Он похудел… Они что, совсем его не кормят? Родной мой. Уставший, заросший, но самый лучший.

Всхлипываю, не веря, что это он. Кидаюсь к нему на шею, сбивая с ног адвоката. Он ворчит, отряхивая пальто от брызг лужи, в которую я наступила, пока бежала.

— Ну ты чего, маленькая? — тут же подхватывает меня, прижимая к себе. Поглаживает спину, волосы, целует, — Колючка, не плачь. Не рви душу.

А я не могу успокоиться. Как запах его почувствовала, так голову снесло. Нервы ни к черту. Бронь слетела.

— Любимый мой, они тебя больше не заберут? — целую его, лаская сухие шершавые губы.

— Не знаю, — честно говорит, не юлит, — Будем надеяться…

Снова в уголках глаз собирается влага, я на грани…

— Нет, стоп! — вымученно улыбается, — Без слез! Я не вынесу, пожалей меня.

— Прости, — прислоняю свой лоб к его, выравнивая дыхание, — Ты очень хочешь домой? Я просто собираюсь в одно место, думала тебе будет интересно.

— Что за место?

— УЗИ. Хочешь посмотреть на нашего малыша? Я пропустила уже два приема, ждала тебя. С тобой хотела.

— Ну вот и что прикажешь делать? Отшлепать тебя за то, что пропускаешь приемы у врачей, или зацеловать, потому что хотела дождаться меня? — шутливо хмурит брови.

— Можно и то, и то, — шепчу ему прямо в ухо, языком лаская мочку уха.

— Кхм-кхм, прошу прощения, я тороплюсь. У меня заседание через час. Давайте переговорим?

Мот ставит меня на асфальт, просит подождать и отходит в сторону с адвокатом.

— Ему помогут, птенчик, не переживай. Я договорилась, — мама опускает свои теплые руки мне на плечи.

— Точно? Прям сто процентов?

— Ты когда у меня стала параноиком, Маша? — родительница качает головой.

— Когда в нашу жизнь влезла одна хамоватая особа. думающая, что имеет право крутить и вертеть чужими жизнями, — закипаю как чайник, — Она же Матвея как игрушку воспринимает, мам. Хочу и все! А если что не по ее сценарию, она вот так подло поступает. Разве когда любят так делают? Разве она его любит? Она себя любит!

— Она просто глупая избалованная девушка. Ей вернется, не переживай.

— Если бы не твои связи, он бы сел, мам. По-настоящему. И ничего бы ей не вернулось…

— Не думай о плохом, не порти нервы моего внуку, — гладит мой живот, — Или внучке.

— Пацан там, мам. Чувствую прям.

— Ну и отлично! Тогда не трепи нервы ни себе, ни ему, ни будущему мужу. Ему же вдвойне тяжело.

Я знаю… Знаю, что мой Мот в первую очередь за нас волнуется, а потом уже за себя. Для него мы — самое главное, а он для нас. Люблю его так сильно, что сильнее уже невозможно. Невероятный, сильный, умный, смелый мужчина. Ворвался в мою жизнь, заставил поверить, что настоящие мужчины есть, сделал так, что я влюбилась без остатка. Принял меня со всеми тараканами… Полюбил меня. Черт. Он меня полюбил. Я искренни в глубине души не верила, что это возможно. Что возможно меня полюбить. Да еще и такому мужчине.

А он просто все шаблоны сорвал. Мы оказались самым лучшим вариантом друг для друга.

— Ну что, рыжик? На УЗИ? — обнимает меня сзади за талию, согревая в кольце своих рук.

— Да!

— Я тогда поехала на работу обратно, справитесь дальше сами, — мама улыбается нам, подмигивает мне и уезжает по делам.

— Маш, при всех не стал говорить, — я начинаю волноваться, замираю в его руках, — Но я правда злюсь сильно, что ты так нервы себе треплешь.

— Мот, я просто… Просто сильно испугалась.

— Я знаю, маленькая. Но соберись! Ты очень нужна нашему ребенку, пока все это дерьмо происходит. Договорились?

— Да, прости, ты прав.

Он целует меня коротко, ведя к машине. Я пригнала его пикап, как он попросил. Села в эту махину и сама доехала. Горжусь собой.

— Ну что? Едем узнавать пол нашего малыша?

— Да рано еще, — смеюсь.

— Тогда поехали уже хоть что-нибудь о нем узнаем, — улыбается в ответ и заводит машину.

