В этой жизни меня удерживало лишь то, что Летний ритуал известен только мне. Мандрейк грозился убить меня,— Ребекка тихонько ойкнула, и Халвер тут же поспешил успокоить ее, коснувшись ее плеча, — если я попытаюсь его исполнить. Но я понимал, что иного выхода у меня просто нет.
И тут мне на ум пришла одна старинная легенда — история Грундселя Совобоя. Она наверняка известна и тебе. Ты, конечно, помнишь о том, что он предпочел смерть жизни, полной ужаса и страха. Я испытал нечто подобное. Выбравшись на поверхность, я обвел взглядом стоящие надо мной огромные деревья, прислушался к дыханию леса и стал ждать рассвета. Июнь! Что за время! Ты даже не можешь себе представить, какое счастье овладело мною, когда тьма наконец стала сжиматься, отступая под неудержимым натиском света в самые укромные уголки леса, чтобы уже в следующий миг совершенно исчезнуть, таинственным образом превратившись в одно из его проявлений, когда черное стало серым и тут же озарилось и заиграло всеми красками лета! К тому времени, когда на землю вновь опустилась ночь, я взобрался на холм, для того чтобы исполнить ритуал Середины Лета. Страх, леденящий мою душу, совершенно исчез. Как видишь, Мандрейк не убил меня. Честно говоря, я нисколько не сомневался в том, что со мною ничего не произойдет, хотя за мной следили с того самого момента, как я покинул родную нору и отправился в путь. Крота, следившего за мной, я, естественно, не видел, но ряд обстоятельств, в том числе и то, что самым рьяным подручным Мандрейка являлся Рун, привел меня к выводу, что именно он и был этим соглядатаем. Наверняка он даже не догадывался о том, что я ощущаю его присутствие, — для того чтобы научиться таким вещам, нужно пожить с мое! Впрочем, Рун настолько мерзок, что не заметить его просто невозможно!
Ребекка утвердительно кивнула головой и вздохнула. Она прекрасно понимала Халвера.
— Я не стал обращать на него никакого внимания и выполнил ритуал полностью и до конца, не выпустив из него ни единой части. Помимо прочего я произнес специальную молитву, обратившись при этом мордочкой к Аффингтону. Я просил, чтобы в Данктон вновь явился летописец. Когда я произносил эту молитву, меня посетило странное чувство, ощущение некоей неведомой силы, убедившее меня в том, что Камень услышал мою просьбу. Когда-нибудь ты поймешь значение этих слов...
Халвер повернулся к Ребекке и заглянул в ее глаза, полные жизни и любви. Он видел — это необычная самка. Камень таинственным образом говорил с нею через него. Тут же Халвер подумал об испуганном Брекене, ожидающем его на склоне, и внезапно понял, что между двумя молодыми кротами существует некая таинственная связь. Ему казалось, что он, припав к земле, лежит между ними, чувствуя, как по его телу идут токи диковинной, страшной силы, порожденной этой парой. Он затряс головой, отгоняя это странное ощущение, и продолжил свой рассказ:
— Когда я закончил последнюю молитву, то почувствовал внезапный упадок сил. Я вспомнил о том, что где-то совсем рядом находится Рун, но на сей раз уверенности в собственной неуязвимости у меня уже не было. Вероятно, меня утомило исполнение ритуала — подобные вещи очень изматывают. Исходившее от него зло обращалось страхом, болью, дряхлостью.
Ты можешь спросить — какое отношение все это имеет к Целительнице Ребекке? Слушай меня внимательно. Прошло несколько дней, и я понял, что Рун наложил на меня какое-то проклятие, а может быть, оставил что-то вредоносное в моих туннелях. Хотя я чувствовал себя совершенно разбитым и усталым, моя старая голова соображала не хуже, чем прежде, — ко мне даже пришла невиданная прежде ясность восприятия. Что я видел? Объяснить это я, увы, не смогу — как только являвшиеся мне образы исчезали, я забывал их. Но я успел увидеть или, скорее, почувствовать нечто крайне важное: Целительница Ребекка находилась в нашей системе — она была здесь. Случается, тебе рассказывают историю о каком-то кроте, некогда жившем в Древней Системе, и тебе вдруг начинает казаться, что ты знаком с ним, верно? Я же имею в виду нечто иное: я знал, что она находится здесь. Более того, я чувствовал ее присутствие — она никуда не уходила. Она остается в системе и по сей день! В течение долгих месяцев, быть может лет, я жил, предоставленный самому себе, но я уже не был одинок. Она и со мной, и с тобой, ее тезкой, и, — он махнул лапой в направлении вершины, — и с... Брекеном!
