— Вам пожалована небывалая сила, молодой человек, — сказал флибустьер, когда я развернулся к нему от зеркала. — Теперь надо научиться ею управлять.

— Я не хотел никакой силы, — сказал я шепотом. — Не хотел и не просил. Можете забрать, если она так вам нужна.

Алекс рассмеялся.

— Сашхен, ты ведёшь себя, как капризный ребёнок. Успокойся. Всё идёт, как надо.

Лучший способ вывести кого-то из себя — это попросить успокоиться.

— Как надо?.. — дверцы в шкафчиках дрогнули и задребезжали. — Вы всё подстроили, шеф. Вы хотели, чтобы я убил.

— Я надеялся на это, — спокойно кивнул Алекс.

— Но… зачем?

— Затем, что ты медленно гробил себя, кадет. Ты отказался принять свою сущность, свою природу — и медленно умирал.

— С чего вы взяли?

— Я видел это. Отец Прохор, Гиллель и Мириам — тоже видели. И это подтвердила ведьма Матрёна, когда я привёл тебя к ней.

— То есть, в лаборатории она изучала не… кладбищенскую землю, не проклятье. Это была…

— Твоя кровь, кадет. И Матрёна подтвердила: процесс зашел слишком далеко. Единственным способом тебя спасти было — инициировать. Сделать полноценным стригоем.

— И вы повели меня туда, где это могло случиться. Нет! — догадка затопила сознание ярким светом. — Вы и в Москву меня привезли именно за этим!.. Вы договорились с Владимиром, чтобы он изыскал повод пригласить нас…

Я впился взглядом в лицо московского дознавателя.

— Знал, что ничего хорошего, окромя плохого, из этой затеи не выйдет, — буркнул тот и вышел, хлопнув дверью.

— Что мне в тебе сразу понравилось, кадет — ты быстро соображаешь, — с сожалением сказал Алекс. — Но вот сейчас, в данный момент, хотелось бы, чтобы ты был малость глупее.

— В Москве самая большая диаспора стригоев, — ровным голосом сказал Неясыть. — Ваш шеф связался с нами, и мы обещали ему свою помощь.

— В обмен на что? — спросил я горько.

— Ни на что, — развёл руками флибустьер. — Наш вид никогда не был многочисленным. Более того, мы вымираем. Деградируем. Всё больше инициированных становятся обычными упырями. И шанс заполучить такого сильного стригоя, как вы… Мы не имели права его упустить. И теперь нисколько не жалеем, — неожиданно он вновь упал на колено и склонил голову. — Рассчитывайте на нас, Владыка. Распоряжайтесь нами. Мы — верные ваши рабы.

— А с чего вы взяли, что подчиняться мне — благо?.. — голос мой дрожал. Так же, как и рамки с какими-то грамотами на стенах, как золочёные кубки в красном углу — хлипкая на вид этажерка под ними грозила вот-вот обрушиться… — Почему вы решили, что я распоряжусь вами, нежитью, по совести? Вдруг я решу попросту убить вас всех? Избавить мир от таких, как мы…

— Вы доказали своё право, Владыка, — спокойно ответил стригой. — Там, в Клетке, над телом мёртвого вервольфа. Вы забрали его силу. А потом поделились ею с нами. С каждым из нас. Никто не остался обиженным и обделённым.

— Светлый князь хочет сказать, что ты — стригой необыкновенный, — тихо проговорил Алекс. — Рядовой стригой может поделиться силой с одним — двумя. Да и то — при физическом контакте, — я вспомнил, как со мной делился силой проводник в поезде. Тот слабенький ручеёк не шел ни в какое сравнение с тем, что я испытал в Клетке… — Неясыть может накормить дюжину, — флибустьер кивнул. — А ты, Сашхен… Впрочем, пока мы не знаем пределов твоей силы.

— Но для этого мне пришлось убить, — горько сказал я. Злость вновь накатывала волнами, и чтобы сдерживать её, я впился ногтями себе в ладони. — Вы подстроили это, обрекли вервольфа на гибель… И всё потому, что вам было любопытно, кем я могу стать?

— Не передёргивай, кадет, — строго приказал Алекс. — Мы сделали то, что было необходимо.

И хоть бы сделал вид, что ему жаль!

— Если вам будет легче, ваш противник не был хорошим человеком, — тихо сказал князь Неясыть. — Что греха таить, и хорошим вервольфом он тоже не был. Грабежи, нападения на мирных, не посвященных в реалии нашей жизни граждан… Два изнасилования. С последующим жестоким убийством жертв. Он заслужил то, что случилось.

