Пытаюсь воззвать к совести:

— Олег, это нечестно. Зачем ты так со мной? Я же вижу, я тебе не нужна. Просто отпусти. Зачем я тебе?

— Чтобы было, — он самодовольно хмыкает. — Это называется юридические рычаги давления, дорогая. Говорю же, ты переоценила силёнки.

Смотрит. Ждёт, что сдамся.

— Может, мне ещё прощения попросить?

— Хорошая идея. А ты соображаешь, когда припрёт.

Он издевается. Реально? Прощения? Козёл. Выдавливаю:

— Нет.

Олег постукивает пальцами одной руки по другой, разглядывает меня, размышляет. Неужели, в нём всё-таки проснулся разум и чувство совести? Мысленно возношу хвалу силам небесным.

Но Олег также молча перегибается через стол и тянется к коммутатору:

— Мариночка, пригласите, Анатолия Петровича.

Потом снова смотрит мне в глаза и склоняет голову к плечу:

— У тебя есть проблемы посерьёзнее кредита. Помнишь, я тебе говорил, что твои проблемы — это наши проблемы. А наши проблемы решаю я. Видит Бог, я и хотел решить. НАШИ проблемы. Ну, раз, ты настаиваешь, что сама по себе, то — you are welcome, малыш.

В кабинет входит незнакомый мужчина — высокий, плотный, с брюшком, выбрит на лысо, с хмурым прищуром в глазах. Глубокие складки на лбу и уголки глаз, опущенные книзу, придают угрюмости и без того мрачному образу в строгом тёмном костюме и начищенных туфлях.

Почему-то его туфли не оставляют грязных разводов на паркете.

Незнакомец кивает Олегу и, не здороваясь, мягкой уверенной походкой проходит, без предложения, выдвигает один из стульев. Разворачивает его так, что, когда садится, широко расставляет ноги и разваливается, облокотившись на спинку, прекрасно видит и меня, и Олега.

Кто это? Один холодный взгляд чего стоит — пробирает страхом. Когда смотрит на меня, внутри всё сжимается, неприятное предчувствие охватывает без видимых причин. От мужчины веет угрозой, прямо кожей ощущаю.

Обхватываю себя руками. Кажется, он уже раздел меня взглядом, и не просто раздел. А успел ввинтиться под кожу и хозяйничает там, как у себя дома.

Краем глаза вижу, что Олег тоже пытается приосаниться, но всё равно лишь сутулит плечи. Значит, странный посетитель вызывает неприятные чувства не только у меня.

Мужчина вздыхает, всё так же молча, достаёт большой конверт из-под полы дорого пиджака. Почему-то протягивает именно мне.

Смотрю на страшного мужчину, на конверт, на Олега. Муж слегка приподнимает брови, показывая глазами на конверт. Молчит, копируя странного мужчину? Только ему далеко до бесстрастного, стылого облика незнакомца. Почему-то больше Олег уже не кажется большим и грозным. Говорят же — всё познаётся в сравнении.

Сглатываю, протягиваю в ответ руку, беру конверт.

Мужчина провожает его взглядом, кивает и произносит бесцветным голосом:

— Откройте.

Смотрю на фотографии в конверте и вижу себя.

Странно смотреть на себя со стороны, особенно в таком неприглядном виде, как на снимках. Куртка поверх домашнего халата, голые ноги. Растрёпанные мокрые волосы, облепившие лицо. Ощущение, что за мной кто-то подсматривал в замочную скважину. В тот момент, когда совсем не ожидала.

Вот — я лезу через забор. Вот — проскальзываю через чёрный вход в клуб.

— Разрешите представиться. Анатолий Петрович, владелец клуба «Акула», — цедит мужчина в чёрном.

Ну, и что? Что он мне может предъявить? Я ничего плохого не сделала. Если уж на то пошло, Олег и то больше дел натворил. Он со своей любовницей унитаз разбил. Не хотят же они предъявить мне претензии за то, что я толкнула мужа?

Мысли беспокойно роятся в голове, нагоняя жути. Вот, ведь знаю, что ничего ужасного не натворила… Просто отчего-то страшно. Посетитель одним своим видом вызывает неосознанный мандраж.

Так, я успокаиваю себя, пока не вижу на фотке знакомого быка с поднятым хвостом на серебристом капоте спортивной машины…

Сердце пропускает удар.

Далее следует фотка, где я замахиваюсь кирпичом на громилу, вылезшего из машины и посмевшему мне угрожать.

