Завариваю кофе в турке, люблю пить по утрам свежесваренную арабику. Обычно я трачу около получаса просто на кофе и тишину, но сегодня спешу. Поэтому пока кофе варится, бегаю по квартире, собираясь на лекцию. Игорь Олегович, он же главный в нашей академии искусств, попросил провести меня вводную лекцию по футуристам. Не люблю эту тему, но отказывать начальству — вредить себе. Хотя, был бы у меня выбор, конечно, я бы провела лекцию об изобразительном искусстве девятнадцатого века. Чего только стоят Айвазовский, Брюллов, Шишкин.

Забегаю на кухню, попутно застегивая сережку на левом ухе, с досадой стону. Кофе убежал из турки. Не уследила. Благо плита черного цвета, поэтому заморачиваться с уборкой не придется. Наспех протираю влажной тряпкой следы кофейной гущи, чуть ли не залпом выпиваю из красивой фарфоровой чайной пары бодрящий напиток и выбегаю из дома.

На улице ранняя осень, еще можно ходить чуть менее раскрытыми, но все же плащ не будет помехой. Открываю свою красную малышку, моя старенькая Мазда, аккуратно складываю бежевый плащ на заднее сиденье и сажусь за руль. До академии ехать от силы минут тридцать — должна успеть. Поправляю рыжие локоны в зеркало заднего вида и завожу свою крошку. Ну это я так думаю, что завожу, на деле, конечно, она кряхтит, пыхтит и ничего.

Уровень моей тревожности возрастает до небес. Этого нам не хватало только. Давно нужно было отвезти ее на техосмотр, но то денег не было лишних, то времени, то еще чего-то. Вечные жизненные обстоятельства.

Выбегаю из машины и открываю капот, смотрю тупо на все эти детали, в надежде, что она починится сама под моим гипнотизирующим взглядом. Однако, магией я не обладаю. Жаль.

— Ксюх, ну как обычно, проблема на проблеме. Машина не заводится, — в любой экстренной ситуации я звоню лучшей подруге. Почему-то никому так не доверяю как ей. Мужика у меня нет, родители в другом городе за тысячи километров, других друзей из-за скверного характера не наблюдается. Еще есть Никита, конечно. Но звонить ему — смертельный для меня номер.

— Машка, у тебя что ни день, то мутотень. Ща позвоню кому-нибудь из ребят, подъедут машину посмотрят.

— Я очень тороплюсь, давай вечером. Сейчас лекция начнется, — вскидываю глаза в небо, мысленно прося о помощи.

— Окей. Тогда наберу тебя после шести, будь на связи, — подруга всегда спешит решить мои проблемы. Я не безответственная, просто так со школы было. Ксюха — смелая и четкая, а я нет. У меня в голове мечты.

— Люблю и целую! — пищу ей в трубку и кладу телефон обратно в сумку.

Забираю с заднего сиденья свой плащ и вызываю такси, пока ожидаю, все еще рассматриваю внутренности капота. Но чуда не происходит.

— Может помощь какая нужна? — без здрасти и привет сзади раздается хрипловатый мужской голос. От неожиданности я ойкаю и поднимаю голову вверх, отчего макушка соприкасается с открытой дверцей капота, больно прикладываясь о металл. Шиплю как гиена, оборачиваясь на вредителя. Узнаю в нем своего соседа. От него только беду ждать можно.

— Вы куда-то шли? Вот и идите дальше, пожалуйста, — огрызаюсь и указываю путь дорогу страннику. Кладу руку на темечко, потирая место ушиба.

— Ауч, — улыбается плут, — А чего такая колючая?

— Знаете что, это бурьян колючий. А я просто в вашей помощи не нуждаюсь, — зачем-то включаю все оттенки стервы, что есть в обиходе. Но на самом деле, отмечаю как мое тело реагирует на этого мужчину. Словно оно не поддается разуму, хочет подвинуться ближе. Но я максимально его удерживаю на месте. С такими мужчинами связываться опасно — съест и не заметит.

— Давай посмотрю, что там, — аккуратно отодвигает меня рукой от машины, протискиваясь к капоту. Хочу возмутиться его наглости, но он отмахивается. Что-то осматривает внутри, ковыряется.

