Как изменилась Келью с той поры, как в ее нору пришла Ребекка! Да, шкура ее оставалась такой же облезлой, но дух, дух ее теперь стал совершенно иным, что не могло не повлиять и на тело, в котором появились сила и известная стать.
— Ребекка, вам нужно немедленно уходить отсюда! — прибавила она.
В нору спустился Меккинс.
— Они совсем рядом, — выпалил он. — Еще немного, и они обнаружат эти туннели. Один из выходов находится рядом с болотом. Я поведу вас туда!
Брекен не двинулся с места. Мало того — он даже не шелохнулся. Надоело убегать и прятаться...
— Идите. Я останусь здесь. Попытаюсь хоть немного задержать их.
Меккинс и Ребекка запротестовали, Брекен нехотя повернул к ним голову. В его взгляде читалась решимость поступить именно так, а не как-то иначе — спорить тут было не о чем.
— Именно я привел их сюда, поэтому я и уведу их. Вы пойдете в одну сторону, а я — в другую. Не волнуйся, Меккинс, вызывать их на бой я не собираюсь — я ведь не сумасшедший. Но если мне действительно удастся отвлечь их внимание на себя, вам и им, — он указал на Комфри и Виолету, — легче будет добраться до Целительницы Розы.
Виолета расплакалась, но Брекен посмотрел на нее с такой любовью, что она замолчала и прижалась к теплому боку Ребекки.
— О тебе позаботится Ребекка, — ласково произнес Брекен. — А я потом к вам приду. Только смотри, больше не верещи так, слышишь?
Брекен и Ребекка встретились глазами, в которых вновь вспыхнул тот же чудесный свет, который наполнял их души в Самую Долгую Ночь, когда они находились в самом сердце Древней Системы. «Нет, он не исчез, тот чудный свет, и он будет гореть вечно...» — подумала Ребекка.
— Я тоже никуда не пойду, — неожиданно сказала Келью. — В конце концов, это мои туннели, и я буду защищать их до последнего вздоха. Где еще я смогу найти себе жилище.
Меккинс только головой покачал и тут же ушел, уводя за собой Ребекку и малышей. В норе стало тихо.
— Я покажу тебе один туннель, который ведет на восток, — сказала Келью. — Он достаточно протяженный. Меккинс с Ребеккой и детьми идут на запад, а ты пойдешь на восток. Но сначала я попробую отпугнуть их...
Вскоре они услышали доносившийся сверху топот — боевики не заставили себя долго ждать. Келью прибегла к своему старому, испытанному способу.
— Болезнь, — прошипела она, повернувшись ко входу в нору.— Зараза...
Это позволило им выиграть несколько секунд, но тут послышался холодный властный голос:
— А ну-ка, живо спускайтесь вниз, а то хуже будет!
Сидевший в центральной норе Брекен вздрогнул от неожиданности — это был голос Руна! Удар, тяжелое сопение, и вот уже в нору хлынули боевики.
Брекен бросился в туннель, указанный ему Келью, и вскоре оказался на поверхности. Ночь была на удивление темной. Он несся по мерзлому грунту, поворачивая то в одну, то в другую сторону, стараясь производить побольше шума. Брекен бежал на северо-восток, к болоту. Боевиков вокруг было столько, что он то и дело едва не сталкивался с ними, впрочем, стоило ему затаиться, как они начинали гоняться друг за другом. Затихнув в очередной раз, он услышал, что звуки погони стали смещаться куда-то на запад, в том же направлении, в котором ушли Меккинс, Ребекка, Виолета и Комфри. Брекену не оставалось ничего другого, как вновь покинуть свое убежище и вновь поднять шум.
Забрезжило холодное утро. Лес, полный ненависти и страха, сковало морозом. Иней, разукрасивший ветви деревьев и покрывший сплошным белым слоем землю, наполнял его обманчивым покоем, однако каждое движение оборачивалось хрустом мерзлых листьев и звоном ледяных иголок.
Брекен совершенно выбился из сил и вздрагивал от каждого шороха. Ему хотелось побежать в ту сторону, где находились боевики, и, представ перед ними, объявить во всеуслышание:
— Вот я! Вот! Все кончено. Можете делать со мной все, что угодно...
Но тут его слуха достиг далекий шорох, и он вновь бросился наутек, по-заячьи петляя и запутывая следы. Он и сам не понимал, откуда берутся у него силы, казалось, еще немного, и он замертво рухнет наземь... Топот кротовьих лап, хруст инея... Если бы он просто гулял по лесу, эти одетые в белое ветви и чудесный звонкий ковер ему бы очень понравились... Но, увы, происходящее мало походило на прогулку.
