Он был таким красивый и расслабленным, когда спал. Распустил собранные волосы и снова стал похож на того Тобиаса, которого я знала четыре года назад. Скрипнула половица паркета, Тобиас резко открыл глаза, потянулся, с прищуром устремил на меня свои сонные глаза.

— Закончила? Чай на столе. Но, наверное, уже остыл, — Тобиас засуетился. — Я подогрею.

Взмах рукой и над одной из чашкой начал взмываться пар.

— Спасибо, — отхлебнула горячего напитка и стало намного легче. — Что ты сюда положил? Мелиссу.

— Ты всегда хорошо определяла состав напитков, — улыбнулся Тобиас и эта его улыбка была самой доброй, которую я когда-либо видела.

— А ты всегда следишь за мной? — осеклась, когда поняла, что огрызаться не совсем уместно.

— Слежу, — так просто и легко признался он и продолжал смотреть на меня. — Ты в порядке?

— Пойдет. И не такое бывает.

— Октавия… не надо. Не ври мне.

А что я должна была ему сказать? Что мне хочется умереть, чтобы это всё забыть?

— Жить буду, — коротко и грубо бросила ему, желая прекратить этот разговор. — Спасибо.

Тишина звенела между нами. Он смотрел на меня так грустно и с такой болью, что это передавалось и мне.

— Не смотри на меня так, мне не по себе.

— Как так?

— Вот как ты смотришь, — сделала еще глоток. — Грустно.

— А тебе весело?

— Мне было бы проще, если бы мы гавкались, как обычно. Ты сегодня… другой.

И снова этот взгляд. Нежный, страдающий вместе со мной. Такой, каким я на него смотрела.

— Выглядишь отвратительно.

Я чуть не подавилась от такой резкой смены.

— А сам! Себя видел со стороны! Я думала ты реально решил там всех убить, псих!

— Если бы ты попросила — я бы убил.

Забыла как дышать. Он говорил абсолютно серьезно, в этом не стоило сомневаться.

— Что ты с ними сделал?

— Заставил пережить самый сильный страх. Оказались совсем слабенькими, а столько прыти было, — Тобиас провел рукой по волосам. — Не думай об этих ублюдках.

— Тебе за это ничего не будет?

— Они ничего не вспомнят.

Кивнула головой, пытаясь разложить всё по полочкам и еще раз убеждаясь в силе Тобиаса Бергмана.

— Спать не собираешься? Я с ног валюсь, — спросил Тобиас, неприкрыто зевая.

— Боюсь, что не смогу уснуть.

— Спеть тебе колыбельную? — и вот та ухмылка, которая сейчас меня бодрила, а не бесила. И я была рада её увидеть.

— Давай обойдемся без этого.

Отставила чашку. Тобиас взмахом руки отправил её в мойку. Я встала из-за стойки и прошла к матрасу, забираясь под одеяло и ютясь у стенки. Свет потух, а я отчего-то подумала, что Тобиас ляжет рядом, раз негде больше спать, но… ничего не произошло. Привстала на локтях, наблюдая картину, как Тобиас лежит спиной ко мне на голом полу.

— Почему не лег со мной?

— Спи и не болтай, — грубо отмахнулся от меня, даже не повернувшись.

— Нет. Так не пойдет. Мне неудобно от…

— Неудобно спать на потолке, — снова грубость.

Не знаю, какой бес в меня вселился, но я начала дергать его, пытаясь затащить с пола на матрас, но он был довольно тяжелый.

— Октавия, прекрати.

— Не прекращу, пока не встанешь с твердого пола! — кричала на него зачем-то.

— Октавия!

Тобиас оттолкнул меня, я упала на спину, а его руки захватили мои в капкан. Хлопала глазами, ощущая как усилилась боль под ребрами.

— Больно… — зажмурилась, сдерживая прилив неприятных ощущений.

— Я же сказал перестать! Ну почему ты никогда не слушаешь меня?!

Тобиас разозлился. А мне было стыдно. И правда, что на меня нашло.

— Покажи, — приказал, отпуская мои руки и садясь на колени рядом.

Задрала немного футболку, показывая синяк под ребром. Пальцы Тобиаса нежно коснулись кожи, осматривая болезненное место.

— Я могу попробовать тебя вылечить, но я — не мой брат. За результат не отвечаю.

— Попробуй. Хуже же не будет?

От его рук исходило тепло и легкое свечение. Боль уменьшалась, как и синяк на моих глазах. Не до конца, но стало заметно легче дышать. Убрал упавшую на лицо прядь мокрых волос, провел по щеке и глазу и снова тепло, едва ощутимое, но такое приятное.