Я надеюсь, что нам осталось чуть-чуть сражаться с этим несправедливым миром. Очень хочется надеяться, что все трудности позади. Что мы имеем право быть счастливыми.

— Вот, смотрите, это плод.

Смеюсь над лицом Матвея, он внимательно всматривается в экран, пытаясь разглядеть. Крепко сжимает мою руку, словно это он лежит на кушетке, а не я. Такой трогательный момент, что на секунду ловлю новые эмоции. Глубокая, где-то ранее спрятанная теплота, что разливается где-то в районе сердца.

— Ничего не понимаю. Еще раз, — настоящий командир.

Врач смотрит на меня, изгибая бровь. Да-да, он такой. Улыбаюсь ей, пускай уделит чуть больше внимания этому замечательному мужчине.

Она начинает ему объяснять, очерчивает пальцем контуры малыша, хотя пока это скорее фасолина. Так интересно, мне становится очень спокойно. Вот так рядом с мужчиной, который берет все в свои руки. Даже нюансы по беременности. Расслабляюсь, задумываясь о нашем будущем. Почему-то чувствую, что все у нас будет хорошо. Мы и так через многое прошли. Осталось совсем чуть-чуть, и точно все наладится.

— Какой красивый! А носик какой.

— Мот, там еще ничего непонятно! Где ты носик то увидел?..

— Машка, ты чего? Он очень красивый. Смотри, похоже на глаза, — указывает на черную малюсенькую точечку.

Врач закатывает глаза, усмехаясь. Я опять расхожусь в хохоте. Кажется, мы нащупали слабое место Матвея, он переживает перед отцовством. Пытается запомнить каждую деталь. Внимает каждое слово.

— Родной, не переживай так, — глажу его по руке, он немного успокаивается.

— Так, нам наверно нужно какие-то витамины пить. А сексом можно заниматься? А когда можно будет узнать пол? — он просто заваливает бедную женщину вопросами, совсем как мальчишка, — А что вы нам посоветуете? Может курсы для будущих родителей есть?

Мы выходим из кабинета, после того, как Мот окончательно замучил вопросами женщину. Она стойко вынесла этот поток, ответила абсолютно на все.

— Я вот думаю, нам рожать лучше в частной клинике, наверно?

— А ты тоже собрался со мной рожать?

— Ну я думал парные роды…

— Нет! — тут же восклицаю, ловлю обиду на его лице, — Любимый, ты даже не представляешь, что это такое. Это может убить нашу сексуальную жизнь. Я ценю, что ты так проникся этим вопросом. Но все будет хорошо, не обязательно все контролировать.

— Я просто хочу разделить с тобой все моменты, милая.

— И я очень благодарна тебе за это! Люблю тебя!

Он целует меня, слегка затягивая в более страстный поцелуй. Шарит руками по попке, сжимая ее.

— Давай не тут, — шутливо бью его по рукам.

— Колючка…

— И я соскучилась! Очень.

Он накидывает мне на плечи пальто, помогает снять бахилы. Я слышу сбоку знакомый голос, пытаюсь прислушаться к разговору. Может это некрасиво с моей стороны, но я чувствую там что-то важное.

— Лика, ты уверена?

— Конечно! Че ты спрашиваешь? Дай мне эту справку.

— Оххх, если начальство узнает, что я тебе липовые анализы выдала, мне конец.

— Ой, Лер, не парься. Никто не узнает. Ты понимаешь, он мой мужик! Мой! И есть только один вариант — это то, что он будет либо со мной, либо ни с кем.

— Сдался он тебе…

— Сдался! Ты знаешь как он трахается? А какой сильный? Да где я такого еще найду?

Брезгливо морщу лицо, поворачиваюсь к Матвею. На его лице застывает эмоция гнева. Он тяжело дышит, сжимает кулаки и разжимает. Хочу его как-то успокоить, но не решаюсь коснуться. Он весь горит от ярости. Волны злости разносятся по всему помещению.

Резким движением он распахивает дверь кабинета, откуда разносятся голоса двух дам. Одна из них — Лика.

Вижу ее растерянность на лице, потом страх. Мот хватает ее за руку, поднимая со стула, и толкает к стене. Одной рукой сгребает бумагу с анализами со стола, внимательно читая.

Наблюдаю за сценой, не высовываясь. Это его история, и он должен закончить ее самостоятельно. Мне не стоит лезть.

— Что значит ХГЧ?