Еще и такси задерживается. Мне конец. Я никогда никуда не опаздываю, любое опоздание вызывает высокую панику и тревожность во всем теле. Даже в университете, если я опаздывала хоть на две минуты, то пропускала лекцию или коллоквиум. Не знаю, откуда это пошло. Но сейчас лекцию пропустить я не могу, потому что больше не нерадивая студентка, а лектор.

Прыгаю с ноги на ногу, прикусывая губу. Не хорошо все это. Очень не хорошо. Приложении показывает, что водитель вот-вот прибудет.

— Спасибо вам, конечно. Но не стоит, я тороплюсь, — дотрагиваюсь до мужского плеча, смягчая голос, — Очень.

— Оставь мне ключ, я покопаюсь тут. Делов на час-два. Починим, — пожимает плечами.

— Не нужно, вечером знакомые заберут и отвезут ее в мастерскую, — убираю руку с его плеча, отмечая как та горит от прикосновения.

— Кажется, твое такси подъехало. Не угоню, не бойся, — игнорирует любые правила субординации, — Где живу, знаешь.

Я оборачиваюсь в сторону белого автомобиля с шашечкой, мысли из-за паники путаются. У меня действительно нет даже секунды, чтобы препираться с этим дурацким соседом, а он еще тот упрямец. Досадно стону, но все же протягиваю связку ключей с милым брелком в форме кисточки. Он сжимает связку в крупной ладони и подмигивает.

Бегу в сторону такси, стуча каблуками сапог по асфальту, уже усаживаясь на заднее сиденье по всем правилам безопасности, как сосед меня окликает.

— Меня Матвей, кстати, зовут, — машет мне.

Ох, Матвей, держись от меня подальше.

Игнорирую его возглас и закрываю пассажирскую дверь, прося водителя как можно скорее двинуться вперед по дороге.

Хмурю брови, оборачиваясь назад, и рассматриваю мужчину. Он складывает руки в карманы своих армейских штанов и склоняет голову вбок, провожая такси взглядом.

И что же тебе от меня нужно, Матвей?

Лекция о футуристах вышла напряженной, лектор из меня неплохой, обычно я умею рассказывать интересно, но из-за опоздания на одну минуту голос сбивался, а мысли были там, у подъезда дома.

Вообще, лекции — это единственное место, где не проявляется моя отстраненность и интровертность. Просто потому что я рассказываю о том, что действительно люблю и знаю.

Талант к изобразительному искусству родители заметили еще в самом раннем возрасте, все стены в доме были изрисованы, между прочим недурно изрисованы. Отец, как главный врач, заведующий психиатрическим отделением, всегда находил в моих каракулях смысл. Что это не просто линии, начерченные карандашом на стене, а жизненные циклы человеческой жизни.

Не знаю, то ли профессия искажала его восприятие детских рисунков, то ли он действительно увидел во мне талант, но в пять меня уже отдали в художественную школу. Не учли только маленький нюанс — я оказалась ребенком с трудным характером. Упертая настолько сильно, что ни один преподаватель не мог справиться. Если задавали нарисовать натюрморт, то я обязательно дорисовывала отсебятину. Просто потому что так хотела.

Мама у меня интеллигентная женщина, всю жизнь занималась цветочным бизнесом, поэтому старалась вкладывать в образование максимальные средства. Именно, когда мое поведение стало настолько отвратительным, что никто уже не смог терпеть — меня отправили учиться на год в Милан в закрытый пансионат. Вдали от дома, с неприятными итальянскими детьми, которые наотрез не хотели принимать русскую избалованную девчонку, я закрыла свой рот и усмирила свой пыл.

Об Италии, в целом, остались приятные воспоминания, преподаватели у нас были высококлассные. Но как бы я не старалась, принять меня уже сверстники не смогли. Конечно, о бойкотах и буллинге и речи быть не могло, я была просто классической белой вороной. Незаметной и неинтересной. И вся моя харизма и яркость превратились в отшельничество и дерзость. Нужно же было научиться отстаивать себя.

После пансионата я закончила обычную среднестатистическую школу в родном городе, где и познакомилась с Ксюшей и Никитой. Никита сразу отодвинул меня в ранг друзей, даже не попробовав узнать ближе. Но я думаю, что у них с Ксюхой случилась первая взаимная любовь, поэтому места мне в его сердце не оказалось. А вот в моем сердце было достаточно места, чтобы любить за двоих.