— Правильно. Уходи, Женевьева.

Дверь таверны скрипнула, когда из нее вышли несколько представителей волчьей стаи. Он узнал коротышку по имени Кэндис.

— Ты еще пожалеешь, что связался со мной, — процедила сквозь зубы Женевьева и разразилась громкими рыданиями.

Оборотни остановились посмотреть.

— Я хочу вернуть своего ребенка, — Женевьева схватила его за руку и потянула к себе.

— Прекрати. — Он оттолкнул ее. — Ты знаешь, что ты…

— Как ты мог украсть у меня моего детеныша? — Ее голос дрогнул, когда она попятилась от него. — Ты — зло. Чудовище. — Рыдая так, словно у нее разрывалось сердце, она, пошатываясь, добралась до своей машины и села в нее.

— Ты чудовище, — процедил он сквозь зубы. Надо было выкрикнуть эти слова, подумал он, увидев, как ошеломленная группа оборотней смотрела, как она уезжает.

О, черт. Это было слишком знакомо.

Колд — Крик, Территория Северных Каскадов — полнолуние Белтейна.

В субботу, когда Райдер вел внедорожник по дороге к таверне «Дикая охота», он взглянул на Эмму. Из — за проблем на стройке, он задержался на несколько часов. Но он был рад этой работе. Радовался, что ему не приходится иметь дело ни с чем эмоциональным.

Но он и так достаточно задержался. В пятницу утром он рассказал Бену о присутствии Женевьевы в городе, и сородич охранял Минетту.

Эмме тоже нужно было знать.

Как и всякий раз, когда он думал о матери Минетты, в нем снова поднимался гнев. Она приехала в город не из — за материнской заботы. Нет, Женевьева надеялась на бесплатную поездку. Еще тогда, видя состояние ее дома, он понял, что дела у нее шли неважно. Возможно, поскольку она уже переспала почти со всеми мужчинами на Территории Дешута, у нее возникли проблемы с поиском самца, который поддержал бы ее.

Жаль, что она смогла найти его. Но кахиры были довольно хорошо известны. Отследить местонахождение Бена не составило труда. Несомненно, теперь она обнаружила, что дела у кахира идут хорошо. Со своим непоколебимым эго она никогда не осознавала, насколько сильно Бен презирал ее пять лет назад. Она полагала, что если заигрывать с ним, он позволит ей делать все, что она захочет. Хуже того, Женевьева могла избавиться от мужчины, но в ее сознании он все еще принадлежал ей. И он не мог строить отношения с другой женщиной.

В четверг она видела, как Райдер и Бен целовали Эмму.

Нехорошо. Совсем нехорошо, потому что Женевьева могла быть опасной. Ее приступы ревности были настолько неприятными, что Райдер перестал спариваться с другими женщинами на Собраниях, потому что любая женщина, с которой он спаривался в полнолуние, страдала от ее ядовитой злобы. Некоторых она довела до слез.

Когда он сказал ей, что уходит от нее — и не убит горем из — за этого, — она разрушила его репутацию в Фаруэе. Выставила все так, будто он был жестоким лжецом.

Никто не встал на его защиту. Сам виноват, что не пытался стать частью города. Впервые приехав, он присоединился к строительной бригаде и уволился через неделю, слишком огорченный расставанием с Беном, чтобы продолжать. Вместо этого он создал бизнес на собственных изделиях ручной работы, планируя позволить местным магазинам продавать их. Только когда его одержимость Женевьевой умерла, он решил продавать на ярмарках ремесел. Поэтому, когда люди в городе поверили Женевьеве и стали вести себя так, словно он какой — то дикарь, он просто переехал на другую территорию.

Их мнение о нем не имело значения.

Но он заботился о Колд — Крике, черт возьми. Мечтал о городе, где будет жить его детеныш. Где будет жить он сам.

Через секунду он понял, что Эмма изучает его.

— Что случилось? — спросила она.

Удивительная. Он всегда гордился своей непроницаемостью.

— Ты хорошо меня читаешь, маленький бард.

— Это нетрудно, когда ты выглядишь как боггарт, наступающий на кучу благословенной соли.

Боггарт?

— Оу. — Отвратительные маленькие гоблины были не только злобными, но и уродливыми. Он попытался придать своему лицу более приятное выражение.

