– Он в ответе за свой род, глупый ты мальчишка, – шипит отец. – И сделает всё, чтобы он не прервался. Или, думаешь, мы тут в игры играем?

– Ты сам продал за него Стасю, так что давай без двойных стандартов.

– Ребёнок от волчицы, пусть даже дочери главы, и от подлинной княгини – две кардинальные разницы. – Он отходит и отворачивается, закладывая руки за спину. – Бенеш удавится за такую возможность и никакое перемирие его не остановит.

Перемирие, может, и нет, а вот Оля очень даже.

– Ты поручишься, что это не она убила твоих братьев? – Отец резко разворачивается, сверля Марека взглядом. – Что она не вступила в сговор с Бенешем, чтобы ослабить нас, втереться к тебе в доверие и, встав на место Главы, уничтожить все кланы.

– Поручусь, – выпрямившись, Марек сверлит отца взглядом. – Своей жизнью, если хочешь.

И, недолго думая, собирается доказать слова делом, но…

– Щ-щенок! – Злой отец перехватывает руку за мгновение до того, как Марек подтверждает слова собственной кровью. – Что в этой девке такого, что ты бросаешься смертельными клятвами? У меня что, так много сыновей, чтобы ими разбрасываться из-за…

– Ещё раз назовёшь её так, и на одного Главу станет меньше.

Дёрнуть рукой освобождаясь. Отвернуться, пряча отчаяние, которое вернулось, стоило вспомнить клетку из сидерита и наполненные кровью ладони.* Она могла умереть там, самоотверженная девчонка, возомнившая себя спасительницей всего и всех. Но осталась в живых, и это для Марека стало самым большим и ценным подарком.

А теперь отец пытается убедить, что Оля изменила ему с вампирским князьком?

– Значит, так? – Отец зло прищуривается. – Тогда знай, что моя охрана видела Станислава Бенеша выходящим из вашей спальни сегодня около семи часов утра. Князь выглядел довольным жизнью и… несколько неаккуратным.

– Ты врёшь, – тряся головой.

Этого просто не может быть.

– Позвать дежурных? – усмехается отец. – Или хватит того, что она сама пустила его этой ночью?

– Во сколько… – голос срывается и приходится откашляться. – Во сколько это было?

– Около половины пятого утра.

А без десяти пять метку словно отсекло вместе с половиной его души.

И в теории такую связь, как у них, разорвать уже невозможно, но на практике… на практике у них с самого начала всё шло кувырком.

Марек закрывает глаза, чтобы открыть их уже светящимися истинно волчьей желтизной.

– Отпусти, – хрипло, – и я найду обоих.

Мне всегда казалось, что фильмы врут, когда герои шастают по тайным ходам замков и не собирают на геройские плащи даже захудалой паутинки. А выходит, что не врут – в этом проходе чисто так, словно здесь регулярно проводят генеральную уборку.

Не Стася же намывает лабиринт собственными принцесскиными ручками.

Прижавшись спиной к стене, я шаг за шагом пробираюсь всё дальше. Впереди не слышно ни шагов, ни речи, ни даже рычания. Весело фыркаю. А что, раз уж эти двое додумались до языка цветов, то и до разговоров в волчьей ипостаси недалеко.

Адреналин шкалит, кровь бурлит. И почему-то хочется князя в сопровождающие.

Проснувшаяся метка обжигает укором. Боже, так я с ней скоро разговаривать начну. Впрочем, метка ничем не хуже трупов с душами. И она может быть спокойна, князь мне нужен не в романтические спутники. Просто Бенеш позволял мне всё, что душе угодно, хоть и в его лживой компании. В отличие от Марека, который, если бы не обстоятельства, запер бы меня в камере рядом и держал, пока не найдёт всех правых и виноватых.

Я останавливаюсь, задумчиво наблюдая за игрой света на стене напротив.

Ладно, с князем я погорячилась. Потому что будь здесь Мар, о Бенеше даже не вспомнилось бы. И о Стасе не вспомнилось. И на Чеха наплевалось бы. И…

Тряхнув головой, я останавливаю себя на моменте, где Мар всем своим жарким телом прижимает меня к этой стене. Весело фыркаю. И подозреваю, что в обещанном отпуске мы всё время будем вне зоны доступа.

