— То есть, вся стая живёт за счёт «Семаргла»?.. — легкомысленным тоном спросил шеф.

— Вы плохо знаете волков, — в голосе вервольфа вновь послышался рык. — Мои ребята могут о себе позаботиться. У нас есть дизайнерская мастерская по сбору чопперов, а также конструкторское бюро двигателей скоростных болидов — наш прототип в прошлом году занял первое место на гонках в Сочи.

Он говорил с гордостью. Говоря о своих волках, Гордей преобразился. Черты жесткого его лица смягчились, руки перестали нервно сжиматься в кулаки…

— Вернёмся к вашему сыну, — напомнил шеф. Взгляд вервольфа погас. В позу вернулась былая настороженность, спина выпрямилась, ноги подобрались, словно бы готовясь прыгнуть… — Вы сказали, что он не обладает лидерскими качествами, необходимыми для управления большой компанией.

— Митроха пошел в меня, — кивнул Гордей. — Ему милее свобода, свист ветра в ушах — а не скрип кожаных папок и духота делового костюма. Он не может долго сидеть на месте, не обладает должной выдержкой.

Я вспомнил, как Митрофан перекинулся у всех на виду, стоило его легонько задеть. Очевидно, говоря о выдержке, Гордей имел в виду именно это.

— К тому же он ещё не перебесился, — вскользь обронил шеф. — Многочисленные приводы в милицию, которые, в конце концов, привлекли внимание Совета…

Я понял, куда он клонит: Совет, заинтересовавшись похождениями отпрыска, мог надавить на папашу, чтобы тот занялся приезжими дознавателями.

Почему я решил, что к нашим неприятностям как-то причастен Совет? Не знаю. Интуиция. Чувство, возникшее из оброненных там и сям фраз, общего отношения к данному органу власти окружающих… Один Спичкин стоил того, чтобы отнестись неприязненно к организации, которую он представляет.

В коридоре, за дверью, раздались стремительные шаги. Не утруждая себя стуком, Владимир рванул ручку, дверь распахнулась.

Я точно помню, что Алекс её запер. Надо будет поговорить с администрацией по поводу надёжности замков…

— Я нашел его, — вскричал Владимир, врываясь в номер. В два шага преодолев расстояние до бара, он схватил запотевшую бутылку минералки, рывком сорвал крышку и припал к горлышку. — «Другой мир» помните? — спросил он, отбросив пустую тару. — Он у них.

— Что? — вскочив, Гордей подлетел к московскому дознавателю. — Митроха — не такой. Он не пошел бы к этим… К этим… сектантам. Ему нравится быть вервольфом.

— А я и не говорю, что он пришел к ним добровольно, — Владимир закурил папиросу. По номеру поплыл густой серый дым. В отличие от табака Алекса, дым от «Беломорканала» почему-то вонял подгорелой кашей. — Его подловили. Вчера, в ночном клубе. «Звёздную Пыль» знаете? Напившись пьяным, он сначала приставал к девицам, а когда оказалось, что у тех есть кавалеры, перекинулся и пытался их загрызть… Администрация вызвала полицию. Но вместо неё приехали молодцы из организации «Другой мир»…

— Из секты, — перебил Гордей. — «Другой мир» — это секта воинствующих борцов с оборотнями. Они считают, что мы ничем не отличаемся от животных.

— Хорошо, из секты, — миролюбиво согласился Владимир. — Я опросил охранников ночного клуба, а потом посмотрел съёмки с камер видеонаблюдения. Это они похитили Митроху.

Гордей заметался по комнате. Номер был довольно просторным, метров десять от окна до двери… Но нам всем внезапно сделалось тесно.

— У вас есть доказательства? — спросил вервольф после трёх или четырёх кругов по комнате. — «Другие» — сильная организация. Если я вломлюсь к ним с голословными обвинениями…

— На видео чётко видно татуировку на запястье одного из полицейских: восходящее солнце и на его фоне — фигура обнаженного человека, распятого на колесе.

— Этого мало, — к разговору подключился шеф. — Нужно что-то ещё. Что-то железобетонное. А пока… Что ему может грозить? — он смотрел на Владимира.

— Смерть — это в любом случае, — ответил Гордей. И вновь сильно, до хруста сжал челюсти.

