Перстень,что с ним? Ужасающая по мощи штука, если думать о заряде магической энергии в нем. Просто старое кольцо с камнем, если думать как о ювелирном украшении. Этот волшебный эфир, что заточен в камне, что проникает в воздух – как обошел гелиевую защиту, призванную, насколько понимаю, сдерживать проникновение опасной магии в реальный мир?

Я уверовал, что наблюдаемое явно сулит нечто нехорошее. Так оно и вышло.

Едва успел шагнуть назад, как сквозь замочную скважину из закрытой комнаты вылетел магический след и потянулся в мою сторону. Я лишь успел заслониться руками – хотя что толку, что за профанская защита от всепоглощающей и всепроникающей материи, которую не остановит ничто!

Магия воткнулась мне в грудь.

В голове затрещало, словно кто-то ломал тысячи сухих веток. Глазные яблоки заболели, перед взором поплыли разноцветные круги. Я зажмурился и вдруг ощутил, что опора подо мной пропала. Не успел испугаться буквально секундному отсутствию чего-либо под ногами и падению вниз, в никуда, как ноги мои стукнулись о какую-то доску, которая тут же поехала. Я начал терять равновесие и инстинктивно выставил руки вперед, чтобы при падении во что-то упереться, и широко распахнул глаза. К удивлению ладони мои схватились за руль, а сам я осознал, что еду на самокате по московской улице.

Ситуация здорово напрягла, если не сказать больше. Кажется, это было реально. Я будто только что перенесся во времени и пространстве и попал в летнюю Москву! Я катил по Саввинской набережной. Мой разум тяжело перестраивался для восприятия только что произошедшего. Сердце колотилось в бешеном ритме. Я не мог сосредоточиться и волновался, оглядываясь по сторонам. По инерции отталкивался одной ногой от тротуара, чтобы продлить быстрое движение самоката. Ветер навстречу обдувал лицо. И тут я услышал свое имя. Меня звал до боли знакомый голос:

- Костя, давай быстрее! На перегонки ведь договаривались! Что размечтался!

Я повернул голову – и самокат повело в сторону, так что я чуть не свалился с него и не наехал на идущую навстречу женщину. Я оторопел. Впереди от меня по левую руку на красном велосипеде ехала и весело смотрела Кристина. Моя родная сестра. Вот только было ей лет одиннадцать.

Я часто задышал от волнения и активнее завертел головой, глядя на дорогу, тротуар через нее и прохожих, виднеющуюся за ограждением Москву-реку. И только сейчас осознал, что́ не замечал до этого. Я попал в советскую Москву.

Советские автомобили. Советские автобусы. Никаких современных новостроек. Все прохожие одеты по моде рубежа восьмидесятых и девяностых. На здании ТЭЦ на другом берегу уже снята некогда висевшая коммунистическая партийная вывеска, теперь от нее осталась лишь выжженная временем тень на фасаде. У ближайшего ко мне здания по первому этажу тянется гастроном. Вот он сменился на вывеску «Ремонт электрической техники». Через дорогу будет фабрика столичного шелка.

Сердце бешено стучит. Мне кажется, я начинаю терять рассудок. Сильнее отталкиваюсь от тротуара, сжимаю руль и во все глаза смотрю на сестру-подростка. Почему я здесь? И «здесь» – это где? Как оказался? Что со мной происходит?

Кристина уехала вперед и оглядывается на меня, улыбаясь. Распущенные, светло-каштановые волосы развеваются на ветру. Она одета в легкое красное платье без рукавов с рисунками белых роз – платье подарила ей мама на десятилетие. На ногах белоснежные сандалии – их привез из Венгрии отец, бывший там неделю в командировке.

Я часто дышу, опускаю глаза вниз. И с удивлением обнаруживаю свои худые мальчишеские ноги-спички, острые, выпирающие из-под темно-зеленых брюк коленки. На ногах –белые носки и коричневые сандалии, тоже венгерские. Вглядываюсь в руки и только сейчас замечаю, что они тоже принадлежат мальчику, а не мужчине.

Неужели в этом реально-нереальном видении мне отмотали назад двадцать лет?..

