Ну, потанцую немного. Сама накаркала. Жар еще больше приливает к лицу, когда вспоминаю, что я себе представляла во время танца на сцене. Я же хотела, чтобы он увидел, как я танцую. Просто жаждала подразнить его своим телом. Подразнила. Увидел.

Сейчас еще посмотрит. Деньги ему девать некуда. Лучше бы мой долг выкупил. Мне-то от этой суммы неизвестно какие крохи перепадут. А жадный владелец клуба просто так не отпустит.

Хорошо, что Константин Аркадьевич не знает, что это я.

Мою смелость, как веником сметает, стоит увидеть Орлова в коридоре, ведущем к приватным кабинкам. Он смотрит на меня в упор. Сама невозмутимость. Лишь крылья носа чуть подрагивают, выдают напряженные эмоции и в уголках глаз едва заметные морщинки.

Как же быстро я успела изучить его. Научилась распознавать перемену настроения по маленьким признакам.

Он так сверлит меня взглядом, будто пытается заглянуть под маску.

Надеюсь, он не заставит меня ее снять. Да, я скорее сниму топ, чем эту маску.

Где-то в глубине души, я до последнего надеюсь, что это нелепая шутка и всё вот-вот прекратится.

Но владелец клуба передает меня из рук в руки моему начальнику. В буквальном смысле.

Константин Аркадьевич крепко сжимает мою ладошку. От этого прикосновения по пальцам простреливают маленькие иголочки. Как может рука быть одновременно такой сильной, и такой мягкой и нежной. Простое прикосновение разливается теплом по телу. Я представляю, как его рука трогает не только ладонь, как он скользит пальцами выше, до локтя, гладит плечо, проводит по шее.

Моргаю. Заставляю себя перестать об этом думать. В конце концов, это я собиралась дразнить его своим телом. А сама иду и растекаюсь лужицей просто от того, что он взял меня за руку.

Заводит в маленькую комнату с мягкой вечерней подсветкой. Дверь закрывается, полностью отрезая внешний шум, как и обещал владелец клуба. Горло пересыхает от страха. А может от того, что мой начальник стоит так близко.

Одна стена стеклянная. Немного успокаивает — не станет распускать руки.

Но мои надежды рушатся, когда охранник опускает снаружи жалюзи. Противный Анатолий Петрович. Он же грозился, что мне не помогут, если клиент захочет больше положенного.

Кусаю губу.

У моего начальника расстегнуты пару верхних пуговиц на рубашке, но он зачем-то расстегивает еще несколько. Теперь мне лучше видно его рельефную грудь, которую и без того можно прекрасно рассмотреть под его дизайнерскими сорочками, будь они хоть на все пуговички до самого воротничка застёгнуты.

Прикусываю губу сильнее. Он наблюдает. Садится в кресло, не отводя взгляда. Широко расставляет ноги, откидывает голову на высокую спинку.

— Стеснительная девочка, значит, — тянет с непонятной интонацией.

Он злится или смеется? Или и то, и другое.

Я стискиваю пальцы. Мнусь. Говорить я точно не стану. Еще остается надежда, что он меня не узнал.

Он как-то странно вздыхает …. и делает круговое движение пальцем.

Просит развернуться? Хочет посмотреть со всех сторон? Волнение зашкаливает, бездумно поворачиваюсь вокруг себя.

И пока я поворачиваюсь, вспоминаю наше первое собеседование и то, как я уже однажды купилась на этот жест. Дыхание перехватывает. Только бы он сам не вспомнил.

Сзади хмыкает босс.

Надо спасать ситуацию. Я судорожно думаю, где здесь включается музыка. Но мой начальник опережает. Он как-то включает её сам. Грустно думаю, что он здесь не первый раз. В отличие от некоторых, в смысле от меня.

Так и не развернувшись, делаю первое плавное движение рукой. Потом наклоняю голову к плечу, продолжаю волной через шею. С каждым звуком преодолевая стеснение.

Собираюсь развернуться.

Он приказывает хриплым голосом:

— Танцуй задом. Так хорошо. И стесняться меньше будешь.

Заботливый, мать его. Продолжаю танец. Смущение и, правда, потихонечку отпускает. Это хорошо, что мне не приходится смотреть на него. Хотя, я всегда закрываю глаза, когда проникаюсь музыкой. Так она воспринимается острее.

