«В душном городе нищ я и жалок…» В душном городе нищ я и жалок, И тоску одолеть мне невмочь… Снятся пляски и песни русалок В колдовскую Купальскую ночь… – Сам не свой я! Мерещится, снится, Как аукает Леший в бору, И огнится, взлетая, Жар-птица, И разбойничий клад на яру… Жутко мне… Захирею я скоро… Не заглянет сюда Лесовик… – Убежать бы к родному простору, На зазывный русалочий крик! 1916, 1918 Волге Тускнеет твой венец алмазный, Не зыкнет с посвистом жених… Все больше пятен нефти грязной — Плевки Горынычей стальных… Глядишь, старея и дряхлея, Как пароходы с ревом прут, И голубую телогрею Чернит без устали мазут… А жениха все нет в дозоре… Роняет известь едкий прах… Плывешь ты с жалобою к морю, Но и оно – в плевках, в гудках… Гадание Месяц скатною жемчужиной Засветился над горой. – Выйди, званый, выйди, суженый! Правду, зеркальце, открой! Крестик снят… Одна я в горнице, Ставлю свечи у зеркал… – Кто покажется затворнице: Стар иль молодец-удал?.. Вот и полночь… Жутко… Слышу я. Как хохочет, весела, Нечисть страшная под крышею, Пляс бесовский завела… Кто-то тянется и корчится. Метит лапою обнять… – Убежала бы, да хочется О заветном разузнать… Месяц скатною жемчужиной Льет узорные лучи. – Выйди, званый, выйди, суженый! Сердце, сердце, не стучи! Глаза Посмотришь бегло – будто бы как все… Посмотришь глубже – засосало в омут! Глаза, глаза!.. И льнешь лучом к росе, И давит, жжет квадрат холодных комнат. И кто ж тебе придется по душе? Калик немало пустишь ты по свету!.. Тону, тону в глазах, как в Иртыше Тонул Ермак… И нет спасенья, нету… 17 ноября 1920 г. «Говорил ты мне, что мало у меня удалых строк…» Говорил ты мне, что мало у меня удалых строк: Удаль в городе пропала, – замотался паренек… А как девица-царевна, светом ласковых очей, Душу вывела из плена – стали песни позвончей. А как только домекнулся: кинуть город мне пора, — Всколыхнулся, обернулся в удалого гусляра! 1909–1910 гг. Грозовое В гулкие гулы, Уткою Солнце нырнуло, Скрылось пугливо… Громами вольными Мерится высь! Громовые грохоты! Удалые хохоты! Грозовая вольница Громыхает, гонится! Молнии жуткие С красной расшивы Красными кольями В берег впились! «День – мордвин, от сусла разомлелый…» День – мордвин, от сусла разомлелый, — Снял онучи, зашагал в лесок. Баловался земляникой спелой, Горячо глотал березный сок. Побежал на визги человечьи К плесу – бабы бултыхались вплавь. Задышал вдруг огненною печью, Увидавши медовую явь… Проглядел, как тихо ночь подкралась, Наложила ептимью: «Казнись!» Бил поклоны, а душа металась К телу бабью, на сверкучий визг… 16 ноября 1920 «Дышат пьяно лиловые выси…» Дышат пьяно лиловые выси, Как всегда, беспечальны… Месяц четок, как был при Чингисе, Весь хрустальный. Громкий выкрик призывно-покорный С высоты минарета. Звон дутара тягуче-минорный Где-то… 1919, 1924 «Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый…» Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый, А в небе бирюза и мысли бирюзовы… Чайханщик Ахмеджан с усердною молитвою Сидит на коврике и бьет поклоны снова… Проходит девушка… Из-под чимбета глянули Глаза лукавые, без робости и страха. Вот скрылась за углом… Прощай, прощай!.. Ну, стану ли Роптать на жизнь, на мудрого Аллаха?.. Смущен мой Ахмеджан, знать, то же за молитвою Увидел старый плут… Не прочь пожить он снова!.. …Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый, А в небе бирюза и мысли бирюзовы… Портрет мой Орясина солидная! Детина! Русоволос, скуласт, медведя тяжелей… Великоросс – что между строчек: финна, Славян, монголов помесь. В песнях – соловей… Боюсь чертей, возню их ухо слышит, Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит. |
