Не знаю, что похититель смог прочитать на моем лице, но он отступил на шаг и, как будто бы, сдался. Руки и те спрятал у себя за спиной. Жаль, только на пару минут. Не смог дольше сдержаться, начал жестикулировать в такт бурной речи.

- Госпожа души моей, королева драконьего сердца, я никогда не посмею причинить вам зла, принудить к чему бы то ни было против вашей собственной воли.

- Почему я должна вам верить?

- Это исключено. Разве можно силой взять подарок богов. Я стану смиренно ждать вашего расположения.

- Да? И сколько же их было до меня?

- Кого? - отступил он ещё на полшага. Выходит, боится моего напора? Чудесно! Ласковой кошечкой я точно не буду, скорее мегерой в самом расцвете сил.

- Тех девушек, что вы похитили? Не стыдно перед женой? Перед сыном?

- Благословение богов, капля влаги на просторах пустыни, первый цветок эдельвейса посреди снега...

- Ближе к делу, барон!

- Вы – моя истинная любовь. Об этом говорит символ на вашем запястье. Такое случается один раз в несколько тысячелетий.

- Я вам давала право себя заклеймить? Или давала право похитить?

- Знак посылают боги. Я бы никогда не осмелился тронуть изумительный шелк вашего тела без спроса, - бархатный голос восхитителен и манящ. Так хочется поддаться соблазну. Людовик смотрит на меня умоляюще, заглядывает в глаза, ищет себе оправдание и почти что находит. Глупо отрицать то, что он мне, действительно, симпатичен, что его запах будит во мне женскую сущность, зовёт. Глупость! Стокгольмский синдром! Нас же предупреждали! Террористы, похитители и все прочие умеют расположить к себе жертв. Это все наваждение, уступка слабой психики. Нельзя ее допустить. Иначе потом сама пожалею. Да, здесь у меня нет за спиной пассажиров, о которых надо заботиться, я не обязана никого спасать. Но я ведь тоже личность. О себе тоже неплохо бы думать.

- Не верю. Вы имели наглость закинуть меня на плечо и усыпить. На глазах у моего жениха, - Людовик побагровел, и я продолжила, - Вы ведь тоже женаты, не так ли. И вашему сыну нужна мать. Счастливая мать. Зачем вы отдали мне ее комнаты?

- Моему сыну нужны вы. Он к вам привязался. В тех комнатах никто не живёт. Что касается баронессы… я решу этот вопрос очень скоро.

- Неужели? Марцелла сказала, что ваш брак нерушим. И я ей верю.

- Есть надёжный способ завершить этот брак.

- Верните меня обратно. Не стоит портить жизнь друг другу. Я готова продолжить работать с ребенком и только.

- Это абсолютно исключено. Вы останетесь здесь в моем замке. Навсегда.

- Нет.

- На Земле совершенно не безопасно для юной девы. О женихе постарайтесь забыть как можно скорей.

- Иначе что?

- Иначе, - громада сильного тела внезапно нависла надо мной, - я, как и предписывает обычай, принесу вам в качестве трофея его голову. И повешу на стену напротив камина! Специально закажу для нее самый невзрачный медальон.

- Ты не посмеешь! - пощёчина резко опустилась на холеную щеку барона. И, о чудо, тот отступил, опустил голову, внезапно склонился передо мной.

- Прости. Я позабыл обычаи вашего мира. Там нельзя показывать мужскую суть.

- Тронешь Виктора, пожалеешь! Он сделал мне предложение стать его женой! А ты похитил, чтобы сделать любовницей! Игрушкой! Понравилось, взял и выкрал!

Людовик упал на колени. Все случилось слишком внезапно. Я не успела отступить ни на шаг.

- Разве бы я посмел? Истинная любовь бесценна. Следующей ночью жрецы соединят нас брачными узами. Навечно.

- Нет никакой истинной любви! На моём месте могла оказаться любая другая!

- Только ты, - на запястье обрушился поцелуй, наполненный страстью. Кто бы знал, чего стоит не поддаться соблазну, не уступить, когда перед тобой на коленях стоит огромный мужчина, клянется в любви, ищет согласия. Нет. Уже проходили, спасибо. Больше не нужно. Чем заканчиваются такие сказки, я уже знаю. Выдернула пальцы из его горячей руки и отошла к окну.

- Любимая и прекрасная, невозможная, позволь...

- Не позволю. Отпусти меня обратно, Людовик. Я не стану твоей женой. Никогда. И не смогу заменить Джошуа мать. Нельзя брать чужое. Тем более на глазах у ребенка. Нельзя рушить то, что никто не починит.