— И он сам вовсе не был беспомощной жертвой, — добавил Алекс. — Там, в клубе, он сам затеял ссору — надеюсь, ты об этом помнишь. И убил бы тебя без колебаний — а он и собирался это сделать. Просто так, на потеху публике. Уж его-то угрызения совести бы не мучили.

— Диаспора вервольфов и клуб не имеют к вам претензий, — флибустьер поднялся на ноги и восстановил надменный свой облик. — Стригои ждут, чтобы принести клятву верности. А все остальные… — он усмехнулся в аккуратно подстриженные усы. — Что ж, досужей публике достанет разговоров до самого бала — где вы и явите всю свою мощь, Владыка.

— Покажешь им Кузькину мать, — доходчиво разъяснил шеф.

Неясыть, коротко поклонившись, вышел. Для него всё было очевидно и заранее решено. Он выполнил свою работу и теперь ожидал заслуженной награды.

Я только сейчас заметил, что до сих пор стою в трусах и с перебинтованными руками. Рванул зубами тряпицу, стянул обмотку, затем — вторую… А потом взял полотенце и пошел в душ.

Открыв дверь в душевую кабину, обернулся к Алексу.

— Я уезжаю домой. Всё это ваше расследование… Это ерунда. Фикция. Просто вы хотели… Не знаю. Но пешкой я больше не буду, ясно?

Шеф иронично отсалютовал мне трубкой.

А на выходе из клуба — стоял жаркий солнечный полдень, в ветвях лип возбужденно чирикали воробьи — нас ждали.

Тот самый пожилой господин в мятом костюме, который сидел рядом с магом в «Астарте». Тогда он был занят перебиранием каких-то бумаг, и мне не уделил даже взгляда. Но сейчас, я чувствовал, всё его внимание принадлежало мне одному. Красотки-близняшки и здоровяк с пистолетом, кстати сказать, стояли за спиной пожилого господина.

А я-то, дурак, думал, что это свита мага…

— Александр Стрельников? — вопросил серый господин скучным голосом, глядя неохотно одним глазом на меня, а другим — куда-то в бок. Словно осмотр моей персоны вызывал у него мигрень.

— Это я.

— Вам придётся пройти со мной.

Здоровяк с пистолетом вышел вперёд и сделал движение, чтобы отделить меня от других — шефа, Владимира, князя Неясыти, вервольфа-секунданта и ещё нескольких человек, которых я не знал, но которые — я чувствовал — хотят быть поближе ко мне.

— Позвольте, Секретарь, — Алекс заступил дорогу здоровяку. — Александр Стрельников — мой подопечный. Вы не можете говорить с ним через мою голову.

— Только если не производим арест, уважаемый мессир Голем, — улыбка его была неприятной: зубы крупные и желтые, как у лошади, растянутые губы казались резиновыми. — В этом случае мы можем говорить с кем, о чём, и когда нам угодно.

— Основания для ареста, — надменно бросил Алекс, выпрямившись во весь рост. В руке он мял светлую лайковую перчатку.

— Убийство.

Слово пало тяжко, как труп в прорубь.

— Никакого убийства не было, — рядом с Алексом встал флибустьер. Взгляд надменен, грудь выпячена вперёд, в руке сверкает воображаемая шпага… — Был честный поединок, в котором господин Стрельников победил.

Секретарь смерил флибустьера взглядом и… отмёл, как что-то несущественное.

— Он преступил закон, — обращался он исключительно к шефу. — И вы прекрасно об этом знаете, мессир Голем.

— Светлый князь прав, — с нажимом повторил шеф. — Мой подопечный дрался. И победил в честном поединке. Тому — сотня свидетелей. Дуэли законом не запрещены. Всё было по правилам. Секунданты…

— А вот и нет, — казалось, спор доставляет зубастому господину бездну удовольствия. — Ваш подопечный, Александр Стрельников, стригой — этот эпитет он выделил отдельно — убил, пользуясь своей силой. Он высосал жизнь из живого разумного существа, не имеющего против него никакой защиты. Это тяжкое преступление, мессир Голем — вам ли не знать… Да вот же, буквально в прошлом году… Стригой Дубрава совершил точно такое преступление, и вы сами, лично, изловили его и привели приговор в исполнение на месте.