В середине ее ладони будто кольнуло иголкой, а потом по всей руке до самого локтя растеклось приятной густой волной тепло. Она не успела понять, что это было и было ли что-то вообще, как Клавдия убрала руки.
– Что ты сейчас сделала? – Хэвен не сдержала улыбки.
Если это был какой-то странный способ успокоить ее, то он несомненно сработал. Остатки страха и бурлившего в ее крови адреналина будто испарились.
– Ничего особенного, милая. Просто хотела проверить кое-что.
– И я прошла проверку?
На кухню маленьким шумным вихрем влетел Джек, обдав все вокруг волной холодного воздуха и хлопьями снега. За ним появилась мама, раскрасневшаяся от мороза и явно не очень довольная прогулкой.
– Хэвен, завтра же куплю тебе другую куртку! На такую погодку я точно не рассчитывала.
За возгласами мамы Хэвен не расслышала, как бабушка тихо произнесла, наверно, для самой себя:
– Пока что нет.
Глава 3. Туча
Она высовывает руки в открытое окно навстречу быстро проносящимся мимо желтым фонарям и теплому июльскому ветру и кричит:
- Я люблю это лето!
- А ну залезай обратно, Русалочка!
Она послушно убирает руки, но окно не закрывает. В полумраке она смутно различает его улыбку. Внутри ее заполняет счастье. То, как она говорит это, на нее совсем не похоже. Потому что это чистая правда.
– Тебя я тоже люблю.
Яркий свет бьет в глаза и через мгновение машину подбрасывает в воздух.
Его кровь горячая.
Она растекается между ее пальцами и окрашивает светлую ткань платья. Она чувствует ее, чувствует ее запах и ужасный металлический привкус во рту. Он смотрит на нее и открывает рот, чтобы что-то сказать, но оттуда лишь вытекает густая пенящаяся жидкость. В ее горле застревает крик.
Она ничего не понимает. Мозг как будто отключился. Она не может сообразить…
Что только что произошло?
Все вдруг меняется.
Вокруг нее шумят огромные зеленые сосны.
– Семь, восемь…
Куда же спрятаться?
– Девять, десять… Я иду искать.
Ну уж нет. На этот раз она выиграет! Она спрячется так, что ее никто никогда не найдет. Никогда-никогда.
Она бежит, быстро перебирая маленькими ножками. Ее любимые красные туфельки так красиво выделяются среди сочной зеленой травы.
Но что это?..
Что-то очень большое и очень черное. Расплывается между соснами. Оно похоже на дым от костра, но не пахнет гарью… Может, это туча. Большая черная туча, такие летают по небу перед дождем. Она состоит из маленьких замерзших капелек воды и грязи. Она знает все о тучах, бабушка читала ей книжку про времена года.
Но если это туча, тогда что она здесь делает? Почему она не на небе?
Она так близко, Хэвен может протянуть руку и дотронуться до нее… Но…
Маленький чертенок прячется глубоко внутри ее разума, хнычет и скулит от страха, и тихо шепчет ей из своего укрытия: «беги».
Вокруг тьма.
Будто она внутри той тучи…
Сердце оглушительно бьет по ребрам. Она садится на кровати и пытается привести дыхание в порядок.
– Кошмар?
От неожиданности Хэвен вздрагивает.
Мама садится рядом с ней на край кровати. В тусклом лунном свете, льющимся из окна, ее бледная кожа отдает синеватым оттенком.
Хэвен чувствует, как к ее горлу подкатывает ком. Она хочет ответить маме, что все хорошо, что ей просто приснился плохой сон, что ничего ужасного с ней не произошло, но тут ее накрывает. Она ревет в голос, мамины руки крепко обнимают ее, а она прижимается к ее груди и не может остановиться. Мама нежно смахивает слезы с ее лица, и Хэвен снова вздрагивает.
– Твои ладони… Просто ледяные. Погреть?
Она укладывает маму рядом с собой и накрывает их обеих одеялом из разноцветных лоскутов. Они еще долго лежат в постели, обнимаясь. Мама гладит ее волосы и успокаивающе шепчет на ухо, что все будет хорошо. Все рано или поздно проходит. Так или иначе, со временем всем становится легче.
Постепенно ее дыхание успокаивается, и Хэвен затягивает в глубокий, как зыбкий песок, сон. Впервые за последние полгода ей не снятся кошмары.
