– Вон пошла! – рявкнул Лоренц, почувствовав, как мгновенно запылали его щёки, – хочешь, чтоб сегодня тебя высекли, а не солдатню?! Уйди с глаз моих!

Девица, продолжая тихо смеяться, покачала головой и медленно направилась к дальним столам. По пути её кто-то окликнул; она повернулась на голос, помахала рукой и пошла к собеседнику.

Юноша ускорил шаг, слушая быстрые удары своего сердца. В первую очередь они прачки, сказал Руф. Он понимал, что когда-то встретит этих девиц, но не думал, что они и сами не против своего места. Да ещё и разговаривала так нахально! Аннет не позволяла себе такого, хоть ей разрешено было многое. А Катарина, обращающаяся к нему на «Вы» и благоговейно целующая его пальцы перед сном?.. разве может мужчина, окружённый такими благородными девушками, польститься на лагерных прачек? В первую очередь – прачек… ему хотелось никогда больше не ходить этим путём, чтоб не видеть этих довольных лиц и не слышать издевательского смеха. Он снизил шаг, только подойдя к своему знакомому забору. Олаф, и правда, был в самом центре, ворошил угли и грел какой-то котелок. Пехотинец у калитки почтительно отошёл, и Лоренц влетел в свой двор, распахнув хлипкую деревянную дверь.

– Господин, вас уже искали, вы совсем немного, похоже, разминулись… – начал было оруженосец, но вовремя прикусил язык, увидав Сиятельство. Тот не скрывал своего дурного расположения: мигом прошёл мимо своего преданного слуги, не удостоив того даже взгляда, и направился к шатру. Была бы дверь, хлопнул бы со всей силы. Никого не хотелось видеть. Было стыдно перед всем миром: женой, любимой девушкой, этой прачкой, солдатами, которые их не стесняются, и самим собой – за то, что не смог её вовремя остановить и вышел проигравшим. Жаль даже, что тренировка уже закончилась, а следующая, с Олафом, будет ещё нескоро. Лоренц залез в один из своих свёртков и достал сухую рубаху. Эту ведь тоже придётся на стирку отдать. Или лучше подождать, пока они не вернутся домой?.. когда спины коснулась наконец тёплая сухая ткань, стало немного легче. Получилось даже несколько раз медленно выдохнуть, собраться с силами и выйти во двор.

– Подогрей мне чего выпить, – велел Лоренц, шагая к кострищу, – и снаряди сегодня двух человек, чтоб они собрали и отнесли всю одежду со двора на стирку. Кто, говоришь, меня искал?

Олаф только вздохнул уже так привычно и, поднявшись на ноги, направился к их провизии. Уж в ком-ком, а в нём сомневаться точно не приходилось. Вернувшись с откупоренной бутылкой, он снова сел на своё место и достал котелок.

– Не знаю, кто искал, не представился, – сообщил он, – молодой парнишка, чуть старше меня, чернявый такой, носит фельдмаршальский герб. Велел передать вам записку и сказать, что вас будут ждать тотчас же, как получите приглашение, строго до полудня. Изволите? – он протянул ему сложенный листок. Лоренц снова скис – монолог Олафа вновь напомнил ему о том, что тот после заселения в лагерь удвоил свои заискивания. Ну ещё бы, над ним теперь не просто господский сын, а наследник управы и будущий вотчинник!.. хотя и он тоже хорош: едва привык к общению с командирами, как сразу начал перенимать их манеры. Раньше он позволял себе панибратски обращаться к Олафу только в моменты его неправоты. Уважай тех, кто ниже, учил его родитель, иначе они не будут уважать тебя.

В записке было веление посетить центральный двор по делам особой важности. Он знал, что там за дела. Похоже, велят договариваться с тем самым черноволосым с травинкой о последующих занятиях.

– До полудня, значит… – хмуро отозвался юноша, складывая обратно листок, и взглянул на небо. Солнце было уже почти в зените. – Ничего, подождут немного.

Олаф налил тёплого вина в чашку и подал её господину; тот осушил её за пару мгновений.

– Неплохо, – признал он, отдавая обратно пустой бокал, – посижу с вами перед отбоем, пожалуй. Надо побольше общаться со всеми.

– Вы знаете, зачем вас позвали? – осторожно спросил оруженосец. Лоренц поджал губы.

