— Но вот я здесь. Ты ездила к Ане, она наговорила гадостей? — всё же пытается понять Тимур мою агрессию, природу которой даже я не до конца осознаю.

— Ты переплачиваешь охране. Отдай приказ, чтобы в следующий раз под дверями стояли.

Я вижу, как Тимуру тяжело сохранять самообладание, но страха у меня не было. Может, он на меня разозлиться и дело с концом? Будет просто к сыну приезжать.

— Кстати, где они? — всё же хмурюсь. Они всегда рядом, мало ли где его будут поджидать. Его конкурентам явно известно, что он ко мне приезжает. Но угрожать всем, с кем он спит вряд ли будут. Другое дело Руслан.

— На улице, — внимательно разглядывает меня, пытаясь уловить хоть что-то. — А что, переживаешь?

Молча смотрю в его глаза. Не знаю, что видно в моих, но в его транслируется злость вперемешку с беспокойством и... нежностью что ли?

— Я сам себе охрана, — показывает пистолет, пока я хлопаю глазами. — Ты знаешь, когда-то любимая девушка мне сказала фразу, что когда человек хочет кого-то обидеть — это значит, что он сам глубоко ранен.

Я не успеваю отреагировать, когда Тимур резко притягивает меня в свои объятья. Врезаюсь носом в грудь парня. Чувствую его запах, его сильные руки на мне, но не сдаюсь. Кладу ладошки на его руки, пытаясь оттеснить:

— Отпусти, — тихо и без "клоунничества" прошу я. Но Тимур просто молчит. — Я не хочу сегодня разговаривать. Я хочу лечь и уснуть.

— Я сейчас уеду, а приеду неизвестно когда. У меня некоторые проблемы. Вас они не коснутся, но я очень прошу тебя, не делай так больше. Если я звоню, бери трубку. Если прошу о чём-то, старайся делать. Я начинаю нервничать.

— А это же только на меня распространяется, я правильно понимаю? Ты можешь пропасть и не звонить, не отвечать, заниматься неизвестно чем, а я должна просто ждать и верить, как жена декабриста, да? Я же не переживаю.

— Вика, тебя ещё недавно всё устраивало.

— А теперь перестало! — кажется, теперь вместе со злостью в глазах ещё и слёзы сверкают. Хорошо, что у мамы тамбур, а соседка уехала и не видит этот спектакль. Злилась я на всех: на себя за свою любовь и слабость, на него за его отсутствие, на Аню, на весь мир.

— Маленькая моя, прости. От меня ничего хорошего, согласен, но по-другому не будет. Мы не должны были всё это начинать, но мы перешли грань. Либо всё остаётся, как есть, либо... — не договаривает, а у меня сердце, кажется, остановится сейчас.

— Либо?

— Либо у нас будут только рабочие отношения и сын, — всё же проговаривает, также сильно сжимая меня в руках.

Я пытаюсь представить жизнь без него, и сразу становится тошно. Боже, как же сложно жить. Ещё пять минут назад сама хотела этого, а сейчас уже на грани истерики. Спокойно, Вика, ты уже пережила это когда-то.

— А ты чего хочешь? — всё же спокойно спрашиваю я.

— Больше всего на свете я бы хотел остаться здесь с тобой и сыном и никуда не уезжать, но есть определённые обстоятельства, изменить которые я не в силах. Однако насильно заставлять я тебя не собираюсь. Если это причиняет тебе боль, я уйду, обещаю. Руслана не брошу, буду помогать и видеться.

Взвешиваю и думаю. Я не готова пока без него.

— Я... — слова застревают в горле комом. — Я не знаю сколько ещё продержусь, но я не готова отпустить тебя.

Тимур до этого словно не дышавший, шумно выдохнул. Прижавшись лбом к моему лбу, Тима прошептал:

— В следующий раз, когда тебя накроет, позвони мне сразу, — просит парень, а затем впивается в губы сладким поцелуем.

Отчаяние — вкус поцелуя. Причём наше общее.

— Тима, — в перерыве говорю. — Я заразная.

— Я знаю, — смеётся парень. — Боюсь, этот вирус уже не вылечить.

И возобновляет поцелуй. Проводит руками по талии и пояснице, держа крепко, словно боится, что я исчезну. Только я не меньше боялась. Хваталась руками за чёрную рубашку, за крепкие руки.

— Когда ты вернёшься?

— Постараюсь как можно быстрее, — убирает прядь волос за ухо. — Думаю, меньше недели. Не делай так больше, малышка. Знаю, ты переживаешь, но рассказать тебе ничего не могу в целях твоей же безопасности.