Я поражался его самообладанию. Немного познакомившись с повадками вервольфов, я мог предположить, что он сорвётся с места, как только узнает, где его сын. Что он соберёт волков, сядет на чоппер и помчится, сломя голову, на выручку…

— Есть тайный тотализатор для оборотней, — задумчиво сказал Владимир. — Ходят слухи, что организаторами боёв выступает «Другой мир». Там бьются, как вы понимаете, без всяких правил… Ещё киностудия. Ну как студия? Притон. Там снимают порнофильмы с участием оборотней.

— Больше не снимают, — бросил Гордей. — Прикрыли лавочку на прошлой неделе.

— Да что вы? — притворно удивился Владимир. — А что случилось?

— Пожар, — зубасто усмехнулся вервольф. — Взорвалась газовая колонка. К сожалению, никто из съёмочной группы не выжил. Так же, как и всё оборудование…

— И… откуда вам об этом известно?

— Совершенно случайно одним из осветителей оказался волк из моей стаи, — пожал плечами вервольф. — Он успел вывести актёров — у них, кстати, отбирали паспорта и держали на голодном пайке — но съёмочную группу и администрацию, занимающуюся распространением порнопродукции, спасти не смог.

— Ай-яй-яй, как жалко, — покачал головой Владимир. Поцокал языком, поджал губы… — Значит, остаётся бойцовский клуб. Следующие бои как раз сегодня. Так что у Митрохи не так уж много времени.

— Меня туда не пустят, — простонал Гордей. — Слишком хорошо знают. И моих парней — тоже… Остаётся война, — тихо сказал он. — Сына я им не отдам.

— Мы пойдём, — сказал шеф. — Нападать на секту опасно — никто не помешает им убить Митроху и уничтожить тело. А нет тела — нет состава преступления… Так что в клуб пойдём мы с Сашей, — он посмотрел на Владимира. — Ты знаешь, где он находится?

— Бои каждый раз устраивают на новом месте, — буркнул дознаватель. — Их почти невозможно выследить.

— Но ведь ты это уже сделал, верно? — улыбнулся шеф.

— Это самоубийство, — сказал Владимир. — На их территории тебе не поможет ни статус дознавателя, ни то, что твой напарник — стригой.

— К стригоям «Другой мир» относится ещё хуже, чем к вервольфам, — проговорил Гордей. — Нас просто не считают людьми, а стригоев…

— К ним относятся, как к нежити, — закончил за него Владимир. — Для которой кол в сердце и полная пасть чесноку — наилучший исход. Они не смотрят на это, как на убийство.

Алекс взглянул на меня.

— Сашхен, ты готов?

— К тому, что мне проткнут грудь деревяшкой, как только увидят? Конечно. Разумеется. Только об этом и мечтаю.

— Молодец, — шеф положил руку мне на плечо. — Я в тебе не ошибся.

Весь мой сарказм, толстый, как слой сала на боках у матёрого хряка, он попросту игнорировал. Впрочем, сарказм я применил по привычке. Мне действительно хотелось посмотреть на эту секту… Посмотреть, а может, даже попробовать на зуб.

Шутка вышла так себе, но настроение подняла.

— Володенька, ты же знаешь, где сегодня состоятся бои, — сказал шеф сладким голосом.

— Сергеич, может…

— Не заставляй меня думать, что ты потерял хватку, Володенька, — чуть повысил голос шеф.

— На Кутузовском, — буркнул дознаватель. — И я тоже пойти не смогу. Мою физиономию, как ты знаешь…

— Я этого и не жду, — пожал плечами шеф. — Не беспокойся, мы справимся. Тем более, что опыт уже есть, — он подмигнул в мою сторону.

— Вы действительно это сделаете? — Гордей заступил Алексу дорогу, навис над ним, как гора. — Ради меня и моего сына?

— Я это сделаю ради справедливости, — надменно бросил шеф, мановением руки отодвигая вервольфа в сторону. — Никакая секта не должна решать, кто является человеком, а кто нет. Ну, а ещё я поставлю хорошие деньги на своего ручного стригоя, — и он тоже зубасто улыбнулся. Ничем не хуже, чем вервольф, между прочим.

Не знаю, почему я не обиделся. Нет, я был обижен на шефа по самое немогу: за убийство вервольфа, за то, что он частенько держит меня за дурачка… Но когда он называл меня своим ручным стригоем… Я почему-то не обижался. Может потому, что в его голосе наравне с сарказмом сквозила гордость.