— Наверху мокро и холодно, — объявила она. — Но я пришла!

Триффан с удовольствием наблюдал, как радостно встретил ее Комфри, как старался устроить ее поудобнее, как принес ей червяков и одновременно мило болтал о том о сем.

Потом он снова повернулся к Триффану со словами: — Монди можно доверять, она з-знает секреты системы лучше, чем я! Так расскажи нам про Камень Покоя.

Триффан позже всегда вспоминал эти минуты, когда видел их обоих, свернувшихся рядышком, как любящая пара; именно тогда он понял, что, хотя крот только в одиночестве может услышать Безмолвие Камня, похоже, ему вообще не удастся услышать его, если он не знал настоящей любви другого крота. И тут, как говорил Триффан позже, он впервые заподозрил, на поиски чего послал его Босвелл. Быть может, именно тогда он ощутил острое желание иметь рядом с собой кротиху, похожую на Монди, — желание, которое усилилось и превратилось в страстную тоску; крушение этого желания могло стать самым большим горем в его жизни, а исполнение — самым большим счастьем.

Пока же Триффан устроился поудобнее и, отвечая на вопрос о Камне Покоя, поведал Комфри и Монди о событиях в Аффингтоне, о том, как Спиндл привел Босвелла и его самого, Триффана, на каменное поле близ Семи Холмов, как он сам швырнул этот Камень в темноту и тот упал среди сотни тысяч других камней, так что опознать его невозможно. И надо ждать, когда придет крот, который найдет его и другие Камни Покоя, всего семь штук, и отнесет их на место, где они должны покоиться.

— И тогда?.. — спросил Комфри.

— И тогда, полагаю, работа, которую делали многие кроты и за которой наблюдал Белый Крот Босвелл, будет выполнена, и выполнена хорошо. Но большего я пока и сам не знаю!

— А ч-что ты с-скажешь на это? — спросил Комфри у Монди.

— Что это одна история и еще половина другой и что в ее конце Триффан найдет себе пару! — заявила Монди. — А настанет срок, Камни Покоя сами дадут о себе знать, так я думаю.

— Хм! — буркнул Комфри и, почему-то слегка обидевшись, отправился высунуть нос на поверхность, где он мог бы помолиться.

Когда он ушел, Монди сказала:

— Триффан, я слышала, о чем говорили между собой твои спутники, Скинт и Смитхиллз, Регворт, Алдер и этот Мэйуид.

Триффан рассеянно кивнул. Мысли его все еще были заняты Святыми Камнями.

— Они говорили об эвакуации системы, о том, что надо найти более безопасное место, чем это, они говорили…

Триффан поднял лапу, показывая, что хорошо бы ей замолчать, но Монди спокойно продолжала:

— Я не сомневаюсь в том, что ты поступаешь правильно, но, если дело дойдет до того, что придется покинуть Данктон, — понимаешь, всем нам уйти нельзя, бросить систему невозможно, один-два крота должны остаться. Если ты не знаешь, кого оставить, оставь меня, я могу прожить одна, спрятавшись в тайниках Болотного Края, где жили во времена твоего отца.

— Я не могу бросить тебя на произвол жестоких грайков — ты не знаешь…

— Возьми с собой Комфри, а меня не надо, — прошептала Монди. — Если кто-то должен остаться, даже один…

Но Триффан только покачал головой.

Позже, когда Монди ушла, Комфри вернулся, они поели, и Комфри заговорил:

— Э-э-э, Тр-триффан, я хочу сказать тебе кое-что, пока мы одни. Н-н-не нужно говорить об этом никому…

Триффан с любовью посмотрел на своего сводного брата.

— Понимаешь, — произнес Комфри, — когда — а я знаю, тебе придется так сделать, это единственный разумный поступок — так вот, когда ты поведешь кротов в безопасное убежище, не жди, что я последую за тобой. Я останусь. Здесь непременно должен остаться хотя бы один данктонский крот. Я еще с младенческих лет помню много мест, где можно укрыться: Болотный Край, Вест-сайд… Я спрячусь где-нибудь. Но Монди ты обязательно должен взять с собой, нельзя рисковать ею. Ты позаботишься об этом, ладно?

— Нас будет направлять Камень, — осторожно ответил Триффан, подумав при этом, что наступают времена, когда Камень не сможет защитить ни крота, ни хищника.

