Молча собрались кроты вокруг Триффана, видя, что он погружен в глубокую задумчивость, что усталость и неуверенность, вызванные крушением планов, покинули его и к нему вернулась сила. Казалось даже, отсвет самого Камня лежит на нем, да так и было на самом деле. Разве не бывал Триффан в самих Священных Норах, разве не был его учителем Босвелл, разве он не?… Поэтому, когда Триффан заговорил, все замолчали.

— Мы выживем, — спокойно сказал Триффан, — все, кто здесь, и те, кто еще находится в нашей великой системе. сегодня нас разделяет река, разделяют понесенные потери; страх, безнадежность, неопределенность ослабляют нас, и все же… — Он говорил очень убедительно. — Мы выживем, потому что Камень с нами и в нас и он будет направлять нас. Он приведет нас на восток, к Вену.

Глаза широко раскрылись в изумлении от услышанного, и кроты затрепетали.

— А сколько нам еще бедствовать? — спросил старший крот, у которого было много друзей среди погибших.

Триффан мягко улыбнулся. Камень был с ним, и он мог ответить.

— Пока не придет Крот Камня, — проговорил он. — Тогда настанет ваше время, тогда состоится возвращение. А пока я ничего не могу обещать вам, кроме награды за товарищество и веру, за знания и мужество — и этой наградой будет великое Безмолвие Камня. Я не могу давать несбыточных обещаний или пробуждать ложные надежды. Многие из вас не вернутся, но вернутся ваши дети или дети ваших детей. Поэтому вы должны нести сегодняшнюю историю в будущее и рассказывать ее везде, куда идете, кротам, которым вы можете доверять, чтобы они помнили ее, передавали дальше и помнили место, куда в один прекрасный день они вернутся, которое называется Данктонский Лес.

Рассказывайте и об упадке нашей системы, как и всех систем Камня; расскажите, как последователи его сбились с пути и как пришли кроты Слова, прокладывая себе путь не только с помощью своей силы, но и за счет нашей слабости. Расскажите своим детям, как вам удалось научиться быть сильными и какой длинный путь пришлось для этого проделать.

Сейчас мы отправимся в дорогу, и по пути наших странствий — кто-то пойдет в одну сторону, кто-то в другую — каждый найдет себе убежище, где сможет ждать и передавать потомству знания. Придет когда-нибудь день, мы снова все соберемся, а сейчас я поведу вас не в какое-то определенное место, а к вам самим…

Триффан кончил говорить. Наступила тишина, которую нарушил Комфри, чтобы благословить всех и попросить Камень когда-нибудь в будущем даровать кротам Данктона возможность вернуться к себе домой.

Затем Комфри повернулся к сводному брату и сказал:

— Веди нас, Триффан. Направляй нас в начале пути, пока не обретем силу идти собственной дорогой, мы верим тебе и верим К-Камню. Мы хотим верить, что придет Крот Камня, на кого-то из нас снизойдет благословение и мы найдем путь возвращения в Данктонский Лес.

— Пойдемте, — сказал Триффан, — наше время здесь истекло, началось странствие в Безмолвие.

И кроты, один за другим, последовали за ним по дороге, которую они с Мэйуидом заранее выбрали. Кое-кто на мгновение оглянулся, а многие не стали этого делать: их дни в Данктоне подошли к концу и следовало обратить свой взор вперед. Кроты повернули на восток и спустились под землю — и вот их уже нет; в том месте, где они только что были, раскачивается сосна да по-прежнему продолжают течь черные воды Темзы.

А за рекой деревья Данктонского Леса ловили изменчивый свет летнего дня, то прячась в тени, то поблескивая на солнце.

Сегодня любят говорить об исходе кротов из Данктона как о триумфе, о поворотном пункте в истории кротовьего мира, как об успехе. Однако Триффан никогда так не думал, и близкие к нему кроты знали, какого напряжения потребовали от него эти дни, какие испытания он тогда перенес. Ни за что другое Триффан не заплатил так дорого, как за ужасное бегство по тоннелю под рекой, когда погибло столько кротов. Говорили даже, что он желал понести за это наказание, словно наказание могло смягчить боль, вызванную потерями. Другие полагали, что Триффан из Данктона и так был жестоко наказан, и это наказание длилось много кротовьих лет. Однако кому дано судить Безмолвие, в которое вступают по доброй воле? Не следует даже гадать, наказание это или благословение.