— Ну вот уже не так плачевно, можно сказать, что ты упала и ударилась головой об стол, например.

— Это очень на меня похоже.

Тобиас продолжал рассматривать меня. Мы одни, в полной темноте, но не было того накала страсти, как бывает в каждую нашу встречу. Мы впервые спокойно разговаривали и ощущала себя в безопасности. В безопасности с Тобиасом Бергманом.

— Ложись на матрас. Или буду доставать тебя всю ночь.

— Хотел бы я услышать это от тебя при других обстоятельствах, — Тобиас перешел на шепот. А у меня сердце трепетало от его слов.

— Я не узнаю тебя, Тобиас.

— Ты и не знаешь меня.

— Твоя правда.

— А теперь спать! Ты слишком болтливая.

Тобиас завернул меня в одеяло как в кокон и уложил, сам улегся рядом и отвернулся спиной. И было так хорошо, так спокойно.

“Он никогда не перестанет нас удивлять?”— говорил внутренний голос.

А я не могла не согласиться.

Я честно думала, что не усну, или как минимум меня будут мучить кошмары. Но к моему удивлению, я отключилась моментально, а утром чувствовала себя почти переродившейся. Благо, не произошло непоправимого, спасибо Тобиасу. Хоть где-то пригодились его маниакальные замашки. Все равно немного потряхивало, как вспомню этих уродов. Но что не убивает, делает нас сильнее. Лишний повод побольше уделить времени на тренировки, а еще лучше — найти курсы по самозащите для таких неприспособленных, как я. В голове что-то щелкнуло. Ведь такая ситуация могла произойти не раз и не два, когда я цепляла кого-то в баре. Я то ли дико везучая, то ли просто отбитая наглухо.

“Я голосую за второй вариант!”— подсознание вернулось и звучало тоже довольно бодренько.

Хоть я иногда и проверяла ближайшее будущее с парнями, ограничивающееся как минимум тем, вижу ли я вообще себя на следующее утро, но все же делала это не так часто. Как там говорил тот бармен?

“…тебе следует получше следить за тем, кого пускаешь к себе домой.” —напомнило подсознание.

Мне следовало бы следить в первую очередь за собой получше. Удобно, когда это задача кого-то другого: друга, парня и так далее. Спихнуть ответственность за себя — совсем не по-взрослому.

“Ты два года сама о себе заботилась, Октавия!”— подсознание со мной не хотело соглашаться.

Два года всё, что я делала, это напивалась и работала. Такая себе забота. И еще доставала Фрею, прося у нее советы, как будто бы мне нужно было чье-то одобрение.

“Чаще всего она тебя ругала…”

Мои грабли уже приросли ко лбу, на них даже не надо было наступать. Меня не волновало произошедшее вчера, я не собиралась забывать это, но и зацикливаться тоже не сильно хотелось. Куда больше меня волновало, что происходит между мной и Тобиасом. Я и правда его совсем не знала, для меня он был сначала Тоби Мангельфом — угрюмым чудиком с боевого факультета, за которым мне пришлось следить из-за странного вкуса Тины. Ваня, в целом, такой же угрюмый тип, поэтому неудивительно, что они сошлись и даже поженились. Затем Тоби превратился в инспектора Бергмана и мучителя, который совершал какие-то странные поступки, лез мне в голову, думая, что великий психолог и всё обо мне знает. А он знал, потому что видел всё, что происходило в моей голове, я сама ему показала. Инспектор Бергман запутал меня, заставил сомневаться в каждом шаге, и да. Он стал одной из тех причин, по которым мы с Леоном не смогли быть вместе. Не знаю, что вообще меня в нем заинтересовало. Озеро Итурия делало его в моих глазах привлекательнее, или мне хотелось узнать, что скрывается за этой вечной ухмылкой? Или то, что он раз за разом говорил, что я ему как женщина не нужна и во мне заиграла задетое самолюбие? Как в случае с Леоном, которого я взяла отчаянным штурмом, движимая мыслями о том, что на фоне Фреи сильно проигрывала и если первая не сделаю шаг, то никто на меня никогда не посмотрит. И снова пошла на штурм с Тобиасом, который уже закончился не так, как я ожидала. Моя безумная тактика не работала с ним. А потом он просто исчез из моей жизни, словно его никогда и не было, еще раз убеждая меня в том, что я ему никогда не нужна была. Четыре года я жила с этой мыслью, постоянно возвращаясь к тем эмоциям, что он мне дарил, к очень непонятным и невнятным эмоциям, до безумия.