Да уж понятно, не глупее прочих будем. В «Астрийской розе» такое чудо тоже подавалось, правда на одном листе, наспех исписанном чернилами. Здесь же была буквенная печать, как в настоящей книге.

Название заморских блюд я осилил, куда сложнее оказалось разобраться с содержимым.

Ланейская заливная – это рыба? А какая, морская или речная и чем заливали, соусом или холодцом? Воздушный омлет с трю-фе-ля-ми… Что за чудо такое трюфеля? За вычурным названием могла скрываться обыкновенная свинина или диковинка, вроде моллюска в раковине, похожего на высморканную соплю.

Я решил не рисковать здоровьем, поэтому заказал жаренной картошки с грибами, пирог с капустой и кофе. Долго сомневался на счет последнего, но уж больно хотелось попробовать сей заморский напиток. В Ровенске за одну чашку драли пол золотого, здесь же кофе стоил сущие пустяки: за всё про всё отдал пять кредитов.

Пирог размерами не порадовал, его и не было толком, лишь отрезанный ломтик. А вот порция жаренной картошки удалась на славу, как по вкусу, так и по объему, заполнившему желудок.

С трудом удержавшись, чтобы не отрыгнуть, как-никак человек благородный, я взялся за чашку с черным напитком. Аккуратно, двумя пальцами, скопировав позу седобородого господина за соседним столиком.

Вдохнул аромат – до чего же божественный запах. Как же давно я хотел тебя попробовать. Закрыл глаза и… едва не выплюнул горечь изо рта – экая дрянь. И это называется элитарным напитком для богатеев?

Моему разочарованию не было пределов. Может что-то не так делаю? Чтобы убедиться, проследил за седобородым господином – тот пил маленькими глотками, морщась от удовольствия. И какой в этом кайф? Давиться ужаснейшей на свете гадостью, по вкусу напоминающей паленый сапог? Не то чтобы я жевал…

Вдоволь насладившись кофе, сосед взялся за стопку бумаги, лежащей на столе - развернул. «Трибуна» - увидел я знакомое название. У них здесь что, принято читать на улице, на глазах у всех?

В Ровенске книгочеев не любили. Могли и накостылять за то, что возомнил себя самым умным. Дескать сидишь тут, кичишься знаниями, а мы люди простые.

Я потому и прятался на чердаке, читая книги тайком, чтобы не приведи Всеотец, свои не прознали. И Ленька обучал грамоте за городом, в специально оборудованном схроне в виде шалаша. Чудный новый мир… или точнее чудной.

Я решил последовать примеру седобородого господина. Открыл первый лист, но не смог прочитать и слова. Странные ощущения охватили душу, словно прилюдно спустил штаны, выставив причинное место на всеобщее обозрение. И до того стало неловко, что не допив кофе, поспешил покинуть сие гостеприимное заведение. Пришла пора позаботиться о ночлеге.

Улица генерала Брабиуса находилась в пяти минутах ходьбы от места, где я ужинал. Прямая как мачта, и хорошо освещенная, поэтому не пришлось напрягать глаза в поисках нужной таблички. А вот и цифра двенадцать на углу здания.

«Матушка гусыня» - гласила вывеска над входом. А для особо непонятливых внизу красовался рисунок в виде упитанной птицы в передничке. Интересно, почему чернецы выбрали именно этот двор? Судя по внешнему виду, заведение вполне приличное: белоснежные стены с гипсовыми цветами над окнами, подсветка в виде многочисленных фонариков, декоративный заборчик с орнаментом. Может хотели тем самым подкрепить мой баронский статус? Лучше бы денег побольше выдали, дали добро на выпивку и шлюх. Тогда бы сразу стало понятно, что город посетила его светлость, а не чучело огородное, обряженное в сюртук, как изволил выразиться брат Изакис.

Поднявшись по ступенькам, я толкнул дверь и вошел внутрь. Первое, что удивило – просторная прихожая. У нас в Ровенске тоже имелся гостиный двор - один единственный на весь город. Как-то довелось побывать в нем по случаю: закопчённый потолок, грязный пол и оконца, загаженные мухами. Здесь же все было не в пример чище и опрятнее. На входе вежливый служка, поинтересовался, чего желаю.

