— Что у них с глазами? — Эразм всматривался в горизонт. У двоих глазницы горели сине-зеленым светом, а у третьего мертвеца лицо оказалось скрыто.
— Эт же… — паломник обомлел. Он хватал ртом воздух, пытаясь выдавить из себя слова. Знак Эсмей Ослябя узнал бы даже в Преисподней. — Не верю… — парень зажмурился и помотал головой.
— Да. Это Рыцари Меча, точнее то, что от них осталось.
— Но, милорд… — выпустив руку Шахриет, Ослябя бросился вперед.
Шалилун замахнулся мечом и рубанул мертвеца, на голове которого плотно сидел конусообразный шлем с забралом. Лезвие звякнуло и скользнуло вниз, разрубив кольчугу. Клинок увяз в плече. Противник не обратил на это внимания и продолжил двигаться. Орк не ожидал такого поворота и со страху выпустил оружие из рук. Мертвый рыцарь схватил его за плечи и потянул на себя. Шедшие следом раскрыли рты, обнажив желтые зубы, и нацелились на шею зеленоватого.
Подоспевший нордварец хлестким ударом топора вмял шлем в голову противника. Тело мгновенно обмякло и повалилось. Шалилун так и остался стоять, как вкопанный. Справиться с троицей неуклюжей нежити не составляло особого труда, и здоровяк прикончил оставшихся еще до того, как подоспел паломник.
Рухнув на колени перед телами, Ослябя принялся судорожно крестить себя и мертвых, истошно шепча молитвы. Зеленоватый медленно поднял меч и молча сел на горячий песок, устремив взгляд в небо.
— Глянь, может у них с собой есть какие бумаги? — Брюзгливый разглядывал тела на расстоянии.
Эфит вспомнил, что Тинтур предупреждала о шпионах ордена в Анвиле, но предпочел не сообщать об этом союзникам.
— Меня больше смущают их светящиеся глаза. Такое я видел впервые, — ветеран скрестил руки на груди.
— Увы, бумаг нет, — ответил Джубал, обыскав трупы.
— Нужно скорее двигаться дальше, — Эразм оглядел округу. — Не хочется в темноте набрести на орду восставших.
— Я должен похоронить рыцарей, — тихим голосом проронил паломник.
— Если ты надеешься спасти Гулю, то возиться с трупами не стоит, — ответил ветеран.
— Я должен хотя бы засыпать тела песком.
Переубедить Ослябю не смогли, но орк и Джубал вызвались помочь, и через час песок поглотил неупокоенных рыцарей. Проводник намеревался снять с них кольчуги, чтобы выгодно продать трофеи в городе, но паломник не позволил. Те, кто догадался, не стали озвучивать, что мужичок вернется и кольчуги обязательно снимет. Слишком дорогое имущество, чтобы просто так бросить его.
Оставшийся путь Ослябя был сам не свой. Он впервые увидел мертвых Рыцарей Меча. Тех, кто в его детском преставлении являли собой бесконечное мужество, силу, отвагу и добродетель. И теперь тела благородных воинов, несущих волю Светлой Девы, извратила и поглотила мерзкая темная магия, навеки пожрав души.
Сила ордена не вызывала сомнений. Даже необразованные и недалекие крестьяне знали, что как только Император Викториан решил отнять земли у ордена и Святой Церкви, началось выступление знати Эриндана, организованное церковниками. В конечном итоге Тамор потерял очередную богатую провинцию, Викториан — ногу, а Церковь и Рыцари Меча вернули утраченное даже на территории Империи. Практически невозможно представить, что те, кто переломил волю Императора Тамора, теперь гнили в пустыне, как обычные бродяги, обреченные на вечные муки в обителях темных богов.
Шахриет пыталась отвлечь паренька, но он грубо от нее отмахнулся, чем не преминул воспользоваться Джубал. Скорпион льстиво охаживал девушку комплиментами и рассказывал истории о дамах в дорогих шелках и золоте, недвусмысленно намекая на то, что будь у него такая красавица, как Шахриет, то он разбился бы в лепешку, но обеспечил любимую богатствами и беззаботной жизнью. Казалось, что это вызывало у нее только любезную улыбку, но Шахриет оглядела мужской дорожный костюм, являвшейся единственной ее одеждой, и глянула на Ослябю.
