Вместо приветствия мужчина кидает короткое:

— Константин Аркадьевич, вы срочно нужны.

Орлов морщится, как от зубной боли:

— И тебе доброе утро понедельника, Платон Георгиевич.

Хотя всем своим видов Орлов показывает, что вовсе оно не доброе. Он с сожалением выпускает мою ладошку, и, так и не выпив кофе, и даже не заглянув в кабинет спешит мимо мужчины к своей пассии.

Если он такого солидного человека не слушает, куда уж ему до меня? Даже не рыпаюсь со своими бабскими сплетнями. Думаю, что он уйдёт, а ему сообщение отправлю и всё напишу. И дёргать его сейчас не буду — он и так на взводе. Как увидел эту свою мадам, так и завёлся — по глазам его вижу. И при его девушке не придётся ничего говорить.

Хорошо я придумала. Под горячую руку совсем не хочется лезть.

Платон Георгиевич растерянно моргает, а Орлов поворачивает голову и через плечо бросает ему:

— Я очень тороплюсь. Все вопросы к моему помощнику, — кивает на меня.

Ко мне? Мамочки. Это что, очередная проверка, как с китайским контрактом?

Дверь хлопает, а я улыбаюсь и предлагаю:

— Может кофе?

Беру нетронутую чашку со стола и протягиваю солидному мужчине.

— Не откажусь, пожалуй, — расстроенный Платон Георгиевич делает глоток, прикрывает глаза, мечтательно тянет: — Хоть что-то хорошее сегодня за утро.

Потом спохватывается, возвращает мне недопитый кофе и ошарашивает новостью:

— У нас очень большие проблемы. Тут представитель самого Президента звонит.

Мужчина тянет мне телефон и смотрит на меня с выпученными глазами.

Я гулко сглатываю.

— Президента какой компании? — на автомате беру протянутый телефон.

— Самого главного Президента — нашей страны.

Константин

В клубе спустить напряжение не получилось. Лера перебила весь аппетит. После её влажной киски и шикарной задницы, ни на какие другие смотреть не хотелось.

Зато я отыгрался на владельце. Ухмыляюсь, вспоминая, как козёл лебезил передо мной, а потом извинялся перед Лерой, объяснял, что вышла нелепая ошибка, и что она ему ничего не должна. Еще и сам приплатил ей.

Надеюсь, ей теперь хватит снять отдельную квартиру. Я бы и сам ей снял, но она же не согласится.

Девочка хлопала глазами и слушала с открытым ртом.

Эх, Лера, Лера. С открытым ртом. Этот сладенький ротик…

Стою в приёмной, смотрю на этот самый ротик, а Лера протягивает мне чашку с горячим кофе. Беру её за руку с чашкой — чувствую, как девочка трясётся. Да, ты же моя стеснительная помощница.

Я так никого и не трахнул. Ладно. Меня еще ждёт приватный танец впереди. Будет весело. И жарко.

В мои фантазии врывается бывшая. Элина оборзела, залетела прямо в кабинет. Стоит, бычится, изображает недовольство.

Стерва успела всех поставить на уши. Все выходные мне дозванивалась мать. Отец оставил пару сообщений. Как с ума посходили, внуков им подавай.

Я уверен, что Элина врёт. Сам контролировал её календарь, несмотря на то, что бывшая говорила, что принимает противозачаточные. На девяносто процентов уверен, что нет никакой беременности, но стоит убедиться лично. Сто лет, как мы расстались, и что ей взбрело в голову? Нашла козла отпущения.

Спешу поскорее выпроводить девицу из кабинета, приходится уйти самому. Она так и будет стоять над душой и нервировать мою милую помощницу.

Зам по авиа-строению пожаловал. Всё. Меня нет, пусть разбирается с Лерой, заодно отвлечёт девушку от ненужных мыслей про мою бывшую.

Только в машине понимаю, что оставил портфель в приёмной. Как же меня выбесила бывшая. Хорошо, что водитель знает, куда надо ехать. Всё-таки Лера умничка — и клинику другую подобрала, и водителю всю информацию успела передать.

Снова задумываюсь о том, чтобы оставить девочку при себе. Вот, только нельзя смешивать работу и потрахушки. Ладно. Разберёмся. Вопросы надо решать по мере поступления.

А сейчас мы останавливаемся перед Перинатальным Центром, только Виола заторможено смотрит в окно и отказывается выходить.