А взбудораженное сознание подбрасывает дров, предлагая дойти до знакомой темницы, но сегодня я верна трезвому разуму, а не голым эмоциям. Которые, кстати, весьма не против придушить одного наглого князя-отравителя. Не до смерти, слегка, но так, чтобы он прочувствовал всю степень моего восторга.

Хмыкнув, я аккуратно заворачиваю за угол и продолжаю путешествие. Развилок пока нет, так что и особого выбора пути тоже.

Вот только что делать, если я наткнусь на принцесску? Кулаками махать? Хотя, скорее, когтями, но и так и так толку мало. Даже против её одной, не говоря о подготовленном и явно натренированном Чехе.

Сделав ещё шаг, я замираю. Вдалеке слышатся голоса.

Но сердцебиение зашкаливает и кажется, что стоит шагнуть ещё, и они сразу найдут меня по громкому стуку сердца. И по шумному дыханию, и по запаху пота, что разом проступил на коже. И не то чтобы я трусиха, просто не готова подрабатывать самоубийцей в это конкретном случае.

Но даже мой слух с такого расстояния не воспринимает, о чём они там шушукаются, и, на свой страх и риск, я переступаю ближе. И всё равно неслышно, поэтому снимаю туфли, бесшумно ставлю их на пол и дальше иду уже босиком.

Песок сразу забивается между пальцами и стоит большого терпения не отряхивать ноги от прилипчивой заразы ежесекундно. Сцепив зубы, я очень медленно и аккуратно приближаюсь к источнику звука. И замираю, не дыша, едва начинаю понимать отдельные слова.

– … ко всем чертям, – слышится недовольный голос Чеха. Эту сволочь я запомнила раз и навсегда со всеми его презрительными переливами в голосе.

– Расслабься, Вик, – тягучим и соблазнительным тоном отзывается принцесска. – Всё будет как надо и даже лучше. Если эта гадалка и догадалась о нас, ей никто не поверит.

До меня доносится шорох одежды.

Да меня же вывернет, если они…

– А князю? – выдыхает Чех. – Он ведь везде таскается за этой психованной.

Это я-то психованная?

Очень хочется выйти и поделиться настоящим определением слова, но я продолжаю стоять и слушать.

– Князю плевать. – В её голосе чувствуется улыбка. – Ему нужен наследник, а не игры в следователя. Это только мой честный братец готов рвать на себе шерсть ради чести и справедливости.

Можно я придушу её за один только этот издевательский смех над Маром?

Да, наверное, нельзя так говорить, но я начинаю радоваться, что из всех Гавелов в живых останется только мой. Остальные все какие-то с прибабахом, включая самого старшего.

А Мар точно выживет. Если понадобится, я порву принцесску на много маленьких Стась, но не позволю дотянуться до моего волка.

Кто, в конце концов, кроме него будет кормить мою вампирскую сущность.

– Он в темницах, – мурлычет Чех, а меня начинает подташнивать. – Джерк не выпустит его, пока не уедет князь, чтобы не случилось дипломатических сложностей. А Бенеш не уедет, пока не получит Олю.

– Олю? – опасные рычащие нотки в голосе Стаси. – И ты запал на эту бледную упыриху?

Вот с-с-с… стерва. Если я бледная, то она конопатая.

– Она интересная, сошла бы для коллекции, – и снова какая-то возня, – но с тобой, моя госпожа, не сравниться никому.

И вот в этом месте я едва не выдаю себя громким издевательским смешком. Госпожа? Серьёзно? Им мало ролевых игр в ипостаси волков? Адреналинчика не хватает?

Боже, как бы забыть половину из их разговора?

– Значит, следующий Паша? – без малейших сожалений отзывается принцесска спустя несколько долгих секунд. – И конец игре?

– Что ты, она только начинается. По крайней мере, самая интересная её часть, – таинственно понижает голос Чех. – Твоего младшего и последнего брата выпьют прямо в спальне князя. С одной стороны, мы обострим их отношения с Джерком, с другой добьём Ольгу, смерти третьего сына Глава точно не простит. Он казнит её на месте, чем и заработает ненависть втюрившегося по уши Бенеша.