— Пора! — проговорил Спиндл. — Мэйуид знает, как туда подобраться, а я договорился с Алдером, что сегодня он будет нести дежурство в казематах. Это было нетрудно, потому что все охранники жаждут участвовать в расправе наверху.

Спиндл передернулся от ужаса и отвращения, потом кивнул Мэйуиду, и они снова заскользили по тоннелям. Иногда до них долетал гул голосов грайков и поступь множества лап тех, кто поднимался вверх по ходам, ведущим в Слопсайд. Однако путь, избранный Мэйуидом, обеспечивал безопасность: он вел их по ходам, которыми грайки не пользовались, считая тупиковыми.

Мэйуид ухитрился сам создать видимость запечатанных тоннелей и завалов, так что они иногда вдруг оказывались будто бы перед глухой стеной, но Мэйуид у них на глазах удалял какой-нибудь камешек или кучку песка — и они свободно проникали дальше, а он так же ловко снова маскировал пробоину.

— Мэйуид все здесь знает, господин! Мэйуид про все помнит! Даже про то, о чем не знает никто. На рассвете все ходы будут залиты кровью, Мэйуид и про это знает, только это будет не его кровь — так-то вот! — бормотал этот странный крот, спускаясь все ниже и ниже, пока наконец не замер на месте, сделав им знак молчать. Через некоторое время Триффан вдруг услышал за стеной справа от себя мерные шаги часовых и понял, что они двигаются по ходу, идущему параллельно главному тоннелю.

— Почти пришли! — шепнул Мэйуид и с гордостью добавил: — Много времени на это потратил. Сто раз схватить могли!

— Так ты сам сделал этот тоннель?! — изумленно проговорил Триффан.

— Ну да, вырыл его вот этими самыми слабыми, больными своими лапами. Правда, здорово?

— Действительно здорово, — искренне похвалил его Триффан.

— Лучший материал для замазки тоннеля — это галька и земля. Выходит совсем незаметно, только слепить трудно. Но Мэйуид хитрый, он придумал. Выходное отверстие заделано в самом темном уголочке. Ну-ка, ну-ка, сейчас найдем… — Его коготки заскользили по стене, которая здесь действительно состояла из гравия с землей, и через минуту он удовлетворенно кивнул: — Ага, вот тут. Теперь нужно ждать, пока все стихнет.

Тишины ждать пришлось долго. Более того, на какое-то время передвижение по главному тоннелю сделалось еще более интенсивным; все трое съежились и затаили дыхание, боясь малейшим шумом привлечь внимание грайков. Даже когда все стихло и у них появился шанс сломать печатку и вылезти в главный тоннель, однако Триффан испытал непонятное беспокойство и все удерживал Мэйуида, рвавшегося вперед, призывая его к осторожности.

И правильно делал. Не успел он в очередной раз произнести слова предостережения, как впереди послышался какой-то звук. Они замерли перед пробоиной.

Вначале до них донеслась слабая вибрация от чьих-то шагов, потом тихие уверенные голоса. Не выкрики, не ругань гвардейцев, а голоса спокойно беседующих кротов.

— Да, совершенно верно, — говорил один. — Скоро пойдет уже Слопсайд, так что нам пора подниматься на поверхность.

Голос звучал властно, однако он словно соскальзывал со стен тоннеля, подобно корешкам глухой крапивы, запах фиолетово-желтых цветов которой — яд для кротов. Триффан уже слышал этот голос, только не мог припомнить, кому он принадлежал.

Едва они успели сообразить, что в их направлении идет кто-то из начальства, как показался и сам говоривший. Это был сильный крот невысокого роста, с искривленным налево рыльцем, с проницательным взглядом, от которого, казалось, ничто не ускользало. Однако притаившегося в темном отверстии Мэйуида он не увидел.

Триффан, похолодев, обернулся к Спиндлу, но слова были излишни: они оба тотчас признали Уида, подручного самой Хенбейн… В следующий миг у них перехватило дух, подкосились лапы, бока покрылись холодным потом: за Уидом показалась еще одна, на этот раз женская фигура — высокая, с черным блестящим мехом; тоннель, казалось, был слишком тесен ей — столько злой силы и энергии заключало ее большое, ловкое тело. Хенбейн из Верна собственной персоной находилась всего на расстоянии вытянутой лапы от них. Она была стройна и двигалась так плавно, будто не шла вовсе, а стояла на одном месте.