Прежде чем Ребекка успела спросить у него о том, кто такой этот самый Брекен, Халвер коснулся лапой ее головы и задумчиво произнес:
— Не знаю, увидимся ли мы снова, деточка, и потому постарайся сохранить в памяти мои слова...— Халвер вдруг вспомнил о том, что должен присутствовать на собрании старейшин. Если бы Ребекка встретилась ему хоть немного раньше! — Видишь ли, милая, Целительница Ребекка или ее любовь — что примерно одно и то же — находилась вместе со мной там, на склонах. Она безмолвствовала в тишине моей норы, пробиралась вместе со мной по поверхности, я слышал ее в шуме ветра, видел в буковом листе или корне. Все мои былые печали и хвори разом исчезли. Я старый крот и знал немало самок, но такой любви не чувствовал еще никогда. Она горячо любила Данктонский Лес и его обитателей, и эта любовь осталась здесь навечно. Достаточно протянуть ей лапку, и ты тут же ощутишь ее присутствие...
Халвер внезапно замолчал. Пора было отправляться на собрание.
— Ты хоть что-нибудь поняла, деточка? — ласково спросил он, понимая, что Ребекка вряд ли сможет ответить ему что-либо вразумительное, — от изумления и восторга она лишилась дара речи. Да и что она могла ему ответить? Халвер давно не беседовал с кротами и все последние кротовьи годы появлялся в Бэрроу-Вэйле только для того, чтобы принять участие в собрании старейшин. Ребекка же слушала его, буквально разинув рот. Таких благодарных слушателей, если не считать Брекена, у него не было много-много лет. Юная, неопытная кротиха, которой еще жить и жить... Увы, он слишком стар, чтобы хоть как-то помочь ей. Неожиданно ему вспомнился Брекен, сидевший в норе в ожидании его возвращения. Ему вспомнился и взгляд, которым провожал его юноша, — взгляд, полный печали и страха.
— Ты, случаем, не знакома с кротом по имени Брекен, уроженцем Вестсайда? — спросил Халвер. Ребекка отрицательно покачала головой. Старый крот продолжил: — Странное дело... Не так давно я забрел в один из своих старых туннелей. Меня привело туда совершенно особенное чувство, которое можно назвать «чувством Ребекки». Так вот, в этом туннеле я неожиданно встретил одного молодого отважного крота. Судя по всему, у этого юноши было тяжелое детство. Тщедушный такой парень, ушел из родной норы насовсем и поселился на моей территории, воруя моих червей. Короче говоря, крот как крот. Хорошо еще, я помнил о том, что меня привела к нему сама Ребекка, и потому я решил поговорить с ним, пусть я едва держался на ногах от усталости.
Халвер решил не вдаваться в подробности. Чем меньше кротов будет знать о том, что Брекен до сих пор находится в его норе, тем лучше.
— Скажите, вы рассказали историю о Ребекке и ему? Я имею в виду вашу историю.
— Конечно нет. Он бы ее не понял. Его куда сильнее интересовали приключения, драки и путешествия по Древней Системе... Да, помимо прочего, его интересовали и летописцы, правда рассказать ему о них я мог весьма немногое.
— Древняя Система интересует и меня, — заметила Ребекка голоском капризного ребенка. — И летописцы мне тоже не безразличны...
Халвер не обратил внимания на эту детскую выходку, продолжая говорить с ней как со взрослой.
— В Брекене есть что-то такое...— произнес он задумчиво.— Даже не знаю, как об этом сказать... Наверное, я стал слишком старым. Если бы я был хоть чуточку помоложе, я бы обязательно помог ему...
Халвер внезапно замолчал и грустно повесил свой хоботок. Ребекке страшно хотелось, чтобы он продолжил свой рассказ, но старый крот действительно не мог найти нужных слов.
Она смотрела во все глаза на его старую мордочку и видела, что он силится выразить некую очень важную для него мысль... И тут — надо сказать, подобное случается с молодыми кротами не так уж и редко — она внезапно уловила эту его мысль, пусть она так и оставалась невысказанной. В таких случаях от слушателя требуется одно — сидеть тихо, прислушиваясь к молчанию собеседника.