- Мне бы комнату снять.

- Извольте, - мужчина открыл лежащую перед ним книгу, – на какое количество персон?

- На одного… один я буду.

- Количество комнат?

- Один… в смысле одна - плачу за неделю вперед.

- Одна на неделю, - повторил служащий, водя пальцем по странице, - воду заказывать будете?

После кофе во рту неприятно горчило, поэтому я сказал:

- Можно лимонаду.

- Простите? – мужчина оторвал взгляд от книги.

- Это такая сладкая вода.

- Сладкая?

- Ну да, с газом.

- Ах, это… Прошу прощение за недоразумение. Я имел в ввиду совсем другую воду, для принятия ванны.

- Э-э, - протянул я, чувствуя себя совсем уж глупо, – и почем ведро?

И снова дурацкая пауза.

- Какое ведро?

Да что за место-то такое, что не скажешь – все мимо.

- Как у вас воду в нумера доставляют? – решил я уточнить, чтобы не выглядеть совсем глупо.

На губах мужчины за стойкой заиграла улыбка: не издевательская или высокомерная, какой могла бы показаться, а вполне себе дружелюбная. Будь на моем месте настоящий барон, даже он не нашел бы причин для скандала.

- Прошу прощения, как к вам обращаться, господин…

- Алекс Дудиков, урожденный барон.

- Я вас понял, господин барон. Смею предположить, вы недавно в нашем городе, поэтому не знаете всех тонкостей. В «Матушке Гусыне» работает замкнутая система водовода. По одним трубам вода поступает в номера, по другим уходит на слив, поэтому не возникает нужды в томительном ожидании. Все очень просто и удобно. Хотите, я вам продемонстрирую?

Конечно же я захотел, но перед этим пришлось расписаться в специальной книжице, выложив сто восемьдесят кредитов на стол. Пальцы дрогнули, взявшись за необычное перо.

- Первый раз видите ручку? – догадался мужчина, представившийся странным именем Портье. – О, поверьте, в принципах её работы нет ничего сложного. Чернила заправлены внутрь металлического корпуса. Нет нужды постоянно обмакивать кончик, вы просто водите пером по бумаге и всё.

То, что казалось простым на словах, на деле вышло сложным. Я не только осваивал непривычный инструмент, но и пытался вспомнить подпись господина барона. Чернецы почему-то упустили сей факт из вида.

До чего же неудобно… С трудом изобразив размашистую закорючку, я отложил ручку в сторону и принялся разминать сведенные от напряжения пальцы.

- Господин барон, вы можете предоставить бумаги, удостоверяющие личность… любые, - последнее слово Портье выделил особо, как бы намекая: мне все равно, хоть клочок лопуха покажи, не расстроюсь.

Пришлось лезть в карман и доставать грамотку. Заодно успел сверить личную подпись барона на документе со свежеоставленной в книге. Кажется, закорючка вышла похожей, по крайней мере Портье остался довольным.

- О-о, подданный её величества, королевы Астрийской, - произнес он, пробежав глазами по бумаге. – Всегда рады в нашем отеле, всегда… Долгие лета королеве-матери.

- Во славу страны, во имя народа, - ответствовал я фразой, неоднократно слышанной от выходцев Империи. Хотя какая там Империя, клочок земли – осколок великой державы, созданной далекими предками ныне правившей династии.

Меня всегда смешил пароль – отзыв, а уж сколько анекдотов ходило по данному поводу, не счесть. Ленька-Вторак утверждал, что даже в отхожем месте, услыхав фразу про «долгие лета», подданный обязан был вытянуться в струнку и, вытаращив глаза, ответствовать «во славу», ровно попка-дурак на жердочке. Сколько раз издевался над этим, и вот сподобился. Что поделать, ежели нет теперь Сиги с Кирпичного, а есть господин барон.

Я поднялся следом за Портье на второй этаж и дошел до двери в дальнем конце коридора. Прогремев связкой ключей, служащий первым вошел в комнату.

- Любые удобства к вашим услугам, - произнес он нараспев, в странной манере. И принялся перечислять очевидные вещи, словно будущий постоялец был не способен увидеть шифоньер, кровать и тумбочку подле неё. Он даже коврик не забыл упомянуть.