Согласно киваю, обещаю малому весь вечер играть и смотреть мультики. Тимур проводит экскурсию, поочерёдно показывая комнаты.

— Вау, — у Руслана шикарная комната в детском стиле с кроватью машиной, проектором неба и отдельной комнатой для игрушек.

— Я старался, — довольно сообщает Тима. — Рус вообще пищал тут.

— Представляю.

Бесоев показал мне все комнаты, зимний сад в доме с огромными панорамными окнами, свой кабинет.

— Это всё, конечно, здорово, Тимур. Дом шикарный, но я хочу домой. К себе домой.

— Давай покажу последнюю спальню, — он открывает дверь, пропуская меня. — Твою.

Шикарная комната с двуспальной кроватью, огромным гардеробом с моей одеждой, отдельной ванной. На кровати было шикарное постельное тёмного винного цвета.

Вся комната заставлена букетами цветов, и я даже не нахожусь, что сказать. Тимур встаёт позади и притягивает меня и складываеттруки у меня на груди, заключая в кольцо, а я кладу голову на его грудь.

— Давай поговорим, — шепчет, целуя меня в волосы. — Я был идиотом. Думал, что так у меня получится вас защитить. Я не изводил тебя специально, клянусь. Четыре года назад меня вынудили тебя бросить. У меня не было выбора, мой статус перешёл от отца, меня готовили. Со временем я узнал, что мама погибла из-за недоброжелателей отца.

Он прерывается, и я глажу его руки, сложенные у меня на груди. Молча жду, когда продолжит.

— И по его вине, в том числе. Он не воспринял всерьёз. Я отомстил им всем, Вика, каждый знал, за что подыхал. Узнав это, я решил, что так лучше, что ты считаешь меня ублюдком. Я никого так за эти годы не полюбил. О тебе не рыл информацию, хотя мог. И у клуба когда встретил, держался. Но после Никиты не смог. Дальше ты сама всё знаешь. Я пытался держаться на расстоянии. Руслан.

Слышу по голосу, что он улыбается.

— Я так благодарен тебе за него, малышка. За всё благодарен. Я не смог держаться больше. Находиться рядом без возможности касаться и целовать тебя, — аккуратно очерчивает руками мою фигуру, возвращая руку на место. — Это выше моих сил. Иногда я держался на расстоянии, особенно, когда был далеко. Боялся, что вынюхают, что, собственно, и случилось, а меня рядом не будет. Но когда ты наорала и бросила меня, моя жизнь снова стала бессмысленной.

Усмехаюсь, играя с его руками и целуя, как это часто делал сам Тимур. Вспоминаю свой срыв.

— Такой я тебя не видел. И понимать, что причиной такого состояния был я — отвратительно. Мне было очень сложно без тебя, я думал, как улучшить положение, а от одной мысли, что ты найдёшь кого-то, я подыхал от злости и ревности. Я точно знал, что никому не отдам ни тебя, ни Руслана.

Тимур разворачивает меня лицом, заглядывая прямо в глаза.

— А когда тебя украли, я думал, что за эти пару часов с ума сойду, Вика. Я такого страха никогда в жизни не ощущал. Разве что в детстве, когда услышал, что с мамой что-то случилось, и её долго не было. Я зверел с каждой секундой, выпустил настоящего Беса. Думал, убью всю охрану и всех причастных, и тебе тоже достанется. Но... — закрывает глаза. Я вижу, как ему сложно. Провожу рукой по щеке, усталым глазам. Продолжает шёпотом, а в глазах буря и шторм десять баллов. — Если ты ещё раз из-за меня подставишься, Вика...

— Ещё не раз, — смеюсь.

— Я чуть не сдох в этой чертовой больнице. Не верил, пока ты в себя не пришла. И да, я виню себя. Им нужен был я, а вы с Русланом — моё единственное слабое место. Я не отдалялся от тебя, просто обдумывал, давал тебе время подумать обо всём. Прости меня за всё. За всю боль: и физическую, и моральную. Больше я не готов от вас отказываться.

В моих глазах стоят слёзы, пока Тимур лезет в карман чёрных джинс, доставая коробочку с кольцом. Он встаёт на одно колено в этой до умопомрачения красивой комнате и делает мне предложение:

— Я давно должен был это сделать. Я люблю тебя больше жизни. Тебя и Руслана. Клянусь, сделаю всё, чтобы ты была счастливой, а ваша безопасность была, есть и будет превыше всего. Риск есть, но я свёл его к минимуму, а решать тебе. Я делал много плохих вещей, которым нет оправдания, но только ты всегда видела во мне свет и вселяла надежду, что я тоже могу быть любимым. Окажи честь, — улыбается, а у меня уже ливень из глаз. — Стань моей женой.

