– Ваше Сиятельство, все на месте, какие будут распоряжения? – отрапортовал самый старший. Лоренц молча кивнул в сторону грязных переулков и сам, хромая, отправился впереди всех.

Бедняк с оспой всё ещё сидел на своём месте. Увидав отряд, он прохрипел что-то и, упав на землю, пополз в дом. Смерив его презрительным взглядом, Лоренц подошёл к такому знакомому дому с оконцем и махнул рукой.

– Ломайте дверь, – велел он. – Я видал здесь ночью чужаков. Но сам сейчас мало на что гожусь.

Старший проворчал что-то недовольно, но послушно построил своих людей. Трое ребят покрепче упёрлись в дверь плечами и снесли её одним точным ударом. Заклубились пыль и сажа. Парни закашлялись и отошли от прохода.

– Осмотреть дом, – приказал Лоренц, – и помогите мне зайти. Ты старший? – он обернулся к тому, кто спрашивал про распоряжения. – Не отходи от меня. Я видал одного, слепца с раскрашенным лицом и светлой косой. Но их может быть больше. Будьте осторожны.

Молодой патрульный из тех, кто снёс дверь, развязно ухмыльнулся.

– Может, кто трубы чистил, ВашСиятельство? Где вы видали светлые косы у этих свиней?

– Конечно, это была просто баба, перепачканная сажей, – прошипел Лоренц, подойдя к нему ближе. Парень оробел и отодвинулся. – И полукровка той ночью мне привиделся, и никаких трупов в овраге я не находил, и живёт ваша Терновка мирной тихой жизнью! А ну пшёл, раз-два, левой, правой, вперёд!

Двадцать ударов плетью и три смены ночных караулов… тройка патрульных осторожно зашла в дом, прикрыв лица от клубов пыли, всё ещё витавших в воздухе. Вслед зашли остальные, Лоренц со старшим замыкали цепь.

В доме было неожиданно светло: через окна с оборванными занавесками проходили солнечные лучи, и не было ни одного тёмного угла, в котором мог бы затаиться чужак. Сбитая пыль на полу складывалась в замысловатые дорожки, по которым было сложно верно определить направление пути. Патрульные проверяли комнаты, резко открывали двери, заглядывали в разбитые шкафы и под столы с истлевшими скатертями. Лоренц глянул в одно из окон – снег вокруг дома уже порядком подтаял, и не было понятно, шёл по нему кто-то или нет.

– С чего вы взяли, что он ещё тут? – старший был недоволен. – Может, успел удрать через окно или перешёл в другие дома?

– Проверяйте все, – велел Сиятельство. – Я могу поклясться, что слышал его дыхание через дверь до самого утра. Проверяйте все дома. Он не должен уйти.

Караульные хмуро кивнули и вышли во двор. Послушно разделившись, они прошли ко всем дверям, выламывая их всего парой ударов. Сгнившее дерево почти не сопротивлялось. Оспенный завыл, попытался было толкнутьстражника, но тут же рухнул от смачного пинка, тихо постанывая.

Лоренц тихо осматривал первый дом, пытаясь найти хоть какие-то следы пребывания слепца. Не мог же он ему привидеться! Юноша запустил руку в складки ткани на ремне – пустая колба всё ещё там. Значит, и чужак тоже был. Пальцы нащупали мокрую записку. Он поднёс её к глазам — после ночи на улице символы совсем расплылись, и больше не было никакой надежды на то, что кто-то сможет её прочесть. Пыль на полу была стёрта неравномерно, но нельзя было однозначно сказать, что он прошёл по этому пути, тронул этот комод, лежал на этой кровати. И утреннее солнце так некстати растопило тот лёгкий колючий ночной снег…

– Никого, Ваше Сиятельство, – старший снова зашёл в дом. – Никого нет. Вас проводят к управе.

Лоренц медленно выдохнул.

– Спасибо, – тихо ответил он. – Вы, верно, думаете, что я спятил. Но я его найду, не здесь и сейчас, так позже.

– Будем надеяться, – пробормотал караульный. – Признаюсь прямо, не все из ребят рады, что над ними теперь двое, а не один. Но и, юлить не буду, вы им нравитесь куда больше Благородского ублюдка.

– Благородский ублюдок, как вы выразились, – не выдержал Лоренц, – будет стоять над деревней ближайшие несколько лет, так будьте добры, относитесь к нему… – он осёкся. Люди будут больше рады видеть бесправного мужчину, чем законную девушку. Как так вышло, что права Юлека он защищает, а Эберта не желает видеть не то что во главе – в одном с ним доме?..