Я снова сглатываю.

Боже, не может быть. «Может» — словно сказала мне следующая фотография с вмятиной на капоте в увеличенном ракурсе.

— У вас очень большие проблемы Валерия Викторовна, — ледяным голосом произносит Анатолий Петрович, и я чувствую, как у меня холодеет лицо от сковывающего страха.

Анатолий Петрович держит паузу — даёт мне проникнуться. Куда ещё больше?

Ну, при чём здесь чужая машина? Или это его? Но в машине сидели другие мужчины. Солидные, огромные, хмурые, но помоложе.

Анатолий Петрович деликатно откашливается, прочищая горло, говорит:

— Повернитесь, — сопровождает приказ, небрежным жестом, показывая, как мне повернуться.

Приказ звучит так, что проникает прямо в мозг, и я не успеваю подумать, как заворожённая жестом, подчиняюсь, поворачиваясь вокруг себя. И только когда из поля зрения исчезает мужчина в чёрном, немного прихожу в себя. Недоумеваю, зачем он мне сказал повернуться, а главное, почему я послушалась и выполнила.

Какое-то де-жа-вю. Почему сегодня все заставляют меня крутиться?

Внутри просыпается злобный червячок, толкает повернуться обратно, не позволять никому, так со мной обращаться, отдавать странные, непонятные приказы. Ещё и Олег наблюдает. Видит, как мной может манипулировать посторонний человек.

Набираюсь смелости, резко кручусь обратно, чуть не выронив фотографии, одновременно с ленивым разрешением пугающего посетителя:

— Можете поворачиваться.

Теперь мужчина в чёрном смотрит не на меня. Он разговаривает с Олегом, как будто меня здесь нет:

— Что ж, вы недостаточно точно описали её. На фотографиях плохо видно детали.

Олег жмёт плечами, как бы извиняясь:

— Ну, немного приукрасил… Да, растолстела. Следить за собой перестала. Хоть и намазала лицо в кое-то веки косметикой. Вроде ничего выглядит. Разве нет?

— Да нет, вы преуменьшили, пожалуй. Наружные камеры не фиксируют деталей, снимки выходят нечёткими.

Снова и снова мужчина окидывает меня оценивающим взглядом, как будто раздевает и пожирает глазами.

— Красивые изгибы, выражение детской непосредственности на милом личике. Baby look ценится нашими клиентами.

Не понимаю о чём он. Я жалею, что надела Светкины джинсы, да ещё и джемпер в обтяжку, выставив напоказ свой третий размер. Неловко обхватываю себя руками прикрываясь.

Анатолий Петрович чуть отводит голову назад, устало кривит губы:

— Ой… она у вас ещё и скромница.

Олег хмыкает, бросает презрительное:

— Бревно бревном в постели. Всё время выключает свет. Хотя, танцевала она в своё время профессионально. На что и купился. Вот, только быстро надоело. Никакой инициативы под одеялом.

Олег обсуждает наши интимные отношения — вот так запросто, с посторонним человеком? При этом ещё и высмеивает меня? Ему было со мной плохо? Олег — мой первый мужчина, мне не с кем сравнить.

Да, я не получала огромного удовольствия от близости с мужем. Скорее было просто приятно. Приятнее всего прижаться к нему после короткой близости, уткнуться в сильное мужское плечо, вдохнуть его запах. А сам процесс всегда проходил внезапно и быстро.

Вот, Олег залазит ко мне под одеяло. Вот, прижимается, обхватывает руками, задирает ночнушку и пристраивается сзади. Я пытаюсь развернуться, хочу ласки и поцелуев, но муж горячо шепчет: «Тшш, маленькая. Спи, спи. Я быстренько».

Я никогда не обсуждала с ним нашу близость в постели. Было как-то неловко.

Обычно Олег сам плевал на пальцы, или протягивал ладонь к моему рту, нашёптывал: «Давай-ка, намочи мои пальчики». И проводил этой рукой у меня между ног.

Значит, у меня там было сухо? Сцена из туалета ночного клуба встаёт перед глазами, и я переосмысливаю произошедшее. Олег всегда оставался недоволен мной и никогда не говорил об этом?

Муж просто вставлял член и принимался меня трахать. Иногда я чувствовала жар между ног, и в груди тоже разливалось необычное тепло, так что простреливало кончики сосков. Тогда дыхание ускорялось, а тело желало чего-то большего.