— Мы пытались, но… не очень получилось.

— Вот поэтому я тут.

— Поясните?

— Скажем так, если в шахтах Георовой деревни прячется монстр, это одна история, а вот если его убьёт другой герой, то это совершенно другая история. Которую Его Святость может использовать. Вы меня понимаете?

— Кажется, да, но не сильно…

— Всё просто мой дорогой друг. Я убиваю монстра, а вы всем говорите, что я обычный путник. Новый герой, если так угодно. При этом даже не заикаетесь о моей связи со Святыми Землями. Таким образом, вы спасаете свою шкуру, а Его Святость получает красивую историю. Ну знаете, славный оплот света подвергся нападению, но Сам Свет послал героя, который спас простой люд.

— А если вы не справитесь?

— Придёт другой, — с хитрой улыбкой ответил я и добавил зловеще, — а может… вам лучше не думать об этом. Так что, донесите до своих людей, что никакого ревизора к вам не прибывало.

Велерд торопливо кивнул, на лице отразилось безмерное облегчение. Я подцепил кусочек сыра, обмакнул в мёд и отправил в рот. Улыбнулся и добавил с зловещим шёпотом:

— Но позаботьтесь, чтобы когда ревизор прибудет, ему ни пришлось вас повесить.

— С-с-спасибо…

***

Вход в шахту похож на дыру в земле, над которой построили навес. Стены укреплены промасленными балками, проложены дорожки для тележек. В стороне от входа навалена куча породы, которую просеивают и промывают. Работники собирают сияющие крупицы, ссыпают в кожаные мешочки.

Солнце клонится к закату и к шахте подтягивается стража с копьями. В жаровни засыпают уголь и пучки трав, кто-то громко шепчет молитвы, и все смотрят на меня. Я стою у входа с мечом в руке и смотрю во тьму, гадая, что же ждёт внутри. Велерд со жрецом стоят поодаль, что-то обсуждают.

Отсюда видно, как с полей ведут скот. Лента реки сияет, как жидкое золото, отражая свет умирающего солнца. Прохладный ветер толкает войти в шахту, запутывается в волосах.

Я глубоко вдохнул, выдохнул и шагнул в темноту.

Темнота подбирается к выходу из шахты, сгущается и тянет ко мне чернильные нити. Мёртвая сталь отражает свет заходящего солнца, вспыхивает в покачивающейся руке. Я остановился на границе света и тьмы, взял висящий на балке фонарь и поджёг. Слабый огонёк затрепетал в стеклянной клетке. Тьмы оскорблено попятилась, сгустилась у стен и за балками.

Звук шагов умирает по мере удаления от входа. Народ любит приговаривать, что есть три типа людей: живые, мёртвые и те, кто в море. Они ошибаются, их четыре. Все забывают про спускающихся под землю.

Воздух уплотняется, полнится запахами пота и каменной пыли. Иду вдоль ржавых рельсов с замершими вагонетками. Помнится, дед хотел проложить такие на поверхности, но передумал. Слишком большие затраты и обслуживание. Да и толку нет, что по колее лошадь тянуть будет, что по дороге.

Остановившись, достал карту, выданную главой, сверился и свернул в один из боковых туннелей. На балках тлеют масляные лампы, пламя умирает на фитилях. Испускает струйки дыма, которые тут же пожирает мрак.

— Пу-пу-пууу… — Протянул я, просто чтобы услышать хоть что-то кроме звука собственных шагов и стука сердца.

Мёртвая сталь кажется тяжелее обычного, но это вина ослабшего тела.

Туннель идёт вниз, в пол вбиты балки, образующие подобия ступеней. Свет фонаря выхватывает то потолок, то стены, но не конец туннеля. Будто он опускается в бесконечность.

— Ладно, подумаешь, прибью парочку монстров. — Пробормотал я, покачивая клинком и внутренне проклиная принятые решения и самого себя.

В темноте время течёт иначе, смазывается и исчезает. Есть только ты, узкий луч от фонаря и неизвестность. Свернув в очередной боковой туннель, оказался на месте расправы над поисковым отрядом. Круглой «зале» на пересечении нескольких рукавов. Фонарь выхватывает из мрака лужи запёкшейся крови на полу и потолке.

Кто бы ни был напавшим, он либо любит убивать, либо не умеет. Совершенно небрежный подход к делу! Для такого требуется либо безусловная любовь к процессу, либо полное непонимание.

На холодном камне следов, как и ожидалось нет, кровь давно запеклась. Я вздохнул и крикнул, приложив ладонь рупором:

— Эй, давай облегчим друг другу жизнь. Выходи или выходите сколько есть!