Мы проезжали мимо нового магазина со стеклянными витринами, занимающего половину первого этажа, объезжая прохожих. Я повернул голову, чтобы посмотреть на свое отражение. Время будто замедлилось. Я разглядывал себя. Мне восемь. Невысокий, худенький, с вьющимися волосами, в синей футболке. В глазах, что смотрят на меня из отражения, – тот страх, то непонимание, непринятие ситуации, что сейчас таятся во мне настоящем. Я смотрю на отражение Кристины, также мчащейся в отражении в стекле на велосипеде, что и по тротуару. И она девочка. Думал ли я, что в отражении сестра наоборот станет взрослой? Наверно, да.

Кристина приближается к дороге, ведущей с переулка. Прямо перед ней она оборачивается на меня и улыбается.

Вдруг слышится резкий, быстро нарастающий сигнал автомобиля. Из-за угла на полной скорости вылетает белая «лада» и сбивает сестру. Ее с велосипедом подбрасывает в воздух. Они отлетают на дорогу. Всё происходит за одну секунду.

Меня передергивает от ужаса. Из уст вырывается вопль. Теряю управление. Руль выскакивает из рук. Я будто переворачиваюсь в воздухе…

И через мгновение вновь чувствую под собой опору. Вот только теперь бегу. Бегут мои ноги, сам я бежать не хочу. Вновь мотаю головой по сторонам, пытаясь понять, куда занесло на этот раз, и всё еще не могу отойти от шока после увиденного. Сердце колотится до сих пор. В горле свербит. Перед глазами Кристина – ярко-алое пятно в воздухе. Зачем мне это показали? Это ведь неправда. Этого никогда не было…

В чувство приводит новый голос. Я поворачиваю голову вправо. Рядом бежит и смеется, разведя руки в стороны, будто крылья самолета, друг детства Вадик, с которым мы до сих пор храним добрые приятельские отношения. Мой лучший друг со школы, отучился на программиста, сейчас работает и живет с семьей в Питере. В этом новом видении он – второклассник, еще пухленький, в серых бриджах и желтой рубашке в клеточку. Между смешками он тарахтит, изображая рев самолетных турбин, и поглядывает на меня. От его искренней, простой мальчишеской радости я не могу сдержаться и отвечаю тем же, широко улыбнувшись. А я тоже еще мальчик? Мы пробегаем мимо грузовика, в кузове которого стоит, обвязанная канатами, большая рама с зеркалом. Я смотрю в нее. Вадик в отражении остается мальчиком. Я тоже. Одет так же, как и в прошлом видении. Мне тоже восемь и я тоже бегу, разведя руки. Опять лето, опять Москва.

Теплый вечер, скоро закат – солнце склоняется к горизонту и ослепляет жителей столицы, озаряет апельсиновым золотом каждую улицу. Мы бежим по Большой Ордынке в сторону Крымского Вала – впереди уже видна транспортная развязка. Людей и машин много – все возвращаются домой с работы и после занятий в кружках и клубах. Вот только я не понимаю, зачем мы бежим, но всё равно бегу, не могу не бежать. Несмотря на всю странную и, вероятно, опасную ситуацию, что приключилась со мной из-за удара магии, сейчас я не чувствую напряжения. Даже не хочу понимать, что всё вокруг происходящее – кажется. Мне это не важно. Я вернулся в детство. Мне восемь. Я бегу и смеюсь с лучшим другом по расцвеченным золотыми лучами улицам лучшего города земли и неважно куда. У меня впереди вся жизнь.

- Эх, опять не догоним! – досадно свистит Вадик, сбавляя бег, но не опуская рук. Он начинает задыхаться: бегает он плохо и быстро устает.

Я-взрослый не понимаю, о чем он говорит, но я-ребенок поднимаю голову к небу, словно знаю, о чем жалеет друг. И вижу самолет – крохотную точку, оставляющую за собой белый хвост на светлом небе. И я-взрослый теперь тоже понимаю – вспоминаю. Когда мы были школьниками, каждое лето, гуляя вдвоем, загадывали, что когда-нибудь обязательно догоним и перегоним пассажирские судна в небе над Москвой. Не важно, куда они летят и откуда, поднимаются из аэропортов столицы или, наоборот, плывут мимо нее в другие города и страны. С земли кажется, что скорость самолета не такая высокая – гораздо быстрее проезжающий мимо троллейбус, который за пять секунд преодолел сорок метров, а самолет в небе за то же время продвинулся, кажется, лишь на пару сантиметров.

Вадик остановился у светофора, поднял лицо, глядя вслед удаляющемуся самолету, щурясь от солнечных лучей, и вздохнул. Я подбежал и встал рядом, приложил ладонь ко лбу козырьком и тоже провожал небесный транспорт.