— В тот день, когда с твоей мамой произошел несчастный случай, Хейсу позвонил представитель New Chord Records. Это небольшой американский звукозаписывающий лейбл. Они смотрели наши видео в Интернете и прослушали наш EP. Им понравился наше звучание, лирика и внешний вид. Они предложили нам контракт на запись и прилетят в Лос-Анджелес в среду, чтобы мы могли встретиться с руководителями компании. Если нам понравится их предложение, мы будем работать с ними.
Сердце в груди заколотилось от страха.
— В чём подвох? — спросила я. — Знаю, он есть, иначе ты бы не стал скрывать это от меня.
— Они дали понять, что если мы подпишем с ними контракт, мы должны… переехать в Лос-Анджелес на пару лет, чтобы работать над улучшением звучания и поиском четвертого участника. Они в курсе, что мы ищем барабанщика, и дадут нам время найти кого-то, кто впишется в группу. Компания хочет поселить нас в небольшой квартире, пока мы пишем и записываем альбом. Они не очень крупные и не могут позволить себе раскидываться деньгами, поэтому желают увидеть и нашу заинтересованность. Мы должны быть в одном городе, чтобы свести к минимуму расходы на проезд. Предстоит довольно тяжелая работа, пока не выпустим альбом, который напишем…
— Почему ты мне ничего об этом не сказал? — перебила я. — Почему? Ведь это очень важно.
Осознание его слов давалось с большим трудом. Мне стало плохо.
— Из-за твоей мамы, — сказал он. — Как я мог сообщить тебе лучшую новость в своей жизни, когда твой мир рушился.
— Потому что мне нужно это знать, Риск. Вот почему!
Он потянулся ко мне и, впервые за все время наших отношений, я отпрянула от его прикосновения. Голубые глаза наполнились болью, а рука безвольно упала. Он не сводил с меня глаз, когда я полезла в сумку и схватила ингалятор, как только почувствовала хрип в горле. Закрыв глаза, сосредоточилась на процессе приема лекарства.
— Вдыхай медленно, — призывал Риск. — Вот так, детка. Медленно.
Приступ не имел веских оснований, поэтому, ощутив, что угроза миновала, я расслабилась. Зажав в руке ингалятор, открыла глаза и снова посмотрела на своего парня.
— Я не могу поехать в Америку.
— Ни в эту поездку, — сказал он. — Знаю. Это всего лишь трехдневное мероприятие, чтобы проверить, действительно ли то, что они предлагают — реальная сделка. Придется пригласить адвоката, чтобы он изучил контракт, который нам дадут, прежде чем мы что-то подпишем, но…
— Риск, нет. — Покачала я головой. — Я не могу поехать в Америку. Ни сейчас, ни когда-либо.
Все тело Риска напряглось.
— Что?
— Болезнь мамы на начальном этапе и со временем будет прогрессировать. Это значит, что ей станет очень плохо и я ей понадоблюсь. Я не могу уехать в Америку, пока это происходит.
Риск часто заморгал.
— Но… Но она сейчас живет с Майклом, он же врач.
— И? — воскликнула я. — То, что она живет со своим мужчиной, не значит, что я ей не нужна. Ты понимаешь насколько серьезно она больна? Люди думают, что эта болезнь — просто кто-то что-то забывает то тут, то там, но это не так. Это жестоко, ужасно, и это потрясет ее, Риск. Альцгеймер лишает человека самого себя по частям и по кусочкам с течением времени, пока даже базовые функции не станут проблемой. Я не могу оставить ее, когда она нуждается во мне больше всего, Риск. И не оставлю. Она моя мама.
За последнюю неделю я много читала о этой болезни и прочитанное, совершенно опустошило меня. Я дразнила маму, когда она что-то теряла. Постоянно, в шутку, говорила ей, что она потеряет голову, если та не будет прикреплена к плечам. Больше эти шутки не веселили. Забывчивость являлась лишь малой частью того, с чем сейчас имела дело моя милая мама. Альцгеймер со временем отберет нас друг у друга и мне ничего не останется как стоять и смотреть, как это происходит.
На то, чтобы смириться с этим, у меня ушло всего несколько дней, и единственная причина, почему это удалось сделать — время. Для нас с ней оно было роскошью. Если бы я отрицала её болезнь, то причинила бы боль нам обеим. Приняв её, мне всё же было тяжело осознавать, что медленно и неотвратимо я теряю женщину, которую знала и любила, прямо сейчас. В ней происходили кардинальные изменения и остановить их было невозможно. Все, что я могла сделать — быть рядом и убедиться, что ее любят и заботятся, чтобы даже в самые темные часы рядом был человек, поддерживающий свет.
