Руслан ведёт себя спокойно, пока его осматривают.

— Ну что, боец, молодец, ложись. Сейчас мы с мамой поговорим, и она придёт, хорошо?

Руслан молча кивает.

В коридоре доктор сообщает нам с Тимуром, что необходимо удалить миндалины, и, если мы согласны, то операцию назначат на завтра.

— А без неё никак?

— Ну судя по вашим рассказам и сильно увеличенным миндалинам, лучше удалить. И болеть он будет реже. Поверьте, там ничего страшного. Общий наркоз, максимум двадцать минут и всё. Просто иначе дальше могут быть серьёзные осложнения.

— Я поняла вас, хорошо, мы согласны, — растерянно говорю я.

— Что ж, отлично, мне нужны будут ваши документы для оформления, сейчас медсестра поставит укол, чтобы спала температура. Лежать будете дней пять, поэтому нужны вещи. Завтра в час проведём операцию.

Врач оставляет нас с Тимуром. И я не знаю с чего начать, но он меня опережает.

— Всё путём будет, мне тоже в детстве удалили.

— Да? — удивляюсь. — Понятно в кого тогда. А как с работой быть?

— Ты серьёзно? — смотрит, как на дуру. — Уж переживут без тебя.

— Ты, если что, завози документы, я буду смотреть.

Я смотрю в окно вдаль, пока он стоит, облокотившись спиной на подоконник.

— Почему ты не сказала? — всё-таки выходит на этот разговор Тима.

— Потому что ты захотел разойтись, — всё так просто и понятно.

— Всё могло быть по-другому.

— Я не хотела создавать тебе лишних проблем, — на данный момент это всё кажется нелепым. — Сейчас я примерно понимаю, почему ты хотел разойтись. С Русланом всё стало бы ещё сложнее, не так ли?

Тимур молчит, и я чувствую, что права.

— И что теперь? Как нам жить? — спрашивает Бесоев.

— Если ты хочешь участвовать в его жизни, пожалуйста. Со временем расскажем ему, что ты его папа, — слышу громкий выдох Тимура. — Можешь видеться, когда захочешь.

Тима молча обрабатывает информацию, а затем говорит:

— Я принесу сумку с его вещами.

— Хорошо, — не требую ответа сейчас.

— С Колесниковым разберусь, ты ему больше ничего не должна. Антон пока в моём доме поживёт, так безопаснее. О том, что Руслан мой сын никому не говорим.

— Аня могла болтануть, она не помнит.

Молчит. Явно злится на неё и все проблемы от неё.

— Можешь ещё моих вещей привезти? Не хочу Руслана оставлять.

— Да, давай ключи.

Я объясняю парню, где и что взять. Спустя час, когда мы с Русланом смотрим мультики, он заносит вещи, документы, пару игрушек. Точнее я смотрю, а сын дрыхнет.

— Ты мне звони, если еще что-то надо. И еда, если не понравится, тоже звони, — шепчет, чтобы не разбудить Руслана.

— Спасибо, — он слишком много делает для меня спустя 4 года, а мне даже сказать нечего.

Тимур не уходит, снова смотрит на сына.

— Осознать до сих пор не могу, — делится чем-то личным.

— Я когда родила, тоже долго осознать не могла, — смеюсь. — Да и сейчас иногда думаю: "Вау, это мой сын".

— Ты вообще не собиралась говорить?

— Собиралась, — честно отвечаю я. — Но не знала как и когда, боялась твоей реакции, ещё боялась, что тебе будет наплевать. Я понимала, что рано или поздно ты все равно узнаешь. Сегодня, видимо, звёзды сошлись в небе.

— И тебя не остановило то что мы разошлись? — от рождения сына что ли?

— Нет, я сразу знала, что буду рожать.

Тимур смотрит на меня, но молчит. Думаю, что ощущает то же, что и я. Много внутри, а высказать не можешь.

— А ещё он с самого рождения похож на тебя. Ну характер мой пока, спокойный и нежный мальчик, — с любовью смотрю на Руслана.

— Ты расстроилась, что он похож на меня?

— Нет, — не отрывая взгляда от сына, говорю. — Совсем наоборот. Вот проявлений характера твоего, я немного побаиваюсь, но, думаю, что справлюсь.

Поворачиваюсь на Тимура, а он какой-то потерянный.

— Что мне делать, Вика?