Мэйуид непроизвольно дернулся назад, но тяжелая лапа Триффана прижала его к земле. Однако уже одно это легкое движение привлекло внимание Хенбейн. Она остановилась и повернула голову. Им померещилось, будто она глядит прямо на них. В черных глазах ее горели красные огоньки. Это были прекрасные, грозные глаза, способные заворожить и подчинить своей воле любого. И Мэйуид уже готов был завопить от ужаса, но когти Триффана впились ему в бок: Триффан надеялся, что боль заставит Мэйуида забыть о страхе.

Хенбейн чуть наклонилась вперед, настороженно всматриваясь в темноту, и тут раздался голос Уида: он звал ее за собой к выходу наверх. Хенбейн не двигалась: она вся подобралась для атаки. Кругом стояла мертвая тишина, какая бывает в глухую полночь. Казалось, время остановилось. А Хенбейн все продолжала вглядываться, и те, на кого она смотрела, не могли постичь, как она может их не видеть. Мэйуида объял непередаваемый ужас; Спиндлу тоже было страшно, но к этому страху примешивалось отвращение. Триффан же, впервые встретивший эту кротиху, изменившую весь ход истории для народа кротов, увидел в ней еще нечто, помимо властности и красоты: полное и абсолютное отсутствие жалости. Восполнить это чувство невозможно ничем — ни действием, ни словом. Когда же Хенбейн — о радость! — все же с неохотой двинулась дальше, понуждаемая нетерпеливо ожидающим ее Уидом, и показался замыкающий шествие гвардеец, то в ее последнем взгляде промелькнуло что-то совсем иное, очень его встревожившее. Поэтому, когда все снова стихло и все взахлеб принялись шепотом поздравлять друг друга с избавлением от опасности, Триффан рассеянно молчал. Было, было в ее взгляде что-то еще, что ему следовало бы разгадать, но он не смог… Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от этого непонятного наваждения.

— Казематы чуть ниже места, где мы сейчас находимся, — заговорил Спиндл. — Кроме Алдера, там еще двое охранников. Нужно действовать очень быстро.

Он опасливо поежился: сам он, да и Мэйуид, не умели по-настоящему драться. Из них троих лишь Триффан по силе и сноровке, возможно, не уступал любому гвардейцу. Однако, хотя он в последнее время питался достаточно хорошо, пребывание в каземате все еще давало о себе знать.

Триффан, разумеется, принял команду на себя, и они бесшумно тронулись вперед. Приходилось спешить: время летело быстро, рассвет приближался, а им надо было много успеть сделать. Если на поверхность поднялось высшее руководство, то события могли начаться в любую минуту.

Спиндл оказался прав в своих расчетах. Вскоре они увидели короткий широкий тоннель, который вел прямиком к казематам. Триффан содрогнулся от мрачных воспоминаний, связанных для него и Спиндла с этим местом.

Они услышали голоса стражников, и Триффан, надеясь на фактор неожиданности и на присутствие Алдера, двинулся по короткому переходу один, сделав Спиндлу и Мэйуиду знак затаиться.

В тоннеле было уже светло. Сверху доносился птичий гомон. Триффан завернул за угол и сразу увидел всех трех охранников. Камень, похоже, был с Триффаном заодно, потому что двое стояли к нему спиной; зато его увидел Алдер и еле заметно кивнул, тем самым будто давая знать, что можно начинать атаку.

Он пошел решительно, но не торопился, отмечая для себя любую выемку в стенах, где можно в случае необходимости выбрать позицию, чтобы защищаться. Он знал, что мало сведущ в боевом искусстве. Отец когда-то учил его, но посоветовал обязательно в будущем отыскать себе настоящего наставника. Однако Триффан так и не нашел для этого времени. Едва ли ему будет под силу справиться хотя бы с одним кротом, не говоря уже о двух.

— Опасность! Развернитесь, быстро! — закричал вдруг Алдер, поднимаясь на задние лапы и не сводя глаз с Триффана. Тот на мгновение оторопел, но тут же понял тактику Алдера: в момент, когда оба стражника обернулись и один ринулся навстречу Триффану, Алдер нанес второму сокрушительный удар, и тот свалился замертво.