«Любви начало было летом…» Любви начало было летом, Конец – осенним сентябрем. Ты подошла ко мне с приветом В наряде девичьи простом. Вручила красное яичко Как символ крови и любви: Не торопись на север, птичка, Весну на юге обожди! Синеют дымно перелески, Настороженны и немы, За узорочьем занавески Не видно тающей зимы. Но сердце чует: есть туманы, Движенье смутное лесов, Неотвратимые обманы Лилово-сизых вечеров. О, не лети в туманы пташкой! Года уйдут в седую мглу — Ты будешь нищею монашкой Стоять на паперти в углу. И, может быть, пройду я мимо, Такой же нищий и худой… О, дай мне крылья херувима Лететь незримо за тобой! Не обойти тебя приветом, И не раскаяться потом… Любви начало было летом, Конец – осенним сентябрем. 1908 Матрос
Грохочет Балтийское море, И, пенясь в расщелинах скал, Как лев, разъярившийся в ссоре, Рычит набегающий вал. Со стоном другой, подоспевший, О каменный бьется уступ, И лижет в камнях посиневший, Холодный, безжизненный труп. Недвижно лицо молодое, Недвижен гранитный утес… Замучен за дело святое Безжалостно юный матрос. Не в грозном бою с супостатом, Не в чуждой, далекой земле — Убит он своим же собратом, Казнен на родном корабле. Погиб он в борьбе за свободу, За правду святую и честь… Снесите же, волны, народу, Отчизне последнюю весть. Снесите родной деревушке Посмертный, рыдающий стон И матери, бедной старушке, От павшего сына – поклон! Рыдает холодное море, Молчит неприветная даль, Темна, как народное горе, Как русская злая печаль. Плывет полумесяц багровый И кровью в пучине дрожит… О, где же тот мститель суровый, Который за кровь отомстит? 1918 «Мне сказали, что ты умерла…» Мне сказали, что ты умерла Заодно с золотым листопадом И теперь, лучезарно светла, Правишь горным, неведомым градом. Я нездешним забыться готов, Ты всегда баснословной казалась И багрянцем осенних листов Не однажды со мной любовалась. Говорят, что не стало тебя, Но любви иссякаемы ль струи: Разве зори – не ласка твоя, И лучи – не твои поцелуи? 1913 «Мой край, мое поморье…» Мой край, мое поморье, Где песни в глубине! Твои лядины, взгорья Дозорены Егорьем На лебеде-коне! Твоя судьба – гагара С Кащеевым яйцом, С лучиною стожары, И повитухи-хмары Склонились над гнездом. Ты посвети лучиной, Синебородый дед! Гнездо шумит осиной, Ямщицкою кручиной С метелицей вослед. За вьюжною кибиткой Гагар нескор полет… Тебе бы сад с калиткой Да опашень враскидку У лебединых вод. Боярышней собольей Привиделся ты мне, Но в сорок лет до боли Глядеть в глаза сокольи Зазорно в тишине. Приснился ты белицей — По бровь холстинный плат, Но Алконостом-птицей Иль вещею зегзицей Не кануть в струнный лад. Остались только взгорья, Ковыль да синь-туман, Меж тем как редкоборьем Над лебедем-Егорьем Орлит аэроплан. 1927 «На припеке цветик алый…» На припеке цветик алый Обезлиствел и поблек — Свет-детина разудалый От зазнобушки далек. Он взвился бы буйной птицей Цепи-вороги крепки, Из темницы до светлицы Перевалы далеки. Призапала к милой стежка, Буреломом залегла. За окованным окошком — Колокольная игла. Все дозоры да запоры, Каземат – глухой капкан… Где вы, косы – темны боры, Заряница – сарафан? В белоструганой светелке Кто призарился на вас, На фату хрущата шелка, На узорный канифас? Заручился кто от любы Скатным клятвенным кольцом: Волос – зарь, малина – губы, В цвет черемухи лицом?.. Захолонула утроба, Кровь, как цепи, тяжела… Помяни, душа-зазноба, Друга – сизого орла! Без ножа ему неволя Кольца срезала кудрей, Чтоб раздольней стало поле, Песня-вихорь удалей. Чтоб напева ветровова Не забыл крещеный край… Не шуми ты, мать-дуброва, Думу думать не мешай! 1913 |