Январь не время для путешествий, и февраль тоже, особенно если стоит такая же холодная погода, какая была долгой зимой. Когда земля замерзает, мудрые кроты сидят в норах, и их мысли обращены на дела духовные.

Но когда под землей произошло наконец первое весеннее движение и, несмотря на еще крепкие морозы, черви и куколки снова начали шевелиться, а усики корней — дрожать и искать выход для своих бело-зеленых ростков, несколько тщательно отобранных кротов высунули рыльца на холодный воздух, а потом и вообще выбрались на поверхность.

Этих кротов Алдер обучил искусству наблюдателей-сторожей, и они добровольно вызвались рискнуть и отправились к шоссе ревущих сов, чтобы не пропустить появления грайков и организовать такие же наблюдательные посты среди дружественных кротов. Уроки Хэрроудауна не прошли впустую, и Триффан со Скинтом не собирались допустить, чтобы их снова застали врасплох.

Тем временем с приближением весны кроты Данктона, как все разумные кроты, принялись искать себе пару и готовиться к рождению малышей. И вот, как всегда в это время года, пара за парой начали особо тщательно трудиться над устройством нор и проводить время вместе; они не говорили ничего особенного, однако предпочитали остаться вдвоем, желая, чтобы к ним пореже заходили, если, конечно, никто не против.

Так все и шло, и в недели, предшествующие весне, Тайм находила массу причин, чтобы поболтать со Спиндлом, который, хотя в открытую и не отвечал обнадеживающе на ее авансы, все же каким-то образом под тем или иным предлогом оказывался у ее норы, если интервал между их «случайными» встречами представлялся ему слишком длинным. Но образовать пару, сочетаться браком? Спиндл отметал подобные домыслы, говоря, что у него хватает дел и без этого: как верный товарищ, он должен помогать Триффану.

— Знаете, мой господин, если вы позволите мне такую вольность, разрешите Мэйуиду заметить, что это именно такое дело, которым всякий крот занимается именно в такое время года, и никто не удивится, если вы с милой Тайм — дивной красавицей Тайм — займетесь им. Наоборот, все будут разочарованы и удивлены, если вы этого не сделаете, — заявил Мэйуид от имени многих кротов, которые надеялись увидеть, что и у робкого Спиндла есть пара.

— Не сделаем чего? — глядя невинными глазами, спросил Спиндл.

— Хитрая, тонкая, но очень неубедительная уловка, о мой господин Спиндл, друг Триффана, умнейший крот, — произнес Мэйуид, расплывшись в улыбке. — Тайные встречи, частые встречи, нежные встречи. Это зовут любовью, да, да, да! — трижды повторил Мэйуид и почему-то рассмеялся.

— Тут нет ничего смешного, и вообще это не твое дело, — огрызнулся Спиндл. — Лучше уходи. И пожалуйста, перестань болтать об этом и отправляйся искать пару себе самому! Тогда у тебя хоть какое-то занятие появится!

Эти слова, похоже, причинили Мэйуиду боль. Он улыбнулся вымученной улыбкой и проговорил:

— Может быть, меня и подлечили, мой добрый господин, не буду отрицать, но всякий видит, что мое хилое, жалкое тело разрушено болезнью, голова облысела, а мех местами вылез. Никому Мэйуид не нужен ни теперь, ни когда-либо, твой друг Мэйуид обречен быть одиноким всю жизнь, никто не полюбит его, такова его судьба. В этом смысле, Спиндл, господин мой, только в этом невыгодном для него смысле я такой же, как Триффан. Мы оба холостяки. У нас обоих нет любящих жен. Мэйуид печален, несчастен и физически страдает, когда думает об этом, а потому он не может постичь, как ты, такой великолепный, всеми уважаемый, отворачиваешься от любви, особенно если речь идет о столь желанной, незаурядной кротихе, как Тайм.

— Полно, — пробурчал Спиндл покаянно, сожалея, что больно задел Мэйуида. — Помимо всего прочего, я очень сомневаюсь, чтобы Тайм заинтересовалась такими вещами, тем более если речь идет обо мне.

От Мэйуида не укрылась дрожь в голосе Спиндла.

— Сомневаешься, господин! Великолепно и знаменательно. Когда все так неопределенно — любовь на пороге! Да, мой господин, желаю удачи, любезный мой, система хочет, чтобы все свершилось как полагается, и будет разочарована, если этого не произойдет.