Макс же вел себя также как Леон. У меня как будто открылись глаза. Да, вежливый. Да, спокойный. Да, обращался со мной как с хрустальной вазой. Но нет. Был и деготь в этой бочке мёда. Максимилиан был слишком… слишком… Максимилиан. И то будущее, что я видела с ним — это одна из тысячи мечт, которым не суждено сбыться. Я даже не стала писать ему, что уехала. Начало казаться, что я за ним бегаю. Вечно жду, когда у него будет на меня время, выискивая время в его расписании.

“Ты его использовала, чтобы выбесить Тобиаса!” —напоминало подсознание о моей оплошности.

“Цыц!”

Сутки в поезде и я ощущала себя все лучше и лучше, хоть и устала физически. Быть подальше от всех, посвятить время себе. Не об этом ли говорила Кассандра? А все, чего я хотела — это побыть с семьей, которую давно не видела.

Родные стены встретили запахом свежей немагической выпечки, фиалок на подоконниках, щепоткой слез после долго разлуки и литрами папиной медовухи. Вот где истинный мёд. В родных объятиях, в добрых подколках, в любящих сердцах. Родители всегда были для меня примером. Столько лет вместе, а всё еще смотрели друг на друга горящими глазами, хоть и постоянно спорили и ругались.

“Разве вы с Тобиасом не ведете себя также?!”— возмущалось подсознание.

“Сравниваешь жопу с пальцем. Родители — это родители”.

— Ты выбрала подарок на день рождения? — спросила мама, когда мы в обнимку вечером смотрели какое-то старое кино.

— Мне ничего не надо. Хочу просто с вами побыть.

— Как тебя вообще отпустили с работы?

— Директор Спаркс, конечно, был не в восторге, но выбора у него не было. Если не отпуск, то я бы просто уволилась. Довольно самонадеянно, но прокатило.

— Может, хоть погулять сходишь? А то сидишь дома, как сыч.

— Может схожу. Да не с кем.

— Кстати, — мамин голос вдруг изменился. — Помнишь соседа нашего? Зака?

— Зака? — как его не помнить-то.

— Да. Слышала, что он в городе. Вы же вроде общались?

Ой, мама. Как многого ты не знала о своей горе-дочери. Но расстраивать её так не хотелось своими проблемами, хотя уверена у нее нашлась бы парочка советов.

— Мы почти десять лет не общаемся. Не думаю, что это хорошая идея.

— Ну как знаешь. Я просто предложила. А вообще, — в глазах мамы сверкнул хитрый огонек. — Иди ко мне, моя маленькая! Я так скучала по тебе!

Мама обняла меня до хруста в костях, а после начала щекотать. И я смеялась, и плакала, и смеялась, потому что от нее было не скрыться.

Зак… еще одно болезненное воспоминание. Глупое, наивное, абсолютно дурацкое. По ощущениям оно было как жвачка. Сначала вкусно, а потом только челюсть сводит и жуешь уже бесформенное нечто.

Да и какой к черту Зак, когда все мысли о Тобиасе. Ничто не могло заставить меня не думать о нем. Раз за разом его лик возникал передо мной. Я видела его в прохожих, в отражении на стеклах, видела во сне. Но теперь не прогоняла. Наслаждалась хотя бы его образом. Сдерживать слезы было невыносимо больно, в глаза будто втыкали зубочистки. Но если заплачу, родители спросят, что случилось, а я не смогу рассказать.

Дневник оставался моим помощником. Единственным, кто сдерживал это торнадо в бутылке. Вытягивала все эмоции из себя, до пустоты. Опустошала голову до оболванивания, без перебора. Выкинуть всё, что причиняло страдания — такой был план. Раньше всегда получалось. Но потом вижу маковые булочки мамы, и снова я в квартире у Тобиаса. Вижу в коннекторе статью о знаменитом фигуристе — и вот я уже на озере Итурия, неловко падаю и касаюсь его впервые губами. При виде красных платьев меня и вовсе выворачивало наизнанку. Два раза надевала красное, и дважды это ничем хорошим не закончилось.

