Из-за расщелины в стене высунулся ус, а за ним — рыльце, тощее и длинное. Оно издало чих и принялось втягивать воздух. И снова голос:

— Крот. Тут пахнет кротом. Хороший у него запах! Похоже, уже ушел!

Рыльце просунулось вперед, а за ним показалась тощая лапка со слабыми коготками. Триффан, укрывшись за выступом, вжался в стену. Серая пыль, припорошившая и без того седую шубу стоявшего в глубине Босвелла, делала его почти невидимым.

Тем временем из-за угла показалась и верхняя часть туловища крота. Он был слабым и изможденным, хотя изо всех сил старался выглядеть решительным.

— Точно, ушли! Ну, туда им и дорога. Добра от них не жди. Напугались небось до смерти. Уф! Уф! Однако до чего приятно от них пахнет! Постой-ка, а ну как им взбредет в голову вернуться?! Ушли-то ушли, но вдруг захотят вернуться? Пожалуй, старина, лучше проделать все еще один раз.

С этими словами крот, точнее сказать, передняя часть его туловища снова скрылась, затем раздалось легкое поцарапывание, и, к несказанному изумлению Триффана, воздух снова наполнился ревом целой армии топочущих кротов. Звук оборвался так же внезапно, как возник. И одновременно послышалось досадливое восклицание:

— Ой! Коготь обломал!

Триффан заглянул за угол и увидел тощенького крота, который стоял возле встроенной в стену необычного вида каменной доски, испещренной надписями. Очевидно, все услышанные ими звуки производились кротом с помощью царапанья по этой самой доске.

— Приветствую вас! — как ни в чем не бывало спокойно обратился к нему Триффан.

— Ой! — взвизгнул от неожиданности крот. — Ой-ой-ой! — запричитал он уже в полной панике и чуть не свалился, увидев перед собою грозного, мощного Триффана.

Триффан из деликатности сделал шаг назад, и, к его удивлению, худышка крот стал воинственно наступать на него.

— Уходи! Немедленно убирайся отсюда! — кричал он. — Спасайся — не то сейчас сюда прибегут мои друзья, их у меня много, они уже близко, и они тебя уничтожат. Да-да, они тебя в порошок сотрут!

Видя, что Триффан не двигается, он тоже остановился.

— Уходи! — пискнул он. Это должно было звучать, как приказ, но у него это получилось так, будто бедняга-поперхнулся тухлым червяком.

— Кто бы ты ни был, я тебя не пропущу! — выкрикнул он, буравя Триффана полным отчаяния взглядом. — У меня тут целое войско. А я у них главный… — Он запнулся, взглянул на свои тощие лапки и слабые коготки и докончил: —…главный советник. Послушайся меня, уходи! Не доводи меня до крайности. А то и убить могу!

— Назови свое имя! — прозвучал из мрака голос Босвелла.

— Ой! Ай! — воскликнул крот, оборачиваясь и едва иг теряя равновесие от страха. — Оказывается, вас двое! Двое против целой моей армии. Вы, я вижу, не трусливого десятка! — Он снова повернулся и крикнул в глубину тоннеля: — Не подходите! Не надо их убивать!.) го всего лишь безобидные бродяги, и они уже ухолят! — Затем, понизив голос, заговорщически добавил, обращаясь непосредственно к ним: — Бегите, пока не поздно. Там, за мной, — настоящие головорезы. Они вас прикончат на месте.

— Мы точно знаем, что, кроме тебя, здесь никого нет. Мы пришли с миром, пришли поклониться святыням.

— Да-да, разумеется. Но дальше я вас все равно не пущу. Пожалуйста, уходите отсюда подобру-поздорову, если вы и вправду безобидные странники.

Худышка сделал попытку улыбнуться, при этом с опаской покосился на мощный загривок Триффана и его сильные острые, когти. По причине, известной ему одному, Босвелл по-прежнему держался в тени.

— Мы никуда не собираемся отсюда уходить и не причиним тебе зла, — проговорил Триффан. — Однако ты так и не ответил на вопрос моего друга. Как тебя зовут?

— Вежливость требует, чтобы вначале вы назвали себя, — сказал крот, собрав остатки мужества. Несмотря на неказистый вид, его спокойное достоинство вызывало у Триффана невольное уважение.

— Меня зовут Триффан. Я из Данктонского Леса.