Хенбейн из Верна всегда готова была убивать. Рекин, командир гвардейцев, знал это. Ее сидим Сликит знала это, Смэйл, их общий слуга, исполнитель всех жестоких приказов, знал это.

Однако лучше других знал это Уид, советник Глашатая Слова.

Никогда за все долгое время своего знакомства с Хенбейн — «знакомство» здесь самое точное слово, потому что эти кроты не очень-то любили друг друга и никак нельзя было сказать, что они друзья, — никогда Уид не видел ее такой злой. Достаточно любому из них допустить малейший промах, и она убьет, не задумываясь.

Ее злость постоянно росла с того момента, как, войдя в это Словом забытое место, которое так почитали аборигены и называли Данктонским Лесом, она не обнаружила в системе ни одного крота. Вообще никого, на ком Хенбейн могла бы сорвать досаду по поводу долгой обороны. Досада перешла в раздражение, а теперь раздражение сменилось убийственной яростью.

Итак, атмосфера у великого Камня, где находились Хенбейн и ее приближенные, была весьма напряженной и могла в любой момент взорваться, как взрываются в жаркий сентябрьский день стручки кипрея…

Приход Хенбейн и кротов Слова в Данктон с самого начала сопровождался чем-то странным и угрожающим, и это бросало тень на сделанное ею раньше заявление, что это будет финал долгой кампании покорения южной части кротовьего мира и уничтожение последователей Камня.

Два дня кроты Данктона сражались с мужеством и решимостью, которых от них никто не ожидал, понеся при этом меньше потерь, чем нападающие, и впервые вынудили Хенбейн замедлить наступление. Это было первое настоящее сопротивление, оказанное грайкам, если не считать волнений в Шибоде, который никак не хотел покориться Слову, однако Хенбейн не считала Шибод для себя особенно важным. Вот Данктон — другое дело, он находился в центре кротовьего мира, трудности при его завоевании деморализовали грайков настолько, что они были готовы вообще проиграть сражение.

Действительно, если бы не военное искусство Уида, не железная воля Хенбейн, не терпевшей неудач, не боевая мощь гвардейцев, оборона Данктона могла бы оказаться еще более успешной.

Однако постепенно кроты Данктона теряли силы. Сначала отступили от коровьего тоннеля, где погибло столько грайков, а потом по склонам к оборонительной линии, так умно организованной; ни Уид, ни Рекин ничего подобного раньше не встречали. Здесь кроты Данктона продержались еще полдня, предпринимая частые вылазки, чем еще больше замедлили продвижение грайков.

А потом внезапно они ушли со всех фронтов. Норы были брошены, оборонительные ходы опустели, никого не осталось.

Гвардейцы постарались скорее забыть, как жутко им было, когда они впервые проникли в систему Данктона. Как медленно продвигались они вверх по склону, каждую минуту ожидая засады, как вошли в лес и обнаружили там красивые древние ходы, ныне пустые, в которых слышались только странные звуки, издаваемые корнями высоких деревьев, что очень нервировало их, торфяниковых кротов. К тому же случились два инцидента, когда грайкам показалось, что на них напали, и они бросились на своих же кротов. Неслыханно!

Сомнений не было: место брошено, оно пусто, кроты ушли. Никаких следов, и, что еще хуже, ходы оставлены прибранными, норы чисты: значит, никакой паники не было, и, как шептались некоторые грайки, пугливо оглядываясь через плечо, «похоже, они собираются вернуться».

А надо всем этим высился такой грозный для кротов Слова великий Камень Данктона, всегда хранящий безмолвие, оно внушало им страх и днем, и далеко заполночь. Безмолвие, от которого кроту хотелось выть.

А потом был странный рассказ гвардейца Трифта, который заявил, что во время сражения беседовал с вождем Данктона Триффаном. Невероятно! Рекин не поверил ни одному его слову, но Уид поверил и выудил у крота все, что тот мог сообщить. Уид тайно проведет Трифта к Хенбейн и заставит повторить послание Триффана: «Если Хенбейн захочет найти кротов Данктона, пусть слушает Безмолвие Камня». Именно после рассказа Трифта досада Хенбейн, как заметил Уид, возросла, и он подумал: интересно, станет ли Трифт жертвой ее гнева? Однако не стал, и, что еще более странно, Хенбейн попросила его описать Триффана и повторять снова и снова, словно была зачарована односложной речью гвардейца («большой», «сильный», «властный взгляд», «выглядит добрым» — добрым!). Хенбейн всегда нравились кроты, выступавшие против нее, хотя в конце концов она убивала их или приказывала убить.