— Но? — сглатываю ком в горле. Из-за кашля получается болезненно.

— Мой мир опасен, я не могу взять тебя туда. В очередной раз убедился, что долгосрок — не мое. Я за эту ночь чуть не поседел, не хочу еще больше привязываться.

— Мот, нет, — прошу его. Только не бросай меня.

— Маш, я уже чувствую, что для меня это перерастает в больше, чем секс. Ты спала в моей кровати, ранее я такое не практиковал. Все зашло слишком далеко. Я не хочу делать тебе больно.

— Ты прямо сейчас делаешь, — паника захватывает все тело. Меня начинает трясти. Когда я говорила себе, что отпущу его, я не думала, что придется так скоро.

— А так всегда, Маш, происходит. Я людям почему-то приношу боль только. Дело же не в тебе, ты кайфовая девочка, — он позволяет себе коснуться меня, гладит по волосам, — И рыжий этот твой. Просто башню сносит.

— Мот, — заглядываю ему прямо в глаза, — Я же влюбилась.

Какой смысл скрывать свои чувства, если и так все понятно. Матвей умный мужчина, он все понимает и видит. Да и я особо не скрываю.

— Я знаю, маленькая, — целует меня в лоб, — Поэтому лучше сейчас порвать.

Вижу решимость в его взгляде, он принял решение уже для себя. Даже не дал шанса, просто в одиночку сыграл. И я ведь чувствую, что его тянет ко мне, но откуда ж мне знать, чего он боится. Он ничего о себе не рассказывает. Не пускает внутрь.

Кидаюсь к нему на шею, он сжимает меня в крепких объятиях, поглаживая мокрую спину. Меня начинает снова лихорадить, только вот непонятно отчего. Болезнь или боль от потери?

— Прости меня, — целует за ушком, — Ты обязательно встретишь того самого, который сделает тебя самой счастливой.

Киваю, горько усмехнувшись. Я была уверена, что Матвей тот самый.

— Мот, пока ты не ушел, — я еле сдерживаю слезы, меня волной накатывает истерика, но я сдерживаюсь. Не хочу омрачнять прощание рыданием, — Просто знай, если вдруг тебе когда-то станет плохо, то я рядом. Ты всегда сможешь прийти ко мне.

Касаюсь ладонью его щеки, ласкаю ее, кожу покалывает от щетины, но даже это приятно. С ним все приятно. Надо же было так вляпаться, Ионова. По самые…

— Спасибо, колючка, — целует в нос и отпускает меня из рук.

Сразу становится очень холодно, зябко.

Он медленно встает со стула, ставит его обратно к стене. Также медленно идет к двери, я считаю его каждый шаг, ловя его запах, запоминая. Мне невыносимо больно, хочу вскочить, броситься к нему, умолять не уходить. Но он ничего не обещал, а я обещала себе, что отпущу. Поэтому все честно.

— Это был лучший секс в моей жизни, — застывает в дверях.

— И у меня, Маш. Никогда такого не было, — напоследок смотрит мне в глаза и выходит.

Я считаю до десяти, прежде чем зарыдать, не хочу, чтобы он слышал как я рву себя на куски.

Восемь, девять, десять. Все. Падаю лицом в подушку, рыдаю так сильно, что начинаю задыхаться. Анна Павловна вбегает в палату, пытается меня успокоить, причитая, что нельзя мне сейчас переживать. А мне уже все равно, на все. Плевала я на себя, на свой организм.

Он ушел.

Открываю ключом дверь, осматривая лестничную площадку. Задерживаю взгляд на двери соседа, душа требует подойти и позвонить в звонок, кинуться на шею, поцеловать в колючие щеки. Но я так не делаю, я уважаю выбор Матвея, хотя и больно. Как так можно было вляпаться, я до сих пор не понимаю. И эта влюбленность не похожа ни на что, что я испытывала ранее. Моя мнимая любовь к Никите даже и рядом не стояла с тем, что я чувствовала рядом с Матвеем. Я честно себе призналась, что просто завидовала Ксюхе, их благополучию, их любви. Поэтому сублимировала свою якобы любовь в сторону Никиты.