— Тимочка, ничего не делай сегодня. Тебе надо привыкнуть к этой мысли. Это не одного часа дело, ни одного дня и даже месяца. Да и решение рожать я приняла одна, поэтому, — подхожу ближе к парню, заглядывая в глаза. — Я тебя не осуждаю.

— Ты меня никогда не осуждаешь, — усмехается, а затем притягивает меня, кладя подбородок мне на голову.

Я слушаю его ускоренное сердцебиение, а ещё чувствую его усталость. Не физическую, нет. Усталость моральную. Я не лезла в душу и не спрашивала зачем он вообще полез в криминал, почему это оказалось дороже меня, и что будет дальше. Я не знаю, и он не знает. Главное, что Руслан рядом, Тимур обо всём знает, а Антон в безопасности.

— У вас с Антоном... — он что, мысли читает?

— Абсолютное ничего. Он крёстный Руслана, очень дорогой мне человек, я чувствую вину перед ним за Аню, но у нас ничего нет и быть не может. Он мне помогал, когда я родила Руслана, родителям тоже. Когда папа умер, он всё взял на себя. И с Русланом у них особая любовь. Пришлось отправить малого с ним. Если кто-то знает, что это твой сын...

— Папа? Соболезную, — говорит искренне. Они были знакомы, очень дружили, но когда мы разбежались, злился на него.

Молча киваю.

— Опиши тех, кто избил тебя, — просит, гладя по голове.

— Зачем? — но тут же осекаюсь, понимая. — Не надо, Тимур. Я сама влезла. И деньги я сама отдам. Продам машину, и как раз хватит.

— Опиши.

— И вот что ты им скажешь? Кто я, чтобы отдавать за меня долги и заступаться?

— Мой юрист, управляющая моих заведений. За своих людей я всегда горой.

— Ничего не буду описывать. Не помню. Я, знаешь ли, их не рассматривала, пока меня били.

— Завтра тебе сделают снимок, чтобы удостовериться, что органы не пострадали.

— Не надо, нормально всё со мной, Тимур.

— Это не обсуждается, — понял, включаем начальника.

— Хорошо, — смысл спорить.

— Я приеду завтра к 12:00.

— Хорошо.

Он подходит к Руслану и проводит по его волосам, а я с трепетом наблюдаю. После он быстро подходит ко мне, и рвано целует, слегка углубляя поцелуй, после чего быстро выходит из палаты.

А я понимаю, что если это продолжится, то скоро снова нужно будет собирать себя по кусочкам.

Вика согласилась на моё предложение, чему я был рад. Мы всё же не были чужими людьми, и я не хотел, чтобы она пострадала. Тем более после того, как я увидел синяки на её запястье, я был готов взорвать к чертям Никиту и его клуб. Но Вика была права, это только даст понять, что мне она не безразлична, а это лишняя опасность для неё и уязвимость для меня.

Мне на самом деле срочно нужна была консультация юриста, поэтому пришлось ехать к ней. Завтрак у неё напомнил мне былые времена, где мы были вдвоём и счастливы. Вика углубилась в документы настолько, что не замечала ничего вокруг. В том числе и меня. А я наблюдал за ней. Все её эмоции были такими живыми. Она сама по себе была живой. Вика была очень доброй, в ней всегда было сострадание ко всему живому, даже к тем, кто этого не заслуживал. Терпение и мудрость — ещё одна важная составляющая. Вика никогда не устраивала истерик, не закатывала скандалов. Я хоть и старался не давать поводов, но все возникающие шероховатости мы решали спокойно. А ещё она всегда стояла горой за своих. Вот как сейчас за Аню.

Мне очень нравилось, как работала Вика. Я дал ей всевозможные контакты, предупредил охрану, что они головой отвечают. Пару раз даже заезжал проверить, а Вика рассказывала о своих предложениях. Несколько я прослушал, а потом понял, что не хочу грузить себя этой информацией. Выручка росла, персонал стал более дисциплинированным, а это всё что меня интересовало. У самого катастрофически не было времени заниматься этим, поэтому сказал Вике делать, что хочет. Ей я доверял.

Потом мне пришлось уехать на пару недель, и это было к лучшему. Вика не видела, но я невольно следил за ней, и меня тянуло. Даже на расстоянии каждый день узнавал от охраны как обстановка под предлогом "нового сотрудника".