Закрываю глаза и утыкаюсь лбом в его плечо. Безысходность. Ничего не могу сделать ни с этим, ни со своей к нему любовью. Даже признаться боюсь, вдруг он поймёт, что мы зашли дальше, чем он думал.

— Ты горячая, — констатирует факт Тимур.

— Спасибо за комплимент, — смеюсь.

— Как Аня?

— Отлично, гадостей наговорила и рада.

— Вик, она больна, ты же понимаешь.

— Всё понимаю, Тим, всё понимаю.

Тимуру звонят, и я слышу разговор:

— Бес, надо ехать, они сейчас там перегрызут друг друга. Пацаны готовы, стволы тоже.

— Иду, Вадик.

Мы молчим ещё пару минут.

— Пообещай, что с тобой всё будет хорошо.

— Я тебе когда-то обещал, что всегда буду рядом. И как-то не выходит. Давай без громких обещаний?

— Тима, ты мне душу рвёшь.

— Я не стою таких страданий, — усмехается. Всё ему смешно.

— Не смей так даже думать, — ударяю ладошкой по руке. — Я жду тебя. Руслан ждёт.

— Ты знаешь, жить легче становится, когда тебя кто-то где-то ждёт.

— Мы всегда ждём, помни это, — прошу.

На прощанье мы целуемся ещё раз пять, но Бесоев всё же находит в себе силы отлипнуть от меня. У меня таких возможностей не было. Я была готова повиснуть на нём, и ехать хоть куда. Однако, я все ещё мать. В первую очередь.

В квартире падаю на кровать и, утыкаясь в подушку, реву. Почему так? Почему судьба распоряжается именно так? Почему влюблённые не могут просто быть вместе? Почему этот мир такой сложный и противоречивый? Как бы я хотела в детство, когда не было проблем, и все мы были вместе.

Утром встаю совершенно разбитая. Глаза и нос красные, голова раскалывается, а двигаться не хочется совершенно. Но у меня сегодня важная проверка, поэтому, собравшись с силами, иду собираться. Руслан ещё спит, поэтому я, налюбовавшись малышом, уезжаю.

Проверка проходит отлично. Учитывая связи Тимура, думаю, что это была простая формальность, но моё присутствие было обязательным.

— Виктория Андреевна, к вам пришли.

— Кто? — хмурюсь. Я никого не ждала.

— Антон Леонов.

— Антошка, — радуюсь. Хоть какой-то луч света.

Спускаюсь к нему, прося накрыть нам на крытой утеплённой веранде.

— Вика, — широко улыбается парень.

— Тоша, привет, — обнимаю его крепко. — Как я рада тебя видеть. Пошли на веранде пообедаем.

— Ты болеешь что ли? — хмурится Антон.

— Нет, просто прищепку на нос надела, — смеюсь. — Нормально, пошли.

Когда мы приземляемся за стол, я ему протягиваю меню:

— Заказывай, что хочешь.

— Ты обанкротишься, — ржёт парень.

— Ай, для тебя ничего не жалко, — машет рукой. — Рассказывай, как жизнь?

— Лучше, чем в деревне. Я тебе так благодарен. И Тимуру. Классный мужик. Работу мне предложил. Её, конечно, не мало, но мне нравится. Думаю, что-то своё в IT-сфере открыть со временем. А ты как? Как мой крестник?

— Хорошо, растёт парнишка. Про тебя спрашивал, может в гости заедешь?

— Давай, сегодня я свободен. Сама то как? Как с Тимуром?

— Не спрашивай. Кстати, никто не должен...

— Да я не дурак, Вик, меня предупредили. Любишь его?

Киваю.

— А он?

— А с ним всё сложно, — усмехаюсь, отставляя десерт. Аппетит пропал. — Но так как я его люблю, выбирать не приходится.

— Аня как? — старается всё также беззаботно спросить Тоша, но я всё вижу.

— Вчера к ней ездила. Ничего хорошего. Дебоширит, мне высказалась, какая я тварь. Ну и я не сдержалась, будет о чём подумать на досуге.

— А я... я могу посетить её?

— Думаю, что да, но боюсь, что не стоит. Она ни о чём не жалеет, Антон. Решать, конечно, тебе.

Парень задумывается, и я не мешаю этому процессу.

— Я хочу её увидеть.

Звоню врачу, чтобы уточнить возможно ли это. Доктор разрешает, говоря, что после вчерашнего моего посещения, Аня не скандалила.