Заря постепенно разгоралась, Брекен тем временем приближался к лесной опушке, за которой начиналось болото. Он чувствовал впереди открытое пространство и поэтому пытался держаться поближе к большим деревьям. Однако там уже находились боевики — он слышал их беготню, хриплые крики, скрип и хруст ледяной корки, покрывавшей землю. Его оттесняли к болоту.
Справа и слева шумы и крики, прямо — гибельная пустошь, откуда никто еще не возвращался. Куда же деться несчастному кроту? Где отыскать спасение?
Вскоре он был вынужден покинуть лесные пределы. Брекен кубарем скатился с низкого бережка и оказался под старой проволочной оградой, за которой стеной вставали неведомые ему болотные травы с необычным запахом. Справа из леса вышли два боевика и сразу заметили его — они приближались к нему, широко расставляя свои могучие лапы и грозно раздувая ноздри. Брекен взглянул налево и увидел, что и оттуда к нему крадется несколько боевиков. Он в отчаянии посмотрел на крутой берег, с которого только что свалился. Как ныло все тело... Как он устал, как изнемог... Сможет ли он вскарабкаться обратно?..
И тут он увидел наверху Руна. Тот стоял прямо над ним, бесстрастно наблюдая за его судорожными метаниями. Кошмар стал явью. Торжество Руна. Тот явно собирался что-то сказать. Разверстая пасть, страшные длинные когти, боевики с обеих сторон...
Отвернувшись от них, Брекен уставился на выбеленную инеем стену высоких иссохших трав и, не долго думая, нырнул вперед, оставив позади изумленные крики, — туда, где живут длинноногие птицы с жуткими голосами, широкими крыльями и длинными острыми клювами, которым ничего не стоит убить любого крота. Крики же становились все тише и тише.
— Он побежал на болото!
— Но кто это? Я этого ненормального впервые вижу!
— И часа не пройдет, как он, дурак, утонет или птица какая его заклюет!
— Рун, что это за тип?
— Тот, кого мы и ловили, — ответил Рун. — Будете охранять опушку до той поры, пока я не буду твердо уверен, что он уже не вернется...
Тишина сошлась над Брекеном. Лес остался далеко позади, он же устало брел по кочкам и промерзшим насквозь лужам. Ни пищи, ни крова, ни надежды... Один средь мертвой мерзлой пустоши. Назад возврата нет.
Так начался для него этот страшный день. Над головой шуршал сухой тростник, под ногами была твердая как камень, смерзшаяся болотная жижа. Брекену мучительно хотелось есть. За долгим кошмарным днем пришла морозная ночь. Наступил новый день, — снедаемый отчаянием Брекен пытался грызть стебли травы. Казалось, что опасности подстерегают его на каждом шагу. Еще один день. Холодный яркий свет солнца, при котором Брекен чувствовал себя беззащитным, словно блоха на открытой лапе. Ночь и стужа. День и ужас. Пронизывающие ветры, и он, покачивающийся от голода. Тело замерзшей насмерть птицы, изуродованное здешними, неведомыми ему хищниками. Он хотел было вонзить в мерзлую плоть зубы, когда вдруг с неба на него набросились вороны, и он вынужден был бежать от них под зловещее кружение черных птиц и оглушительное хлопанье их огромных крыльев.
И, наконец, Брекен столкнулся с самым ужасным, что только можно себе представить, — с вязкой болотной жижей. Подул теплый ветер, и уже вскоре травы стали заметно мягче, а земля почти оттаяла. Под его усталыми лапами захлюпала вода. Дальше — больше, Брекен начал вязнуть в болотной грязи. Все его брюхо было перепачкано липким илом, по которому он теперь полз. Все, что у него было в этой жизни, осталось далеко позади... Но кто скажет, что понуждает крота бороться со смертью? Какая сила заставляет его раз за разом извлекать из вязкой грязи усталые лапы?
Его продвижение (разве он понимал, куда он продвигается?) сильно замедлилось. Он знал, что нельзя останавливаться, ибо тогда его поглотит болотная трясина. Потом Брекена стало клонить в сон, он полз словно в полудреме. На небе вновь появилась огромная черная ворона, она кружила над ним, оглашая пустошь хриплым резким криком. Сжав зубы, Брекен продолжал ползти вперед, ведь любая, даже краткая, остановка была равносильна смерти.