– Как знаете, – пожал плечами стражник. – Пойдёмте. Здесь ловить нечего.

По улице они шли молча. От них отставал то один, то второй, чтоб встать на своём патрульном месте. К управе Лоренц подошёл в компании того смелого парня, что предположил трубочиста заместо фратейца.

– Извините меня, Ваше Сиятельство, – наконец выдавил он, глядя на носки сапог, – не должен был я так говорить. Командиру скажете, чтоб наказал?

– …скажу, – Лоренц отвернулся. Конечно, закрыть глаза было бы куда благородней. Но пусть уж старшие разбираются, кого наказывать, а кого нет. – Благодарю, что проводили.

На первом этаже управы был настоящий бардак: рабочие комнаты были закрыты, но зал для приёмов оказался вверх дном. Что тут устроили на вчерашнем ужине… хотя здесь собралась добрая половина деревни – с чего бы им вести себя спокойно? Осторожно ступая на лестницу, чтоб не разбудить спящих скрипом половиц, Лоренц поднялся наверх. Двери в спальни были нараспашку.

– Доброго вам утра, – тихо поприветствовал он Юлека, уже одетого и крутящегося перед зеркалом. – У меня многое произошло тем вечером, я расскажу за завтраком. Где Фрол?

– В склепе, – мрачно отозвался староста, поправляя жилет. – Едва проснулся, сразу-де к мамке побежал. Пусть поплачет, за ужином ведь не мог при всех, да… грустил вчера, что вас не было.

– Я… видел чужака, – Лоренц отвернулся. – Я проследил, куда он пошёл. И с утра обыскал дом с караульными.

Юлек повернулся к нему и просветлел лицом.

– Это же отличная новость! – воскликнул он, подойдя ближе. – Вы его нашли? Он под стражей? Ежели в деревне теперь безопасно, так можно ж будет и охрану снижать, и людей на границы отправить, и…

– Не нашёл, – юноша покачал головой. – Похоже, успел удрать, пока я ходил за подмогой. Но теперь мы точно знаем, что фратейцы облюбовали Терновку. И тот труп в овраге не был случайностью.

– Пройдёмте, – предложил Юлек, просеменив к двери, – я велел завтрак подать внизу, да, там, правда, беспорядок, ну да мы не гордые. Что сегодня планируете делать?

Лоренц вздохнул и повернулся обратно к лестнице. Он один раз её еле преодолел, а теперь сразу же нужно спускаться обратно.

– Я хотел поговорить с родными девушки, которую нашли мёртвой два месяца назад. Марта обещалась посмотреть тело моего оруженосца, пока по нему ещё… можно что-то понять. К тому же, мне сейчас чуть больше понятно, что нужно искать. Караульных сегодня беру себе, придётся прочесать всю деревню. Много у вас ещё заброшенных домов, куда не ступает нога старосты? – он прищурился. Юлек будто бы застеснялся.

– Нет, Ваше Сиятельство, немного… одна улица позаброшена после болезней, пара домов сгоревших с другого края… девка, девка… а, дочь Иана-мельника? – сообразил он. – Да, конечно, это на восток от амбара, дойдёте сами, наверное. Что на завтрак изволите – кашу пшённую или суп с квашеной капусты? Анешка чудесно суп варит, очень-но рекомендую!

Лоренц замолчал. На завтрак он изволил пшеничную похлёбку с запахом почек, непременно вокруг костра и под звуки ребека. Бедная Анешка, верно, тоже ночь не спала: сначала смерть любимой госпожи, потом обслужить такую ораву, теперь ещё и завтрак господину готовить…

– А у меня к вам дело было особенной-де важности, нда, – принялся объяснять Юлек, усаживаясь за столом. – Я, право, ни к кому по нему обратиться больше не могу, сами понимаете, вы тут самый высокий по чину, кто ж мне ещё поможет?

– Говорите, – велел Лоренц. Анешка подошла к нему с подносом, её лицо было бледно и заплаканно.

Юлек смутился и снова принялся теребить руками платок.

– Видите ли, ВашСиятельство, Фрол войдёт в возраст-то ещё нескоро, ему ж только-только вот шесть годков исполнилось, а родители его, да, почивают нынче оба два…

– В чём проблема? – перебил его Лоренц. – Я думал, что деревенские свыклись с мыслью, что вы исполняете роль старосты.