Глава 4. Первый день
Впервые за последние полгода утром она просыпается по-настоящему выспавшейся. Она долго потягивается на кровати, не открывая глаза и пробуя это томно-спокойное утро на вкус.
С первого этажа тянется манящий аромат свежей выпечки. Бабушка возится на кухне, а мама нянчит Джека на руках, придерживая для него чашку с подогретым яблочным соком.
– Доброе утро.
– Доброе, мам.
Хэвен обдает теплом. Когда в последний раз она искренне ее так называла?
Она чувствует укол совести за то, что позволила себе так сильно отстраниться от мамы, которая несмотря на ее отвратительное поведение, все равно заботится о ней. Хэвен ласково теребит Джека по голове и целует маму в щеку. Этим поцелуем она пытается извиниться за все.
– Спасибо, мам. Правда.
Мама улыбается ей.
– Тебе не за что благодарить меня, милая.
– Еще как есть. Ночью мне было так плохо, а ты была рядом. Ты делала то, что мне нужно было, ты сказала все то, что мне так нужно было услышать.
Мама смотрит на нее долгим взглядом, потом приподнимается, обнимает ее свободной рукой за шею, притягивает к себе и по очереди нежно целует в обе щеки.
– Милая, мне очень жаль, что тебе снова приснился кошмар, но этой ночью у Джека болел живот, и я до утра от него не отходила.
Уметь не показывать свои эмоции – однозначно лучший из ее немногочисленных талантов. Она улыбается за завтраком, намазывая клубничный джем на хрустящие круассаны. Улыбается Иви, пока они вместе идут в школу. Улыбается ребятам, с которыми ее по очереди знакомит Иви.
Кэсси – рыженькая из магазина.
Джим – тот еще позер.
Саманта – староста, отличница и немного ханжа, но все равно довольно милая.
Они обсуждают предстоящие занятия и еще какие-то мелочи, Хэвен делает вид, что слушает, но на самом деле нет.
Внутри нее трясёт маленького чертенка.
Саманта бесцеремонно берет ее за руку и ведет по длинному школьному коридору.
– А это обязательно?
– Такие правила. Все от них не в восторге.
Поход к школьному психологу для Хэвен сродни пытке. Интересно, мама действительно не знала о том, что каждый новый ученик в этой школе должен перед началом обучения посетить школьного психолога, или знала, что наиболее вероятно, но предпочла ничего ей об этом не говорить?
Что ж, сюрприз удался.
– Хэвен Лаво? Устраивайся поудобнее, пожалуйста.
Как же ее это раздражает! Эта излишняя, бесполезная вежливость. Зачем ее вообще придумали?
Она смотрит на миссис Уильямс и в очередной раз убеждается, что все психологи как с одного конвейера. Эта старше мисс Форбс из Нью-Йорка, эта скорее похожа на твою тетю, возможно именно этим она и подкупает. Ее широкая, почти искренняя улыбка достаточно сильно располагает к доверию. Возможно, именно это заставляет подростков раскрываться ей. Хэвен не видит в этом ничего плохого. Доверие – это хорошо. Просто она не хочет доверять и не хочет раскрываться. Ей нравится ее раковина, она давно захлопнула ее и вылезать наружу не собирается.
– Расскажешь мне, как у тебя дела, Хэвен?
Серьезно? Нет, серьезно?
Бобры, живущие на разных континентах и никогда не встречавшие друг друга строят одинаковые плотины. Также и психологи задают одинаковые вопросы. Хэвен надевает на себя лучшую из своих улыбок.
– Все отлично, миссис Уильямс.
Какое-то время они говорят о чем-то. Миссис Уильямс спрашивает, волнуется ли она из-за переезда и перехода в новую школу. Хэвен отвечает, что да, волновалась, но она познакомилась с Иви и другими ребятами, и сейчас ей стало легче. Потом миссис Уильямс спрашивает про ее отношения с мамой, и Хэвен отвечает, что они хорошие. Иногда они ссорятся, но без этого никак, верно? Она знает, как нужно вести себя с психологами. Они не обычные люди, просто так их не обмануть. Поэтому нужно говорить правду, но не всю, лишь часть, тогда они не почувствуют подвоха. Когда показываешь верхушку айсберга, мало кто станет нырять в ледяную воду, чтобы узнать, что скрывается на глубине, верно?
