Гаррик осмотрел меч. Грубая металлическая рукоять на ощупь была сухой и лишь слегка теплой. Ножны казались обычными, из штампованной жести, украшенной геометрическим узором черной эмали. Предположительно, внутри  были планки из тополя для придания жесткости металлической обшивке.

— Дайте мне больше места, если не возражаете, — попросил Гаррик, жестом отослав охранников от двери движением указательного пальца левой руки; они мгновенно повиновались и отскочили в сторону.

Гаррик шагнул вперед, взмахивая мечом слева направо в свистящем, восходящем рубящем движении. Удар был нанесен как тяжестью ножен, так и клинка, но Гаррик был сильным человеком и сегодня он был на высоте. Острие проломило обтянутую кожей деревянную дверь, а нижняя часть лезвия ударилась о каменную пилястру, поддерживающую фрамугу. Полетели щепки и каменная крошка.

Какой-то человек вскрикнул от удивления, а Аттапер прорычал: — Клянусь Сестрой во Христе!

Гаррик отдернул руку. Ее покалывало, но она не онемела. Обломки ножен свисали с клинка. Он сбил жесть и оборвал большую ее часть вместе с деревянными лубками. Металл клинка был нежно-серо-голубого цвета летних сумерек. Его кромка была слишком черной, чтобы иметь цвет. На ней не было никаких отметин, даже там, где она глубоко врезалась в камень. Гаррик посмотрел на ухмыляющегося эгипана.

Самым простым способом снять разбитые ножны — было бы снять их левой рукой, но иногда красочная демонстрация лучше спокойной практичности. Он ударил  тыльной стороной лезвия по другой пилястре, разбрасывая жесть и кусочки дерева от очередного удара по камню. Глубоко вздохнув, Гаррик повернулся лицом к своему совету.

Охранники во внешнем холле подняли тревогу через разбитую дверь, но их успокоение могло подождать. Очень медленно он поднял сверкающий серым цветом меч, высоко над головой.

— Люди этого времени! — сказал Шин золотистым и на удивление громким голосом. — Вы нашли вашего представителя!

***

Темпл вышел из-за угла дома со щитом, перекинутым через спину, и пучком палок, срезанных с кустов белой ирги, окаймлявшей поля. Илна повернулась к нему на табурете, на котором работала. Прежде чем она успела заговорить, здоровяк отбросил палки в сторону. Странным движением, пожав плечами, он переместил щит в руку и вытащил меч, не сводя глаз с вершины долины. Повинуясь инстинкту, Илна сначала взглянула на узор, который вязала, а не на то, что увидел Темпл. Уверенная, что опасности, которую она не заметила, нет, она подняла глаза на далекий склон и увидела Карпоса, приближающегося к ним размашистыми шагами, чуть ли, не вприпрыжку.

Его очевидная поспешность не означала, что возникла проблема: это был обычный темп охотников, когда они не скрадывали добычу, или не приспосабливались к более коротким ногам Илны. Асион должен был следить за задней тропой.

Темпл вложил свой меч в ножны. — Я не ожидал, что они вернутся с этого направления, — тихо сказал он. — Они решили вернуться по нашему следу, чтобы ввести в заблуждение Коэрли, если те заметят, что за ними наблюдали люди.

— Да, — согласилась Илна, возобновляя свою работу по привязыванию пряжи к каркасу из ранее собранных палочек. — Скорее всего, звери не поймут, что их лагерь обнаружен. Однако, если они догадаются, нам бы не хотелось привлечь их прямо сюда, иначе они могут задуматься над этим.

Она перевернула и положила рядом с собой законченную секцию, чтобы она случайно не повлияла на ее спутников. После минутного раздумья она выбрала три палочки, из только что принесенных Темплом, и возобновила свою работу. Это была сложная задача, тем более что фасад дома должен был стать частью узора, на который она наложит свою ткань на каркасе.

Серые и красновато-коричневые вкрапления неокрашенного дерева придавали тонкость, которую она не смогла бы получить только от шерсти, но использование чего-то другого, кроме ткани, расширяло ее навыки. Илна улыбнулась. Ей нравилось осваивать новые технологии. Кроме того, это было сделано ради благого дела, лучшего из всех: убийства людей-кошек.

