Эспен кивнула, хотя в глубине души считала иначе. Конечно, она не могла не расстраиваться, глядя на Брекена, но он же порой был единственным ее утешением.
— Брекен совсем не такой глупый, каким порой кажется. Он знает о системе больше, чем другие двое. Да что там — он в этом смысле уже и меня обставил!
За этими словами угадывалось ее истинное отношение к Брекену, характерное для самок, более всего на свете пекущихся о самых слабых своих чадах, в надежде на то, что со временем из них может выйти что-то путное. Помимо прочего, Брекен очень любил слушать ее рассказы, чего нельзя было сказать о Руте и Уиттир, которых — как истинных представителей кротовьего племени — подобные глупости не интересовали.
Однако она не стала говорить всего этого Буррхеду, поскольку судьба детей ее уже не особенно волновала. В скором времени они должны были разбрестись кто куда, и это ее даже радовало. Брекен, чувствовавший ее настрой, проводил все больше и больше времени за пределами родной норы и даже стал задумываться о том, где ему следует искать свой новый дом. Разумеется, ему и в голову не приходило состязаться за вестсайдские земли с кротами, подобными его родному братцу Руту. Он был еще в своем уме! Северные края и Истсайд он знал совсем плохо и потому стал склоняться к мысли о том, что ему следует поселиться не где-нибудь, а именно на склонах холма. Да, червей там было мало, но там не было и кротов, что и составляло главное преимущество этих мест. Тамошняя жизнь не сулила особых благ, но он к ним никогда и не стремился.
Он решил отправиться в длительный поход, который мог продлиться день или два. Тихим июньским утром он оставил родную нору и поспешил к холму, передвигаясь главным образом по поверхности. Тогда он еще не подозревал, что в Вестсайд больше не вернется.
К первому буку Брекен подошел поздним утром. Он уже знал, что здесь можно найти червей. После этого двинулся вдоль границы, отделявшей дубы от буков, и вскоре оказался на новых, неведомых ему землях. Какое-то время он шел на восток, затем поднялся несколько повыше.
Он встретил здесь массу живности — птиц, пару полевок, несколько белок, лисицу или что-то вроде того, — кого угодно, но только не кротов. Ближе к полудню Брекен почувствовал усталость и остановился, чтобы подкрепиться. Еще никогда в жизни он не заходил так далеко. Ближайшую ночь ему предстояло провести в чужой или в вырытой собственными лапами норе.
Занявшись поисками червей, он обнаружил старый заброшенный туннель и боязливо заглянул внутрь. Судя по всему, туннель этот был необитаем. Брекен засыпал землей его дальний конец, устроив себе некое подобие временной норы, и повернулся к противоположному концу, над которым светился выход на поверхность. Безопасное чистенькое местечко, в котором он мог мирно наслаждаться найденными червями. Он прикрыл глаза и попытался успокоиться. Сердце частило, как безумное. Он так и не успел уснуть. Из-за сооруженной им земляной перегородки послышались какие-то звуки, стены туннеля задрожали. Брекен застыл.
В своих туннелях кроты чувствуют себя вольготно, и потому им незачем таиться. Этот крот не был исключением. Он что-то бормотал себе под нос, время от времени начиная мурлыкать знакомую всем кротам песню охотника на червей.
То грызем, то царапаем,
То роем, то хапаем...
Хмм... Нда, с моими туннелями подобное прежде не случалось. Давненько я здесь не был, давненько... Как я проголодался! Черви, вот что мне теперь нужно...
Червячки, червячки,
Червячки-жирнячки...
Брекен мгновенно успокоился. Судя по всему, крот, приближавшийся к нему, был стар и добродушен. Тем не менее Брекен решил удалиться подобру-поздорову и, воспользовавшись немыслимым шумом, производимым хозяином туннеля, стремглав выскочил наружу и замер возле входа в -туннель.
Бормотание и тихое мурлыкание становились все громче — преграда, сооруженная Брекеном, исчезала на глазах. Потом из-за нее показалась кротовья мордочка. Неизвестный принялся шумно принюхиваться к теплому вечернему воздуху.
