась, — Джубал отвел глаза в сторону, — я упустил яйцо, а значит устранил собственную ошибку. После такой оплошности дядя не хочет меня видеть…

— Вот как, хм… — Эфит скривил губы, изображая задумчивость. — Сколько же тебе тогда было? Зим десять?

Паренек тяжело выдохнул и сглотнул слюну.

— Четырнадцать… — голос дрогнул. — Раптору три зимы было, когда вы его того… — он покосился на нордварца идущего по пятам, помня, как тот таскал за спиной голову ящера.

— Твой дядя суровых нравов, раз заставил неокрепшего сопляка рыскать по пустыне в поисках закоренелого бандита, — ветеран не планировал убивать Джубала, скорее хотел поизмываться, вызвать тревогу.

Паренек почувствовал, как страх охватывает тело. Он понял, что история звучит не особенно убедительно и вот-вот будет раскрыта. Если нужно что-то стащить, проследить за кем-нибудь или скрытно устранить — это на раз два, а вот с фантазией у вора туго. Джубал сжал рукоять кинжала и пожалел, что оставил верблюда в городе.

Нордварец ускорил шаг и приближался. Железнобокий ждал, когда новый знакомый сделает опрометчивый шаг и выдаст себя. Тогда-то ему точно не поздоровится. Пускай Эфит и хочет его сначала допросить, но сломанные конечности в опросах не особо мешают.

Неопытный скорпион почти поддался панике, но проводник внезапно остановился и закричал, указывая пальцем в горизонт: «Мертвые! Мертвые идут!». Шалилун, шедший в конце колонны, заревел и бросился вперед, на ходу отбрасывая ножны. Северянин усмехнулся и последовал за товарищем, пробежал рядом с Джубалом и едва не толкнул того плечом.

Ослябя тоже хотел атаковать нежить, но Шахриет сжала его руку, и он с удивлением отметил, что это приятно. Да и вовсе, когда девушка вот так держит тебя, хочется покрепче сжать ее в объятьях. Конечно, обнимать Шахриет паломник не решился, но чуть вышел вперед, как бы загородив девушку плечом.