— Куда вы держите путь? — перестав дрожать, спросил крот, строго следуя традиционному этикету в своих расспросах.

— Мы направлялись сюда.

— Как долго вы были в дороге?

— Наша дорога была длиной в шесть лет, — из-за спины Триффана отозвался Босвелл.

— Дозволь узнать также и твое имя, — проговорил крот.

Однако Босвелл не ответил и по-прежнему держался в глубокой тени.

— Довольно, что я назвал себя, — сказал Триффан. — Теперь твой черед.

— Я — Спиндл. Да-да, точно: Спиндл, — нерешительным тоном произнес крот, словно не вполне уверенный в том, кто он есть на самом деле, и прилег, как будто лапы уже не держали его.

— Кроме тебя, здесь больше никого нет — ведь так? — на всякий случай спросил Триффан.

— Так оно и есть. Один я. Уже три года как один. С той Самой Долгой Зимней Ночи. Да, поздновато вы сюда добрались. Вот кабы в январе или феврале, ваша помощь мне пришлась бы в самый раз… Боюсь, теперь уже поздно.

— Здорово же ты напугал нас этими звуками!

— Еще бы! Летописцы — они много всяких таких штук знали.

— Что значит — знали? — из темноты спросил Босвелл.

— Все они умерли. Ушли в Безмолвие. Ни одного не осталось. Разве вы не видели? Убиты. Все до единого. Я один не смог вытащить тела на поверхность.

— Но что-то ты все-таки вытаскивал. Мы поняли это по следам.

— Книги. Я уносил то, что осталось. Прятал в надежное место, пока эти чудища — грайки — не вернулись снова. Хотя не известно, кто их будет читать теперь, когда все кроты-грамотеи убиты.

— Не все, — раздался властный-голос Босвелла. — Кое-кто еще остался.

— Не может быть. Последних вздели на проволоку много-много месяцев назад. Они и по сей день висят там. А вы говорите, что, может, кто из писцов уцелел? — проговорил Спиндл с надеждой.

Босвелл не торопясь вышел из темноты и стал стряхивать с себя грязь. Когда облако пыли рассеялось, Триффану показалось, что шуба стала еще белее прежнего. Возраст, а может быть, и древняя история самого места, где они находились, придавали его облику особое величие и торжественность.

Спиндл торопливо привстал, смущенно отпрянул назад и, снова переходя на язык, предписанный старинным обычаем, спросил:

— Кто вы и откуда?

— Из Данктонского Леса, что входит в Семь главных Систем. Долгие трудные годы провели мы в пути, следуя сюда, в Аффингтон. Я родом из Аффингтона и принадлежу к сословию писцов. Зовут меня Босвелл, и тебе нечего бояться нас.

Спиндл не отрываясь глядел на Босвелла. От его наигранной воинственности не осталось и следа. Она сменилась жалобным, беспомощным выражением: устав казаться храбрым, он почувствовал облегчение, что может наконец не скрывать, что ему и страшно, и одиноко.

Спиндл задрожал, глаза наполнились слезами; он уткнулся рыльцем в передние лапы и зарыдал. Столько горя и вместе с тем радостного облегчения было в его плаче, что Триффан почувствовал, что вот-вот и сам расплачется.

Постепенно Спиндл успокоился и, приподняв вымокшую от слез мохнатую мордашку, спросил с запинкой:

— Ты действительно… и вправду Босвелл? Тот самый Босвелл?

Босвелл с улыбкой утвердительно кивнул головой, приблизился к Спиндлу и ласково потрепал его по плечу.

— Я так много слышал о тебе, — всхлипывая, проговорил Спиндл. — Столько всего слышал и все время ждал. Мне так хотелось надеяться, что ты, может, уцелел. Но никогда… никогда в жизни не думал я, что… — И он снова заплакал.

— Ну-ну, Спиндл, ожиданию твоему пришел конец, — ласково проговорил Босвелл. — Ты больше не один.

Триффан почтительно слушал. Босвелл обращался со Спиндлом бережно и внимательно — словно с больным, которого ему надлежало поднять на ноги.

Что до бедняги Спиндла, то он, всего минуту назад готовый мужественно защищать от них Священную Библиотеку, сейчас совсем оробел и не решался поднять глаза на Босвелла.

— Сей крот наделен мужеством и силой духа, — прошептал Босвелл, обращаясь к Триффану. — Эта встреча — добрый знак. Провидение Камня послало его нам.