Озеро… самое прекрасное воспоминание. Такое красивое, такое животворящее, такое поистине волшебное. Хочу снова оказаться там и почувствовать потоки энергии во всем теле, напиться ею так, чтобы захлебнуться, нырнуть с головой и позволить течению унести меня. Я пыталась найти его на картах, но такого озера не существовало. Лишь в той книге, в музее. В заметках на полях, говорилось о волшебном озере.

Я не сразу поняла смысл написанного, страница за страницей мне открывалась история о двух влюбленных из враждующих стран, что бежали от войны и нашли свой покой в водах волшебного озера, являющегося источником всего живого. Я не связывала озеро, куда приводил меня Тобиас с этой легендой, но отчего-то казалось, что это именно оно. Мы слишком заигрались. И я устала. Зашла слишком далеко, уже не выплыть, нужен спасательный круг. Но кто, если не я, кинет его мне.

Тихие слезы капали на дневник, бумага от влаги морщилась и меняла свою гладкую форму. А я писала от руки, зачеркивала, писала снова. Письмо, которое я никогда не отправлю Самой себе, в котором призывала быть сильной, в котором признавалась в любви к Тобиасу Бергману.

На утро лицо всё опухло, будто меня покусал рой пчёл. Так себе видок в собственный день рождения, но что поделать. Не мы такие, а жизнь такая! В ванне намазалась всем возможными кремами мамы, плескала ледяной водой в лицо, чтобы хоть как-то сбить припухлости. Но не особо помогало.

В кухне меня уже ждали с праздничным тортом, прямо как в детстве. И я, расплывшись в улыбке, задувала свечи. И дальше самое приятное — подарки! Не ожидала, но и Фрея с Грегом и Тина с Ваней прислали мне поздравления, хотя я так нагло и бесповоротно игнорировала их звонки и сообщения. Нельзя не отметить подарок моей лучшей подруги — резиновый член размером с мою голову, увидев который я просто чуть под стол не провалилась, суматошно закрывая коробку, не дай бог родители заметят. Мы всё же были не настолько близки. Тина и Ваня подарили античную вазу, которая даже пахла так, будто в ней кто-то хранил чей-то прах, от Грега я получила шикарный букет цветов.

— А это от кого? — уже довольно развеселившись, дошла до самого неприметного подарка — простого почтового конверта без опознавательных знаков.

— Не знаю. Просто было в общей куче на пороге. Думала, к цветам прилагается.

“Грег письмо написал? Не верю!” —подумалось мне.

Раскрыла конверт, а там лежала открытка с изображением озера и рыбаком на лодке. Сердце сжалось, но я всё же перевернула этот плотный лист бумаги. На нем не было ничего, кроме времени. Семь часов вечера.

Надо ли говорить о том, как меня всю трясло от ожидания? Думаю, это лишнее. Я весь день провела, не находя себе места. Делала, что угодно, лишь бы занять руки и мысли: помогала по дому, раза три убралась в своей комнате, которая за время моего отсутствия заметно запылилась, также зачем-то перебрала папин гараж и расставила его магические инструменты чуть ли не по алфавиту и размеру. Родители смотрели на меня, как на сумасшедшую. День рождения, а делаю, что угодно, только не отдыхаю, но не препятствовали, ведь когда еще у меня появится такое дикое желание убираться.

— Может, хоть поешь? Ты даже торт не попробовала.

— Пап, кусок в горло не лезет. Не переживай. Я… — взгляд упал на мою самую первую ручку для воспоминаний, которую папа сделал для меня. Ту самую, что сломалась еще в Академии. — Я что-нибудь перехвачу в городе.

— Всё-таки решила погулять? Одна или с кем-то?

Щеки вспыхнули, потому что отцу я уж точно не собиралась рассказывать о своих планах. Да и не было никаких планов. Просто нужно было дожить до семи. Но потом подумала: папа ведь — мужчина. И может спросить совета у него, как у мужчины?

— Пап. Я хочу у тебя спросить…

— Да, милая.

— Только ответь мне как мужчина, а не как отец, — потупила взгляд, потому что стыдно было поднимать такие темы.

— Давай попробую, — отец сел напротив и накрыл мои ладони своими, крепко сжимая.

— Есть один парень. Он мне нравится, но я не понимаю, о чем он думает. Сначала говорит, что я не в его вкусе, пропадает. Потом возвращается и делает всё, чтобы я продолжала думать о нем постоянно, но при этом не подпускает к себе. Что это может значить?