– Знаю прекрасно. Опять будут лекции о моём неумении обращаться с оружием, на этот раз – от простородного, служащего, судя по гербу, в фельдмаршальской гвардии. Пусть он не думает, что я к нему побегу по первому же велению, больно много чести ему.

– Лагерь и правда на вас повлиял, – чуть улыбнулся Олаф, – и не могу сказать, что мне это не нравится. Ещё?

– Ты сам велел побольше прислушиваться к командирам, – пожал плечами юноша. После вина пришло удивительное и уверенное спокойствие, и кончики пальцев наконец начали отогреваться. – И их я продолжу слушаться беспрекословно. Но рядовые не должны думать, что могут мною помыкать. Нет, больше не стоит, я, кажется, и без того очень уж осмелел. Пообщаюсь с соседями и пойду после по приглашению.

Лоренц слукавил – разговаривать со вставшими по соседству солдатами ему не хотелось. Но стоило наконец обойти все дворы, чтобы знать, кого здесь вообще стоит ожидать. Рядом с его шатрами стояли соседи, чьи гербы он знал на зубок; севернее расположился Альцир, в центре – столица. Кто стоял на западе лагеря, он пока не знал. А ещё надо было разведать общие дворы: узнать, где остальные кухни, куда поставили лошадей и как их содержат… пришлось попетлять, чтоб выйти с территории их княжества. Когда на осеннем ветру заполоскалась такая знакомая уже красно-белая хоругвь, юноша воодушевился. Ржание лошадей было слышно далеко западнее. Лоренц, вытянувшись, глянул в ту сторону, и не заметил ни одного высокого знамени: похоже, в той части лагеря не стоял никто, кроме конюших и обслуги. Было удивительно от того, как тесно получилось уместить больше двух тысяч человек. Снова вспомнились речи Руфа, и поднявшееся было настроение опять опустилось куда-то в мокрую пожухлую траву, прямо под подошву сапог. Замерзающие ноги сами собой привели его обратно в центральные дворы. Людей вокруг было немного, но он уже привык к утренней пустоте этого места. Менялись постовые на телегах по краю, рядовые шли на бесконечные построения и отработки, кто повыше – отправлялись за деревом для костров и на охоту. Бездельничать могли только такие же дворяне, как Лоренц – слишком молодые для того, чтоб вести за собой в степь, но при том слишком высокородные, чтобы их заставлять работать на благо лагеря; но и их было очень немного.

– Ваше Сиятельство, – командир был недоволен его опозданием, но, увы, открыто показывать этого не мог. Всё же иногда та путаница с титулами и званиями приносила пользу. – Посыльный, вестимо, поздновато к вам дошёл. Пройдёмте за мной, есть кое-что, что стоит с вами обсудить.

– Если вы о занятиях, так завтра я прибуду в назначенное время в лучшем виде, – заявил осмелевший от хмеля Лоренц, – а сейчас не имею никакого желания общаться с этим…

Айскальт поднял руку. Юноша удивлённо замолчал.

– Нет, я не о занятиях. Вернее сказать, о тренировке иного плана. Есть кое-что, чем вы можете помочь лагерю. Кажется, вас оскорблял факт тренировок и пустого безделья?

Юноша, нахмурившись, проследовал за ним в центральный двор. Табурет от костра уже убрали, и они вошли в шатёр. Он был куда роскошней его собственного: высокие опоры, ковры и покрывала в несколько слоёв, а в отдалённой стороне стоял стол с теми самыми табуретами.

– Значит, – удовлетворённо улыбнувшись, Лоренц присел на ближайший к нему стул, – я уже гожусь на что-то полезное? Вы отправите нас на разведку? Я буду участвовать в продумывании стратегии? Или, может быть, моя сотня пойдёт в…

– Вы отправитесь в Кипрейку офицером с фуражной командой, – не терпящим возражения тоном отрезал Деймос, присев рядом. – У прочих дворян сейчас нет свободного десятка людей, потому послать я могу только вас.

– Как вы смеете, – прошипел Лоренц, сжав кулаки, – отправлять меня с носильщиками и торговцами? С запада пришла разведка с новостями – моя, между прочим, разведка!.. – и мы должны сейчас готовиться к выходу, а не оседать здесь ещё крепче!.. или вы надеетесь отправить меня по другую сторону боёв, чтобы не пришлось больше со мной няньчиться? Так и не понадобится! – он резко стал на ноги, – я достаточно обучен, чтобы…