– Милая, я хотела извиниться.

Хэвен застывает, не успев поднести печенье ко рту. Ну уж нет, так не пойдет. Это ей следует извиняться.

– Это ты меня прости, мам, – произносит она, убрав печенье обратно на поднос.

– Нет, подожди, не перебивай меня. Ты знаешь, как я волнуюсь за вас с Джеком. Когда вы болеете или… Или когда с вами случается что-то похуже… Это просто разбивает мне сердце! Я даже представлять не хочу, что со мной будет, если с кем-то из вас произойдет нечто действительно плохое. Поэтому я всегда пыталась разговаривать с тобой обо всем, чтобы знать все, что с тобой происходит, чтобы предотвращать возможные серьезные проблемы. Но развод с вашим отцом… Мне было слишком тяжело его пережить. Я не привыкла быть одна, быть одним родителем для вас, не привыкла все делать самой. Поэтому я слишком много времени уделяла своим проблемам, а не твоим. И даже не задумывалась о том, что тебе было намного хуже. Я заставляла тебя ходить к психологу, думала, тебе это поможет все пережить, но я просто боялась брать на себя ответственность за твое психическое здоровье. А я должна была. Должна была быть ближе к тебе, когда тебе это было нужно. Я правда боялась, Хэвен, что из-за того, что переживаю сама, не смогу помочь тебе. Что я не буду достаточно сильной для этого.

Мама замолкает, переводя дыхание, и Хэвен почти физически ощущает ее волнение. Она хочет сказать что-то, успокоить ее, но мама снова начинает говорить, и поэтому она просто придвигается ближе и берет ее за руку.

– Я думала… Хэвен, я слишком много думала о том, что мы с твоим отцом больше не вместе. И как бы это ни было ужасно, но я оплакивала его уход больше, чем смерть Джеймса, – она всхлипывает и сильнее сжимает ее ладонь. – Но сейчас все поменялось. Я не знаю, хорошо это или плохо, я даже не уверена, можно ли так говорить, но, если честно, даже несмотря на то, что Джеймс не был моим родным сыном, я жалею о том, что умер он, а не твой отец.

– Мам, так точно нельзя говорить! – Хэвен прижимается к ней, от ее проступивших слез намокает мамина блузка, и ей вдруг становится очень хорошо. Даже ставшая перманентной боль притупляется.

– Знаю, милая. Но в каком-то смысле это было бы справедливо. Джеймс был лучшим человеком, что твой отец.

Хэвен трудно сдержать слезы. Сколько раз после смерти брата она пыталась заговорить с мамой о нем? В какой-то момент она перестала пытаться, закрылась в себе и даже не задумывалась о том, что творится в душе у мамы.

– Это было круто, мам, правда, – они обнимаются, и Хэвен почти забывает о боли. – Правда, спасибо…

Ее прерывает резкий звонок телефона. Стоило давно поменять Rammstein на что-то более спокойное.

– Извини, – Хэвен вытаскивает телефон из-под подушки и уже собирается нажать на кнопку отбоя. – Я потом отвечу, это неважно…

– Нет, нет, нет! – мама быстро проводит ладонью по щеке, вытирая слезы. – Ответь, это твоя подруга. – Она встает, направляясь к двери. – Я на самом деле рада, что ты нашла здесь друзей; общение со сверстниками очень важно в твоем возрасте, особенно сейчас, когда… – она делает паузу, перед тем как закрыть за собой дверь. – Ну, ты поняла. Мы обязательно поговорим с тобой еще, позже.

Секунду Хэвен смотрит на закрывшуюся за мамой дверь, а потом подносит телефон к уху.

– Ками? У тебя получилось?

Ответом ей служит лишь тишина, и Хэвен уже собирается перезвонить Камилле, как вдруг подруга начинает говорить.

И когда Хэвен слышит ее голос, то вспоминает, что последний раз в нем было столько страха много лет назад, когда Камилла рассказывала ей про монстра, вылезающего из шкафа.

***

– Сначала расскажи, что произошло.

– Сначала помолчи и выпей это.

Хэвен косится на белесоватую мутную жидкость в термосе, но все же делает осторожный глоток.

– Ну и как?

– Гадость! – Хэвен кашляет, но делает еще один глоток. – Не понимаю, как бабушке удавалось заставлять меня пить это в детстве, когда мама даже не могла уговорить меня съесть кашу. – Ты это… просто заварила?

– Ага, как чай. Надеюсь, сработает. Ты что-то чувствуешь?

Хэвен морщится от резкой боли в животе.

– Да. Я чувствую, что меня сейчас вырвет.

– Только не на мою блузку от Burberry.

Хэвен слышит смех и вдруг понимает, что это она смеется. Все вокруг внезапно начинает казаться ей очень смешным.

– Ясно все с тобой. Надеюсь, эти кувшинки не галлюциногенные.

Камилла ложится с ней рядом, укутывая ее в одеяло, как ребенка. И Хэвен больше не смешно, теперь ей невероятно сильно хочется спать.

– Останешься на ночь? – бормочет она, отметив про себя, что немного путается в словах. – Завтра вместе пойдем в школу…

– Не думаю, что тебе можно будет пойти в школу, – Камилла, тихо посмеиваясь, укутывает ее теплее. Хэвен так уютно, так хорошо, совсем как в детстве, когда бабушка укладывала ее спать. – Но, конечно, я останусь, не могу же я бросить тебя в таком состоянии.

Камилла говорит что-то еще, но Хэвен уже не разбирает, что. Голос подруги убаюкивает, как колыбельные Клавдии, и Хэвен погружается в сон; глубокий, как зыбкий песок, мягкий, как ее любимое одеяло из разноцветных лоскутов, и согревающий, как фирменное какао бабушки. Ей снится, как она плывет в чистой, прозрачной воде, и поверхность ее искрится, будто осыпанная блестками. А сама вода бездонная, невероятно глубокая, небесного синего цвета, цвета его глаз.

Четыреста лет назад…

В гладкой поверхности замерзшего озера, как в зеркале, отражается его лицо. Но, глядя на отражение своих глаз, он видит в них только красную злость.

Они были правы. Ненависть – червь, и он медленно пожирает его внутренности. Сейчас он в легких, поэтому больше он не дышит. Ему это не нужно. Скоро он доберется до сердца и тогда…

Тогда он больше ничего не будет чувствовать.

Первого он убивает быстро и почти безболезненно, почти милосердно. Он успевает понять, что произошло, когда видит свое разорванное на части сердце.

Сначала его накрывает мощной волной сильного, яркого облегчения. Эмоции от этого самые настоящие. Но это скорее адреналин, и он быстро проходит. Тогда он понимает, что этого ему было мало. Убийство первого не доставило ему никакого удовольствия. Поэтому со вторым он не спешит. Он делает все медленно и аккуратно, ломает кость под правильным углом, режет плоть, избегая крупных сосудов. В какой-то момент он уже не может кричать, но его черные зрачки перекрыли радужку, и он знает, насколько ему больно. Третьему везет меньше всех, на нем он отрабатывает все использованные приемы и добавляет новых.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.