Карпос подошел к ним. Прежде чем заговорить, он прижал лук к правому колену и наклонил верхний конец настолько, чтобы высвободить петлю тетивы из удерживающих ее костных выемок. Поднявшись, он позволил тисовому луку разогнуться. Оставленный натянутым, цельнодеревянный лук вскоре бы треснул.

— Они недалеко, — сказал он Илне. Асион теперь тоже спускался по дорожке. — Может быть, час хода. Во всяком случае, не более того. И они не пытались скрыть свои следы.

— Пленники все еще у них? — спросила Илна, продолжая работать, прикидывая, куда должна лечь каждая прядь, не утруждая себя оглядыванием стены. Узор был заложен в ее сознании; все, что ей нужно было сделать, — это выполнить его в соответствии с этой совершенной истиной.

— Нет, — ответил Карпос. — Если только они не заткнули им рты кляпами. Мы бы услышали людей, если бы они издали, хоть какой-нибудь звук. Да, Асион бы точно услышал.

Оба охотника верили, что чувства Асиона были острее, чем у его напарника. Илна согласилась с их мнением — потому что так сказали мужчины, и потому, что она сама могла различать оттенки двух нитей, которые любой другой назвал бы идентичными. Насколько она могла судить, все, что, по словам любого из них, они видели, обоняли или слышали, было так же верно, как восход солнца.

— Хорошо, — сказала Илна. — Тогда разведите огонь, пожалуйста. Я скрестила две палочки там, где он мне нужен. И приготовьте полдюжины заготовок из светлого дерева, чтобы я могла ими воспользоваться, когда они придут.

Она почти сказала «Хорошо», когда Карпос сообщил, что люди-кошки уже убили своих пленников. Если бы пленники были живы, ей и ее людям пришлось бы напасть на зверей в их лагере. Она предположила, что это можно было бы сделать, но это еще больше осложнило бы дело. Итак... Илна не думала, что люди-кошки убьют детей, которых они унесли, но раз уж они это сделали — они должны быть голодны и будут искать новую добычу. Она собиралась предложить кое-что: себя. И если бы зверям удалось убить ее, тогда они бы действительно заслужили свою трапезу.

— На всей дороге отсюда до того места, где разбили лагерь коты, дует легкий ветерок, госпожа, — сказал Асион, подходя ближе. — Нам пришлось исхитриться, чтобы не разбудить их раньше времени.

— Хорошо, — сказала Илна, сплетая свои три палки вместе шерстяными нитями, которые она набрала из туники, в которой умерла женщина. — Тогда помоги Карпосу с дровами. Сейчас я не хочу разводить большой костер, но мне нужно иметь наготове много веток, чтобы я могла подкидывать их в течение ночи. Они могут не торопиться приходить.

— Они не будут, госпожа, — ответил охотник, проходя мимо своего напарника, возвращавшегося от кучи дров. Удлиненный свес крыши защищал их у задней части хижины. — Но я принесу еще дров.

— У тебя есть для меня дальнейшие указания, Илна? — любезно спросил Темпл. Он стоял на одном колене, полируя свой кинжал куском замши, который принес из деревушки, где они его нашли. Он использовал короткое лезвие, чтобы срезать и подравнивать по длине срезанные палки; сок, сочащийся из внутреннего слоя коры, слегка отдавал кислотой.

— Нет, — ответила Илна, но огляделась по сторонам, чтобы убедиться в правильности своего заявления. — У меня достаточно палок.

— Очень хорошо, — сказал он, вставая и убирая кинжал в ножны. — Тогда я похороню коз.

Илна нахмурилась. Снабдив ее первой связкой палок, Темпл вырыл глубокую траншею и похоронил погибшую семью. Она была поражена тем, как быстро он работал, пользуясь только теми инструментами, которые они нашли здесь, на ферме: колом из закаленного на огне дуба, киркой, сделанной из козьего рога, и каменным теслом, которое он использовал в качестве мотыги. — Мы уйдем отсюда, самое позднее завтра утром, — сказала она. — Вероятно, сегодня вечером. Если тебя беспокоит запах...?

— Нет, Илна, — ответил Темпл со своей знакомой легкой улыбкой. — Этот запах меня не беспокоит. Впрочем, животные тоже заслуживают учтивости, если у нас есть время оказать им ее.