Ее чувства, нежные и ранимые, те самые, которые девица испытывает самый первый раз к мужчине, разгорались, будто угли, раздуваемые ветром. Но он их совершенно не ценил. Трупы в некогда белых накидках интересовали Ослябю сильнее, чем наивная, но преданная любовь Шахриет. Это ранило. Что же думает юная и неопытная девушка в такой ситуации? Ей начинает казаться, что с ней что-то не так.
На закате группа достигла искомую стоянку. Восемь глиняных строений виднелись на горизонте. Территорию обнесли невысоким забором, защищавшим от случайно забредавшей нежити. За дувалом свободно ходили верблюды, ожидавшие корма и воды. Издалека стоянка бедуинов казалась безлюдной, но герои отыскали запертые ворота. Джубал ловко перемахнул через забор и открыл засов, впуская остальных.
Вдоль дувала на стойках располагались копья, которыми дозорные могли колоть живых мертвецов, но стажа и наблюдатели отсутствовали. Недалеко от ворот, у крайней хижины, кочевник плел корзины, складывая их рядышком. Он не выглядел как-то примечательно. Бежевые одежды, сухие загорелые руки и такое же иссушенное лицо. Издалека его вполне можно было спутать с проводником, что привел Караванщиков к стоянке. Корзинщик бегло оглядел прибывших и продолжил ремесло.
— М-м-м… — Эразм брезгливо осмотрел лачуги. — Если они тут что-то покупают для продажи, то неудивительно, что город похож на задницу огра.
— Тут по всюду росли травы и злаки, — проводник растеряно направился к корзинщику.
— Теперь тут даже верблюдам жрать нечего, — Брюзгливый заметил деревянную лавку у ворот и присел, вытянув ноги. — А я еще надеялся найти тут теплую постель и ужин. Видимо, придется по темноте тащиться обратно.
— Что стало со стоянкой? — проводник обратился к местному.
Тот медленно поднял на него глаза.
— Немой что ли? — Эфит внимательно осматривал следы на песке.
Джубал набрал пучок иссушенной травы и с помощью кресала и кремния высек искру. Подкурив косячок с болотником, забрался на забор и, закатив глаза, закурил. Остальные, за исключением Осляби, ожидали ответа корзинщика. Паломник же оперся спиной о стенку дувала и сел, уставившись в песок. Он совершенно потерял интерес к происходящему.
— Никого больше нет, — ответил местный. — И вам тут делать нечего. Уходите.
— С радостью! — раздраженно выкрикнул волшебник. — Это место не вызывает ничего, кроме отвращения и тоски. А потому давай-ка, скажи нам, где дочь торговки… э-э… как там ее?
— Джабры, — напомнил скорпион, выпустив из легких пахучий дым. — Где Гуля, мастер?
— Не понимаю о ком вы.
— Она несколько дней назад должна была посетить это место, чтобы закупить припасы для лавки матери, — вмешался ветеран.
— Нет, — неторопливо ответил корзинщик, — никто сюда не приезжал. И тут не было дочерей торговок, а теперь уходите и вы.
— А чего это ты нас гонишь? — Эфит пронзил ремесленника подозрительным взглядом. — Не похоже, чтобы ты страдал от переизбытка общения.
— Мне нечего вам предложить, а вам нечего тут делать, — он снова уставился в корзину.
— Тогда мы сначала осмотримся.
— Тут не на что смотреть, — местный молниеносно перевел взгляд на стража вольного города, — двери заколочены, дома пустые.
— Хорошо. Мы наполним бурдюки и уйдем.
Верблюды паслись рядом с колодцем. Животные хотели пить и ожидали у единственного источника воды. Находился он слева от ворот, за одной из хижин.
Ветеран взял с собой Варвара. Они набрали ведро воды, и верблюды тут же устремились к ним. Этого Эфит и добивался. Черное пятно на глазу оказалось только у одной верблюдихи, более того — остальные вовсе самцы. Железнобокий кивнул товарищу и остался у колодца. Ветеран же подошел к союзникам у ворот. Проводник, потрясенный запустением стоянки, направился к дальней хижине, которая раньше служила дукканом.
— Корзинщик врет, — Эфит сел на скамью рядом с Эразмом, — девчонка точно приезжала сюда, там ее верблюдиха. Возможно, она еще тут, в одной из лачуг.
Ослябя, погруженный в болото собственных мыслей, уловил последнюю фразу и поднял взгляд. Он увидел плетущего корзины и обомлел. От него исходила черная волна злобы. Безжалостная, смердящая и ледяная. Больше не требовалось никаких слов и расследований. Паломник почувствовал, что в этом месте происходит что-то страшное. Парень выпрямился и меч выскользнул из ножен.