— Ты все еще сердишься, — мягко заметила она. — Что — то случилось?

— Да. Кое — что, о чем тебе нужно знать. — Он заехал на парковку, заглушил двигатель и повернулся к ней лицом. — Мать Минетты была в таверне в четверг.

— Ох. — Эмма склонила голову набок. — Звучит довольно мерзко, и, полагаю, неудобно встретить здесь бывшую любовницу, но разве Минетта не хотела бы ее видеть?

Что он ей рассказывал? Ах. Он говорил, что Женевьева была манипулятором и лгуньей, и что она считает Минетту неудобной. Он не дал медвежонку достаточно информации.

— Она не была хорошей матерью. Вот почему Минетта боится людей.

Глаза Эммы потемнели.

— Она била детеныша?

— Да.

— И ты ей позволил?

— Я даже не знал о существовании Минетты, пока не собрался в Колд — Крик. — Райдер слегка улыбнулся. — А когда я увидел синяки, то забрал своего детеныша и ушел. Женевьева была… рассержена.

— Ох. — Эмма прикусила губу. — Это нехорошо.

Это еще мягко сказано. Самцы обычно растят детенышей в одиночку, только если их спутница жизни умирает. Дети, зачатые на Собраниях, редко даже знали, кто их отец. Если бы Минетта не была похожа на Райдера, он бы не узнал, что он ее отец.

— Да, нехорошо. Так что, если Женевьева появится, пожалуйста, держи ее подальше от Минетты.

— Поняла. — Ее челюсть решительно выпятилась. — Она и близко не подойдет к Минетте.

Он мог доверить ей охрану детеныша. Это знание было ободряющим — и смиряющим.

— Спасибо.

Ее улыбка была теплой, когда она отстегнула ремень безопасности и открыла дверь.

— Держись, бард. — Он наклонился вперед и положил руку на ее затылок. Ее шелковистые волосы скользнули сквозь его пальцы.

Ее глаза расширились, когда он коснулся ее губ своими, и, соблазненный ее ароматом, углубил поцелуй. Ее рот раскрылся под его губами, и он нежно поддразнил ее, заставляя ответить, чувствуя, как тает ее сопротивление.

Но когда он попытался придвинуться ближе, ремень безопасности остановил его. Придя в себя — какая жалость! — он усмехнулся и поднял голову, чтобы заглянуть в очаровательные карие глаза.

Она уставилась на него, явно ошеломленная, и он легонько поцеловал ее. Черт возьми, она была милой. То, как она реагировала на него, заставило его проявить больше самообладания, чем ему требовалось в течение многих лет.

— Я бы обвинил предстоящее Собрание в том, что оно разожгло мои гормоны, но, медвежонок, даже если бы было темнолуние, я все равно поцеловал бы тебя.

Ее ответом было легкое волнение.

— Ох. — Она покачала головой, словно пытаясь прийти в себя, и осторожно посмотрела на него. Возможно, он и волновался, но от открытой двери до него донесся ее запах.

Заинтересованный.

Достаточно хорошо.

— Сегодня на Собрании мы с Беном найдем тебя. — Заполучим тебя. От уверенности в его голосе лицо Эммы залилось румянцем самого красивого персикового оттенка.

— Хм… верно. — Она прикусила нижнюю губу. Когда в ее запахе появились нотки беспокойства и страха, его сердце чуть не разбилось.

— Эмма. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Мы будем осторожны с тобой. Если тебе что — то не понравится, просто скажи «нет». Даже если ты решишь, что мы тебе не нужны.

— Просто сказать «нет»? — Эмма удивленно уставилась на Райдера. — Я могу от чего — то отказаться? На Собрании?

Его озадаченный взгляд был… обнадеживающим.

— Конечно. Или в любое другое время. Предполагается, что спаривание доставляет удовольствие всем участникам — иначе какой в этом смысл? — Его брови сошлись на переносице. — На скольких Собраниях ты побывала?

Не в силах больше отвечать на вопросы, она притворилась, что не расслышала вопроса, закрыла дверь и поспешила в таверну.

Вместо того, чтобы надавить на нее, он завел внедорожник и уехал, быстро помахав рукой.