- Любимая, дорогая, такая же неповторимая, как дорожка лунного света на глади озера, позволь тебе все объяснить.

- Не позволю!

Развернувшись на месте, я вышла наружу. Джинн уже тут как тут, поджидает и смотрит на меня странно. Уважение? Страх? Соблазн? Все сразу? Куда мне нужно попасть Алсан так и не понял. Пришлось возвращаться самой пешком.

В комнатах на меня накинулись слуги. Суют подносы с деликатесами, пытаются всячески угодить. Уже и купальня наполнена, и платье с меня давно сняли.

Злюсь на весь этот мир. На себя в первую очередь. Так легко дать другому распоряжаться собой, так легко поддаться соблазну. Богатство и роскошь, уют и забота. Но смогу ли я потом простить себе то, что попросту продалась? Предала свою суть? Наплевала на свои же принципы? Нет, конечно. Это все глупость.

И потом, барону нужна только победа, трофей, игрушка. Поддамся, и самое позднее через неделю, он обо мне забудет.

Слуги без устали несут подарки в шкатулках. Золото, серебро, камни, изящные украшения, миниатюры картин, крупные жемчужины. Даю себе удовольствие потрогать каждый подарок и только. Потом жестом отсылаю служанок обратно.

Сам барон не пришел. Испугался моего гнева? Не думаю. Скорее всего, выжидает. Ну-ну. Вечерний свет наполнил комнаты ещё большим уютом. Всюду загорелись жёлтые шары светильников.

Перед самой ночью в комнату тихонько прокрался малыш.

- Госпожа, вам всего хватает? Отец очень зол, - я подняла глаза на Джошуа и тихонечко вскрикнула. Все лицо в синяках. И ладони тоже изодраны. Может, подрался? С кем не бывает. Отец его любит, и все же я должна спросить. Пусть только ради того, чтобы выкинуть заведомо глупое предположение.

- Откуда это?

- Папа меня столкнул с лестницы. Немного не рассчитал. И вот что получилось.

- Или сюда скорее, дай я тебя обниму.

- Вы никуда от нас не уедете?

- Тебя я точно не брошу, - обняла юного наследника и притянула к себе. Маленькое тощее тельце, он весь такой нежный и так жмется к груди, льнет, точно котенок. Неужели Людовик решил манипулировать мною вот так? За счёт Джошуа? Убью гада. Вот теперь точно убью!

Людовик

Успокоительные капли, настоянные на корнях мухоловки, совершенно не помогают. Черти б побрали того зельевара, который мне их преподнес!

Руки дрожат и трясутся, перед глазами так и стоит полет Джошуа с лестницы. Как только я мог решиться столкнуть своего собственного сына? А если б он разбился? И ведь на секунду мне показалось, что крылья вот-вот прорежутся, уже даже были видны их неясные тени на ворсе ковра.

Как бы не так! Мечтай, Людовик дальше. Мучай ребенка! Скажи спасибо, что вообще не убил. Правая рука снова пустилась вскачь вместе с пузатой рюмкой. Огненное снадобье выплеснулось на стол. Да и демон-то с ним! Все равно же не помогает! Нет, довольно экспериментов! Зверь сына не просто уснул, он, похоже, впал в вечную спячку и с этим остаётся только смириться. Ничто уже ему не поможет! Зря лелею надежду! Надо о ней позабыть навсегда и жить как раньше. Или?

Ведь есть же проверенный способ. О нем ещё мой дед говорил. Он им пользовался, когда у старшего вовремя не выросли крылья. Как там? Поймать на рассвете молодого единорога, дикого, только взятого из табуна, оседлать потихоньку на гномье седло, чтоб малыш уж точно не выпал дорогой. Или дед не седлал? Не суть важно, у меня сын только один. Оседлать, водрузить сверху наследника и вдвоём выпустить их на свободу. Вариант, конечно, хороший. И весьма безопасный. Падать не высоко, долин у нас предостаточно. Если только Джошуа не выпадет из седла и не грохнется о камень, тогда может случиться беда. Но и это не страшно. Надо всего лишь отдать приказ слугам, чтоб вспахали какое-то дальнее поле, полностью освободили землю от осколков скал и камней, укрыли при помощи мага мягкой травой. Да, этот способ весьма подходящий. Ещё рог волшебного зверя стоит обмотать мягкой шкурой, чтоб Джошуа ни обо что не ушибся. И сандалии! Точно! Поверх жёстких копыт непременно стоит надеть сандалии мехом наружу, чтоб ни при каких обстоятельствах не наделать новых синяков сыну или чего похуже.