Мелодия красивая. Я слышу такую первый раз. Но она мне очень нравится и заставляет двигаться смелее.

Постепенно в голову лезут те самые мысли, которые будоражили воображение на сцене, когда я представляла, что танцую для него. А сейчас я на самом деле делаю это. И это ужасно заводит.

Наверное, первый раз в жизни, я чувствую, что значит это слово — «заводит». По телу разливается жар. Мышцы слушаются, красиво изгибаются, следуя за ритмом мелодии, а еще …они как будто плавятся, наполняя тело какой-то тягучей негой.

Я не просто знаю, я чувствую, что он на меня смотрит. Мне даже кажется, что ощущаю КАК он на меня смотрит. Как едва заметно подрагивают крылья красивого носа, как в уголках глаз скапливается желание. Я фантазирую, что он безумно хочет меня. Мой танец — моя фантазия.

Сзади тихий, но властный шепот:

— Убери юбку.

Что? Он хочет, чтобы я сняла юбку? Это же приватный танец. Я должна делать, то что хочет клиент. То, что хочет мой босс. Возражать не получится.

— Сейчас же, — рявкает хриплый голос.

И моя рука сама щелкает хитрой застёжкой, юбка падает к ногам. Как тогда, на нашем первом собеседовании. И только потом соображаю, что же я сделала. Среагировала на его голос. Даже не подумала. Как он на меня действует!

Его голос не даёт опомниться.

— Наклонись.

Делаю, как говорит. Выгинаюсь в соблазнительном прогибе. Наверное, под маской, я вся покраснела. Хорошо, что он не сможет разглядеть, когда придётся повернуться лицом. Я не успеваю распрямиться, меня нагоняет следующий тихий приказ.

— Замри, не двигайся.

Так и стою с практически голой задницей, выставленной ему на обозрение. Да, сначала тонкие телесные колготки, а поверх них уже блестящие стринги. Но я еще и наклонилась, чтобы ему было удобнее разглядывать.

Никогда в жизни не делала ничего подобного.

Сказать, что мне стыдно? Если честно, это соврать. Потому что меня начинает потряхивать от… возбуждения. Чувствую, как сжимаются соски, как внизу живота прокатывается незнакомая теплая волна, исчезает между ног, и там начинает гореть.

Что это? Это так …волнительно, восхитительно… и так …развратно и стыдно.

Я не сразу понимаю, что происходит.

Его палец цепляет полосочку стрингов и пролезает под нее. Он касается копчика и медленно ведёт им ниже, прямо между ягодиц, настырно лезет еще ниже и глубже.

Колготки не дают. Он разворачивает палец, протискивается еще чуть-чуть вперёд, достает им до клитора, трогает, поглаживая. Я не понимаю, как из моего рта вырывается стон. Это не я. Это не мой стон. Пытаюсь сглотнуть пересохшим горлом.

Что он творит? Нет, что я позволяю?

Я подскакиваю, как ужаленная. Резко разворачиваюсь, испуганно пялюсь на него.

Хорошо, что еще на мне колготки. А так бы он вообще залез мне пальцем внутрь? От этой мысли соски простреливает новым импульсом …возбуждения? И снова волна шевелится в животе и низ живота пульсирует.

— Уммм, — мычит наглый босс, держит руку перед своим лицом и трёт тремя пальцами между собой. — Влажная киска. Мокренькая даже.

Это он мне? Это я — влажная? Даже мокрая? Как это. Но проверять перед ним не решаюсь. Он же демонстративно вытирает пальцы о свои же штаны, при этом облизывает губы.

Я ошарашенно лепечу:

— Так нельзя… — снова пытаюсь сглотнуть. — Трогать нельзя.

А он неожиданно поднимается и сдёргивает мою маску. Я отшатываюсь и с непривычки к огромным каблукам подворачиваю ногу.

Орлов подхватывает, не даёт мне упасть. Прикосновение обжигает не меньше чем то, когда он трогал между ног. Этими самыми пальцами. Как же стыдно.

Я жмурюсь, закрываю лицо рукой.

— Я уже давно понял, что это ты. Еще когда ты на сцене вертела задницей. Эта юбка ничего не скрывает, а ты не стеснялась наклоняться. Красивый танец. Красивая задница. Моя стеснительная помощница, Лера.

Константин