Эхо крика помчалось по туннелям, сгинуло в их глубине, отскакивая от стен и потолка. Я замер, вслушиваясь до рези в ушах. Криво улыбнулся, уловив шаркающие шаги. Свет отразился от двух жёлтых точек, быстро приближающихся из бокового туннеля.

— М-м-м-м-м…

Низкий, продирающий до костей гортанный гул ввинчивается в уши. Тварь раскачивается, прячась от света, окутываясь плотными тенями.

— Мычишь? Ты что, подземная корова?

— М-м-м-мастер Элдриан? Это вы?

Оно вышло на свет, невероятно худое, одетое в обноски. Лицо укрывают жидкие, почти прозрачные волосы. Тощая, скелетообразная рука вытянута в мою сторону.

— Мастер Элдриан, это вы! Не могу поверить, это правда вы! Великая Тьма… как такое возможно?

— Ты ещё кто?

Тварь замерла, увидев направленный на неё меч. Озадаченно оглядела себя и издала нервный смешок.

— Ах, прошу прощения, мой вид нынче изменился. Годы в заточении и голоде сказались плачевно. Это я, Эонар, ваш верный друг…

Оно улыбнулось, демонстрируя длинные клыки, которыми так удобно прокусывать шеи. Изобразило лёгкий поклон.

— О, Тьма… — Выдохнул я.

— Да, она была не милосердна. Но сохранила меня, хотя проклятые оборотни и постарались на славу.

Эонар сдвинул чёрные от крови лохмотья на груди, продемонстрировал глубокую рану. Прямо над сердцем.

— Они парализовали меня, закидали камнями и бросили умирать. Год за годом, в сознании и голоде… Пока какой-то шахтёр не расчистил завал.

Поколебавшись, опустил меч, но с места не сдвинулся. Смотря на бывшего знакомого со смесью жалости и омерзения. С которой здоровые люди смотрят на прокажённых.

— Знаете, что не давало мне сойти с ума?

— Даже не могу представить. — Пробормотал я, невольно вообразив себя на его месте.

Моя «усыпальница» была спрятана и удобна, проклятье, у меня даже подушка была.

— Ох, одна маленькая, несбыточная мечта… Я так думал, но вот, получил подарок судьбы!

Вампир прыгнул на меня, с размаху полоснул когтями по горлу. Они вспороли воздух, а я отпрыгнул, стараясь держать его на свету. Черты Эонара преобразились, окончательно утратив сходство с человеком. Нижняя челюсть отвисла и длинный язык-пиявка вывалился на грудь извиваясь. Волосы откинуло с лица, на меня с ненавистью смотрят кровавые глаза.

Он двигается плавно и быстро, старается спрятаться в темноте. Но я кружу, одной рукой держа фонарь и пытаясь рубануть мечом. Пусть он и ослаб, но всё ещё высший вампир. Стоит потерять из виду, и клыки сомкнутся на шее.

Мёртвая сталь вспарывает пустоту, сверкает, разбрасывая отражённый свет по зале. Кровосос шипит, гогочет и визжит. Глаза полыхают чистейшей ненавистью, а язык тянется ко мне. Мы кружим вдоль стены, а он пытается оттеснить меня от неё. Расширить окно возможностей для внезапной атаки.

— Это всё ваша вина! Вы! Вы предали нас! В шаге от победы!

— И что? Хочешь извинений?

— Нет, о нет! Я алчу вашей крови! Крови предателя, крови принца! Я завершу, то что начал ваш дед!

— А вот это ты зря сказал. — Прорычал я, перехватив меч для нового удара. — Мне конкуренты не нужны.

***

Ваюна проснулась от странного звука. Что-то среднее между треском дерева и кости. С трудом разлепила глаза и села на кровати. Лунный свет освещает комнату через узкое окно… на освещённой полосе по полу катаются двое. Сцепившись, как дикий пёс с волком.

Не до конца проснувшись девочка подтянула колени к груди, захлопала глазами. Сознание медленно прочищается и становятся видны детали. Такие, как выбитая рама и осколки стекла на полу.

Один расцепил хватку и с силой вогнал меч в грудь оставшемуся на полу. Со стоном повалился на спину, раскинув руки и тяжело дыша. Ваюна с трудом признала Элиаса. Полуэльф жадно хватает ртом воздух, хрипит и смотрит в потолок. Зажим, державший уши под волосами, потерялся в драке, и теперь они гордо торчат в стороны.