Водитель открывает ей дверцу, мы ждём пока барышня соизволит выйти.

— Это не та клиника! — возмущается бывшая.

Приходится нагинаться и выковыривать её из машины. Стерва упирается, будто это ей поможет.

Я бросаю затею, стою перед отрытой дверью, скрестив руки на груди:

— Так, дорогая. Или ты добровольно сейчас идёшь со мной, или можешь сейчас же распрощаться со своими фантазиями по поводу беременности. Солнце, я знаю, что никакой беременности нет. Кончай ломать комедию.

Только зря время потратил на дешевый спектакль с клиникой.

Бывшая что-то прикидывает в голове, сжимает губы в тонкую линию и вылезает наружу.

— Ты ошибаешься, Костя, — задирает подбородок и вперёд меня топает в клинику.

Ну-ну. Что же ты придумала, дорогая? Хотя, внутри гложат сомнения. Вот, только ребенка от неё мне не хватало. Хотя… Родители порадуются. Мать от меня отстанет…

Элина меняет стиль поведения, становится мягкой и ласковой. Нежно прижимается ко мне перед кабинетом УЗИ, кладет ручку на грудь:

— Милый, нам с малышом так хочется сладенького. Сходишь за булочкой вниз, пока я УЗИ сделаю?

— Булочки позже, — убираю её руку.

Она загораживает дверь и наивно хлопает глазками:

— Что там мальчикам делать внутри? Это же женские дела. Я буду смущаться, Костя. Подожди снаружи.

Смешно. Я смотрю на стерву. И как я мог провести с ней столько времени? Наглая, лживая сучка. К тому же, меня совсем за дурака держит. Лина — не очень хорошая актриса. Сейчас играет заботливую девушку, но на самом деле меня ни во что не ставит.

А, вот, Лера вообще не умеет играть — у неё всё на лице написано. А что написано? Восхищение. Она искренне смущается своих чувств ко мне и того влечения, что разгорается, стоит ей намекнуть на близость.

Как же неудачно Элина влетела в кабинет. Я не успел засмущать помощницу. Все выходные предвкушал, как она встретит меня в понедельник, как будет стыдливо прятать глазки, вспоминая маленькие шалости в приватной комнате. Ручки у Лерочки тряслись, когда протягивала мне кофе.

Я усмехаюсь вслух:

— Ты серьёзно, Лина? — отодвигаю настырную девушку и толкаю дверь в кабинет.

Но меня ждёт сюрприз.

Эта стерва, действительно, беременна. Я даже давлюсь слюной, когда врач принимается рассказывать что-то про плод.

У меня будет ребенок?

Странное ощущение. Я вдруг понимаю, что вовсе не против. Наверное, из-за того, что мать проела весь мозг. Или мне, правда, самому хочется? Даже улыбаюсь.

Элина улыбается в ответ:

— Я же говорила, милый. Ты ошибаешься.

Настроение портится. Не из-за ребёнка. Из-за стервы, скалящейся с кушетки.

Мне придётся терпеть её рядом? Терпеть ради ребёнка?

Значит, сучка не принимала таблетки. Врала мне. Как можно жить я человеком, который тебе врёт?

Задумчиво разглядываю довольную бывшую, которая своими хитрожопыми интригами плавненько возвращает себе место настоящей…

Врач тычет в экран:

— Всё хорошо, аномалии развития, опухоли отсутствуют, воспалений тоже не наблюдается. Плод один. Я почти уверен. Сейчас, конечно, трудно рассмотреть наверняка. Три недели — еще совсем маленький срок. Вы рановато пришли. Ну, зато убедились, что всё в порядке, — врач улыбается.

А я притормаживаю, пялюсь в экран, где ничего непонятно. Как там можно что-то рассмотреть? Может, врач ошибается?

Элина тоже улыбается, но её улыбка застывает каменной маской — как будто она держит её на лице из последних сил.

Что не так?

До меня доходит. Три недели — маленький срок.

Ах, ты сучка. Мы же расстались больше двух месяцев назад.

У меня внутри настоящий сумбур чувств — ядрёная смесь: злость из-за обмана, облегчение, опять же, из-за того, что это всё-таки обман… но, и лёгкое сожаление? Я совсем сдурел? Я, что, и правду, хочу ребёнка?

Только не от стервы, которая разлеглась на кушетке и перестала лыбиться — по моему лицу поняла, что до меня дошло.