— Фрэнки, — Риск шагнул вперёд. — Что мне делать?
— Что ты имеешь ввиду?
— Если всё получится и мы подпишем контракт, я должен буду уехать в Америку.
— На два года, — сказала я и мое тело начало дрожать. — Это только для того, чтобы найти нового участника, написать и записать альбом. А как насчет того, чтобы выпустить его, раскрутить и сделать кучу других вещей, связанных с этим? Когда вы, ребята, станете суперзвездами вам придется проводить гораздо больше времени в Америке и ездить в мировые турне на несколько месяцев в году.
Риск моргнул и покачал головой, однако промолчал, потому что мы оба знали — я права. Это был большой прорыв «Blood Oath», то, ради чего они работали, что заслужили. Необходимо было идти на полном ходу, не допускать неудач и отвлечений, и в ту же минуту пришло осознание: я отвлекающий фактор. Риск тоже осознал это.
— Но это может не сработать, — заикаясь, проговорил он. — Это может оказаться полным провалом.
На глазах блестели слезы, а улыбка не сходила с лица.
— Ни за что, рок-звезда. Это начало «Blood Oath». Это то, за чем ты гнался… твоя мечта исполнится.
Он внимательно смотрел на меня.
— Но тебя со мной не будет?
— Нет, — прошептала я. — Я не могу оставить маму.
— Фрэнки.
— Я думаю… нам нужно расстаться.
От этих слов в груди образовалась дыра.
— Однажды ты сказала, что я единственный риск, на который ты готова пойти, но сейчас рискуешь всем, что у нас есть, и ради чего? Думаешь, мы не сможем быть на расстоянии?
— Я люблю тебя, — ответила я, дрожа всем телом. — Люблю всем сердцем, но я не могу поехать с тобой. Твоя карьера только что получила мощный прорыв, ты понимаешь, чем закончится эта жизнь на расстоянии. Мы оба понимаем. Мы не будем видеться месяцами, видеочаты, звонки и смс будут сходить на нет, потому что каждый занят своей жизнью. А я не хочу, чтобы мы закончили так. Не хочу, чтобы мы… угасли.
— Кто сказал, что мы угаснем? — потребовал он. — Ты сейчас оправдываешься, Фрэнки, и знаешь это.
— Неправда! — возразила я. — Я мыслю реалистично!
Разочарованный, Риск повернулся и швырнул свой телефон в стену беседки рядом с нами. Когда тот с треском разбился о бетон и упал на землю, никто не вздрогнул.
— Зачем ты это сделал? — потребовала я. — Тебе сейчас нужен телефон.
— Я куплю новый с новым номером, поскольку, очевидно, что ты больше не будешь мне звонить, не так ли?
Ему было больно. Он реагировал гневом, когда ему причиняли боль. Это была его единственная тактика защиты. Большую часть своей жизни Риск прожил в семье, которая всегда относилась к нему как к чужаку и груше для битья. Он научился любить, лишь когда мы начали встречаться. Его биологическая мать умерла от передозировки наркотиков, когда ему было четыре, кто его отец, никто не знал. Настоящей семьи он не имел, пока я, Мэй и Хэйс не подружились с ним.
— Пожалуйста, — молила я. — Не сердись.
— Не сердись? Мы встречаемся три года, а знаем друг друга почти всю жизнь. Фрэнки, я считал, что мы сильнее этого. Думал, все, что мы собирались сделать в жизни, сделаем вместе. Не это ли мы обещали друг другу?
Так и было. Когда мы начали встречаться в пятнадцать лет, то поклялись, что всегда все будем делать вместе. Так чтобы другой не остался в стороне.
— Мне жаль, — мой голос надломился. — Хотела бы, чтобы все было по-другому, Но все так как оно есть. У мамы болезнь Альцгеймера, Риск. Ей не станет лучше, только хуже. Я должна заботиться о ней. Должна.
— Я могу заботиться о вас обоих. — Он потянулся ко мне и обхватил мои руки. — Просто пойдем со мной. Когда я заработаю денег, заплачу лучшим врачам, чтобы они помогли ей.