От его речи и признания у меня всё сжимается внутри, и я даже сказать ничего не могу. Сажусь рядом с ним, обнимая за торс.

— Я не понял, — смеётся. — Ты согласна?

— Боже, Бесоев, какой же ты дурак, — смеюсь вместе с ним и плачу. — Конечно, да. Я выйду за тебя замуж.

Тимур целует меня так нежно. Он не ставит печати, не клеймит и вкус поцелуя больше не отчаянье. Он оберегает и дарит надежду на совместное счастье.

— Пообещай, что и о своей безопасности будешь печься, как о нашей.

— Обещаю, родная, — сидит Тима на полу, а я почти лежу на нём.

— Как ты вообще мог подумать, что я найду кого-то? С момента нашего знакомства для меня никого больше не существовало, кроме тебя.

— Я понимал, что когда-то ты устанешь, а твой срыв тому доказательство.

— Я давно тебя за всё простила, а в этом, — неопределённо машу рукой в сторону ранения. — Ты не виноват. Если бы у меня снова был выбор, я бы выбрала тоже самое.

— Только попробуй ещё раз, — рычит Тимур, но я перебиваю.

— Попробую, — и целую его. А вот сейчас и госпожа страсть подъехала. Выдержки у Тимура, как обычно, больше. Когда я лежу без толстовки, и его футболка валяется где-то позади, он тормозит.

— Стоп, — упирается руками в пол, поднимаясь надо мной. — Тебе нельзя. Всё, стоп.

— Обломщик! — чмокаю я его в губы, выползая. В гардеробе ищу что-то домашнее и надеваю футболку пошире, чтобы Рус с мамой не заметили повязки, и шорты. — Я надеюсь, что спальня всё же наша, а не моя.

— Если пустишь, — стоит, облокотившись о дверной косяк гардеробной. — И, кстати, ипотека за твою квартиру полностью выплачена. Я знаю, как дорога тебе эта квартира, и она полностью твоя. Делай, что хочешь.

Я открываю рот от изумления и роняю джинсы.

— Ты что, с ума сошёл, Бесоев?

— Угу, — довольно улыбается. — Шесть лет назад.

Я не знаю, что и сказать на это.

— Спасибо, — снова обнимаю его, утыкаясь носом в шею.

— Скажи ещё раз, — и он не о спасибо.

— Я, — целую в шею, чувствуя его напряжение. — Тебя, — а теперь в щёку. — Люблю, — шепчу в самое ухо, а затем снова целую в губы.

— И я тебя люблю, малышка.

— А теперь пойдём, а то, я уверена, твой сын сейчас доведёт всех.

Смеясь, мы спускаемся вниз.

Две недели пролетели незаметно. Тимур категорически запрещал мне поднимать что-то тяжелее ложки и ездить дальше больницы, хоть моё здоровье и было в полном порядке. За исключением шрама. Сегодня мне сняли швы, и я увидела его. Всю дорогу до дома молчала, пытаясь сдержать слёзы. Вот как он будет меня такую любить?

Ближе к дому Тимур не выдерживает моего молчания и спрашивает сам:

— Девочка моя, что случилось? — уже в излюбленной манере пытается взять меня за руку, но я сцепляю их вместе. — Не понял. Мне прям сейчас машину остановить?

— Нет, — поднимаю полные глаза слёз. — Просто шрам страшный, ты же ещё не видел. Вдруг разлюбишь меня.

Тимур сначала молчит, а потом начинает смеяться так, словно я рассказала самый смешной анекдот.

— Че ржёшь? — обиженно бубню, пока Тимур заезжает в гараж. Плакать уже перехотелось.

— Какая же ты глупышка, — смеётся, а потом резко, но аккуратно отстёгивает меня и садит на себя так, что я упираюсь коленями в спинку его сидения. — Я люблю в тебе всё, и поверь мне, тебя ничего не может испортить. Ты у меня самая красивая, девочка моя.

— Ты просто не видел, — расстроенно говорю.

— Кажется, сейчас я обижусь, — улыбается Тимур. — Ты считаешь, что из-за какого-то шрама, я разлюблю тебя? Такого ты обо мне мнения? Я спешу тебя огорчить, милая, но не дождёшься. Теперь ты от меня не отвяжешься.