Но с появлением Мота жизнь перевернулась. У нас было так мало времени вместе, но мне хватило его, чтобы понять — без Матвея уже будет не так просто. Конечно, жизнь продолжается. Но будет ли она такая яркая…

Продолжаю гипнотизировать взглядом его дверь, одинокая слеза срывается из глаза. Все, Маша, закрывай эту главу. Пора двигаться дальше, тебя не захотели. С тобой не захотели. Как там все новомодные психологи утверждают: "Если мужчина захочет сделать, то он сделает". Мот ничего не делает, а значит не хочет.

Получается и мне нужно перестать его хотеть.

Квартира встречает тишиной, скидываю обувь в прихожей и кидаю сумку на пол. Две адские недели в больнице, в этой одиночной палате. Две недели один на один с мыслями и чувствами. Глубокий анализ и полное разочарование в собственной судьбе. Я действительно из тех, кого не выбирают и кого не любят. Пора это окончательно признать, закопать куда подальше идею с замужеством и, возможно, заняться карьерой более плотно.

Столько попыток найти любовь, и каждая провальная. Это ли не знак, что пора остановиться?

Сгребаю грязные вещи из сумки и запихиваю их в стиральную машину. Гоню воспоминания о нашем страстном вечере на этом месте. Ни к чему терзать себе душу. Только вот собственный дом хранит память о Матвее, поэтому находиться тут стало тяжелее.

А еще я наконец сделала потрясающие наброски для выставки, даже мой внутренний критик замолк. Они и правда невероятные. Пока я лежала в больнице, то у меня было много времени для творчества, оно то и спасало в основном от одиночества. Конечно, Ксюха заходила почти каждый день, родители тоже собирались приехать. Но я их успокоила, зачем мотать лишние километры, я быстро шла на поправку. Анна Павловна подкармливала меня вкусными пирожными, рассказывала про своих детей. Я даже набрала два лишних килограмма, но они красиво округлили мою худощавую фигуру. Я определенно стала выглядеть женственнее. Появились плавные линии, более изящные изгибы. Только кто теперь оценит это…

На счет набросков. Тема "Герой нашего времени". Когда я только взяла лист бумаги и карандаш, то линии сами собой начали вырисовываться на бумаге. Я рисовала ребят из леса. Их сплоченность, желание помочь, их невероятно сильный дух. Мота, конечно, я тоже нарисовала. Целых два наброска: первый, где он что-то подробно объясняет отряду и раздает указания, второй — как он прочесывает лес.

Игорь Олегович одобрил все зарисовки. Он тоже остался в восторге. Осталось только довести их до ума, добавить красок. И можно будет выставляться. Впервые я так искренне довольна проделанной работой.

А еще мне очень понравилось помогать людям, никогда ранее не наблюдала за собой особого рвения к альтруизму. Но тот день в лесу что-то открыл новое во мне, просто разорвав старые укоренившиеся связи. Я непременно планирую пройти подготовку и вернуться в отряд. Правда не к Моту. Зачем вскрывать раны?

В нашем регионе действует еще один добровольческий отряд, я уже подала заявку и жду, когда мне перезвонят и пригласят на учения.

Готовлю себе вкусный ужин: красная рыбка на гриле, жасминовый рис и соус а-ля тартар. Позволяю себе один бокал белого сухого. Залезаю в социальные сети, проверяю чем живут одноклассники, однокурсники и прочие жители нашей планеты. У всех все по-старому: работа, дети, карьера, спортзалы. Висит несколько непрочитанных сообщений от родственников, все желают скорейшего выздоровления. Благодарю в ответ и натыкаюсь на сообщение от Сергея.

Ох, я же обещала ему еще одну встречу и благополучно забыла. Извиняюсь перед мужчиной, объясняю ситуацию. Ответ не заставляет себя долго ждать.

"Очень жаль, Маша, что я узнал про больницу только сейчас. Непременно бы тебя навестил. Надеюсь все сейчас хорошо".

"Да, спасибо, Сереж. Сейчас я в порядке".

Я просто пытаюсь быть вежливой, Сергей как мужчина меня совершенно не интересует. И пытаться с ним — это просто врать себе. А на вранье у меня теперь аллергия. Не хочу больше придумывать сказки и байки, хочу просто жить свою жизнь. Даже такую скучную. Когда там в лесу я на минуту представила, что сейчас меня может просто не стать — то стало все восприниматься иначе. И солнце ярче стало, и люди добрее кажутся.