— Кротом попахивает, — громко произнес он. — Я это чувствую.
Кротовья мордочка вновь пропала в туннеле, после чего там установилась полнейшая тишина. Брекен в течение нескольких минут боялся даже шелохнуться. Наконец он не выдержал.
— Здравствуйте. Это я, — сказал он елейным голоском. — Подросток из Вестсайда.
Молчание.
— Я заблудился. — Молчание. — Вы уж меня простите, но мне почему-то показалось, что ваш туннель... заброшен.
Недовольное сопение. Затем из туннеля послышался кротиный голос:
— Он и был заброшенным — что верно, то верно. Я не приходил сюда вот уж много месяцев. То, что я оказался здесь, — из туннеля вновь показалась кротовья мордочка, — чистая случайность. — Это был самый старый крот, которого когда-либо доводилось видеть Брекену.— Если, конечно, такая вещь, как случайность, вообще существует.
Крот выбрался на поверхность и с интересом посмотрел на Брекена.
— Возможно, мои слова показались тебе странными, но с этим я ничего не могу поделать... Кстати, у тебя случайно не найдется червячка-другого?
Старик с достоинством опустился на брюхо и надолго замолчал.
Брекен, все это время прятавшийся за упавшей веткой, сделал несколько шагов вперед и тоже припал к земле. К этому времени старый крот пришел к выводу, что у юного странника вряд ли есть черви, и задал вопрос, которым кроты обычно встречают гостей:
— Кто ты и откуда?
Вопрос этот звучал в его устах бессмысленной ритуальной формулой или даже заезженным штампом, однако Брекен поспешил ответить на него по полной форме:
— Я — Брекен из Вестсайда. Занимаюсь обследованием здешних земель.
— Хмм, обследованием, говоришь? Замечательно. — Он несколько понизил голос и шепотом, не лишенным, по мнению Брекена, некоторого сарказма, спросил: — Может, ты и червей моих обследовал?
— Видите ли... я...— Брекен замялся. Отчаявшись дать сколько-нибудь вразумительный ответ, Брекен предложил: — Хотите, я найду вам червей?..
Старый крот не вымолвил в ответ ни слова, но одобрительно клацнул челюстями и вновь принялся что-то мурлыкать себе под нос. Брекен понесся искать червей, радуясь, что может услужить новому знакомому, тем более что он действительно лишил старика нескольких червей. Он принялся рыться под устилавшими землю сухими веточками и вновь нырнул в заброшенный туннель. Брекен чувствовал, что тот, другой, крот настроен вполне дружелюбно, более того, старик явно хотел поболтать с ним. О последнем Брекен не осмеливался и мечтать. Ведь этот добрый старик мог многое рассказать ему о склонах, на которых он, по всей видимости, и жил, а главное, о Камне.
Вскоре у него было уже шесть или семь червей. Четырех из них он предложил старику, в знак уважения предварительно пооткусывав у них головы (дабы они не смогли убежать), и вновь уселся на прежнее место. Старик поблагодарил его и надолго замолчал, задумчиво созерцая извивающихся червей. Наконец, он заговорил:
— Будь с нами, Камень, кротами голодными.
Будь с нами, Камень, кротами сытыми.
И да не погрузится в бездны темные тело наше,
И да не омрачатся души наши кроткие.
И да не погрузится в бездны темные тело наше,
И да не омрачатся души наши кроткие.
Эта простая молитва закончилась, едва успев начаться, но она так поразила Брекена, что он застыл, буквально разинув рот от изумления. Никогда прежде он не слышал молитв. Никогда прежде он не слышал, чтобы кроты разговаривали с Камнем так, словно он был их другом и помощником.
На землю спустился вечер. Они молча ели червей, нисколько не опасаясь друг друга. Когда старый крот наконец расправился со всеми своими червями (ел он их неторопливо, явно желая растянуть удовольствие), он очистил мордочку и облизал старые лапы.
