«Я умер», — говорит он мысленно, все еще жадно поглощая кровь. — «Я умер. Ты вернула меня обратно. Я сумасшедший?»

Я качаю головой.

«Нет. Ты — это ты».

«Я причиняю тебе боль?»

Я закрываю глаза.

«Нет. Ты больше не сможешь причинить мне боль, Солон. Чудовище ушло, но ты здесь. Я тоже».

«Что, если я не смогу остановиться?»

Я чувствую, как жизнь ускользает из меня.

«Ты найдешь способ», — шепчу я.

Затем все погружается во тьму.

***

Я просыпаюсь от того, что вода омывает мои ноги. На мгновение кажется, что мои воспоминания перематываются назад, что я возвращаюсь в прошлое, которое было не так давно, что я все еще застряла на глубине, вечно тону, вечно пребываю на дне океана в другом мире.

Но затем я медленно открываю глаза, уставившись на темно-серую гальку с замысловатыми бледными узорами на ней, как будто в слоях скрыты карты и послания. А за галькой — хрустящая белизна покрытого коркой льда снега, а за ней… кровь.

Так много крови. Она разбрызгана по галечному пляжу и белому снегу. Тут же я вспоминаю весь хаос, смерть и кровавую бойню и поднимаю голову, когда паника начинает мной овладевать, перехватывая дыхание.

— Ты в безопасности, Ленор.

Голос Солона раздается рядом, и я резко поворачиваю голову, видя его лежащим на спине рядом со мной. Его ноги наполовину в красном океане, который продолжает плескаться о берег.

— Солон, — кричу я, подтягиваясь к нему, мое тело оживает при звуке его голоса, его виде, его запахе.

— Лежи, — говорит он и отодвигается, не так быстро, как обычно, но, с другой стороны, он теперь новый вампир, и может потребоваться некоторое время, чтобы привыкнуть. Что касается меня, я будто двигаюсь сквозь патоку.

Он хватает меня за руку и кладет голову набок, глядя на меня своими прекрасными голубыми глазами.

— Мы оба немного слабы, — объясняет он. — После того, как я выпил твою кровь, ты сразу потеряла сознание. Начался прилив. Я пытался вытащить тебя из воды, насколько мог, но я… приспосабливаюсь.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.

Солон мягко улыбается мне. Боже, он прекрасен.

— В некотором смысле, как будто меня сбил грузовик. В другом смысле, как будто я только что заново родился.

Я с трудом сглатываю, мое горло словно наждачная бумага.

— Как думаешь, это сработало?

Он улыбается.

— Ну, я здесь, не так ли? — затем его улыбка увядает. — Меня не должно быть здесь, Ленор.

— Ты думал, что я позволю тебе умереть?

— Нет, — признается он. — Ты слишком упряма. Но… ты ведь не знала, что делаешь.

— Знала, — говорю я, защищаясь, приподнимаясь на локтях. — Мне сказали, что я не буду создавать диких вампиров. Я точно знала, что делала. Ты, блядь, умирал, Солон. Нет, ты был мертв. Ты правда думаешь, что я позволила бы этому случиться, не испробовав все, что могу?

— И кто тебе это сказал?

Я на мгновение прикусываю губу.

— Джеремайс.

— Значит, ты не была уверена, что это сработает, — говорит он со страдальческим выражением лица. — Джеремайс мог солгать.

При упоминании его имени я смотрю на безжизненное, обугленное, обезглавленное тело. Черт. Он мертв. Действительно мертв, потому что я убила его. Я убила своего собственного отца, каким бы злодеем он ни был.

— Лунный свет, — зовет Солон, придвигаясь ближе ко мне. — Я знаю, как сильно ты склонна цепляться за чувство вины, но, пожалуйста, не надо. Не сейчас.

— Если не сейчас, то когда? — беспомощно спрашиваю я.

Он мягко улыбается мне, затем отпускает мою руку и, оттолкнувшись, встает на ноги.

— Позже у нас будет много времени для самокопания. А сейчас нужно убираться отсюда. Здесь ничуть не безопаснее, чем было раньше.

— Несмотря на то, что наши отцы мертвы? — спрашиваю я. Солон наклоняется и поднимает меня на ноги, обнимая для поддержки, когда меня немного качает.

— Несмотря на, — подтверждает он. — Калейд все еще жив. И хотя я не думаю, что тот выскочит из-за угла и схватит нас, он пытался убить тебя.

— Технически он не знал, сможет ли убить меня.

— Значит, он хотел помучить тебя, — резко замечает Солон. — И за это он навсегда останется моим смертельным врагом. Если я когда-нибудь снова увижу его лицо, то плюну в него, оторву голову, а затем разорву все остальное на части, просто чтобы наверняка.

— Как со Скарде? — Я смотрю на останки выпотрошенного тела Скарде. От меня не ускользнуло, что мы двое только что убили их обоих, да еще и обезглавили.

— Да, — говорит он тихим голосом.

— Даже несмотря на то, что он теперь король вампиров? — спрашиваю я, прижимаясь к нему. Он как дерево, такой сильный и крепкий, мое тело мгновенно расслабляется в его объятиях.

— Посмотрим, как долго это продлится, — хрипло говорит Солон. — Вампиры следовали за Скарде, но они всегда искали выход. Вот почему так много людей появляются в «Темных глазах», чтобы раствориться в этой субкультуре, в свободе. Калейд может возглавить Хельсинки и некоторые другие города Европы, но это только потому, что он сын Скарде. Или, во всяком случае, был им. Я удивлюсь, если кто-то вообще захочет следовать за кем-то.

— Ты готов поспорить на это?

Он смотрит на меня сверху вниз и улыбается.

— Нет. Никогда, — затем Солон обнимает меня за талию, удерживая на весу, и мы начинаем идти по снегу мимо развалин. Каждый ужасный участок здесь, выглядит по-другому при свете, потому что именно свет меняется здесь. Наступает день. Красное закатное небо становится все более бледным, голубым, и когда я смотрю позади нас на океан, в нем тоже появляются оттенки индиго, смешивающиеся с красным. Какая бы власть ни была у Темного над этим местом, оно теряет свою силу. С уходом Скарде, возможно, этот мир вернется к своей естественной форме.

«Или вообще исчезнет», — думаю я про себя.

Я поднимаю взгляд на Солона.

— Возможно, нам следует ускорить темп.

— И я об этом подумал.

Я истощена, отдав так много своей крови, а Солон истощен потому что родился заново, но каким-то образом, мы начинаем быстро двигаться по снежным равнинам, направляясь вдоль красного ручья, который постепенно становится прозрачным, а снег тает под нашими ногами.

— Возможно, у нас не так много времени, — говорит Солон. — Я могу понести тебя, если хочешь.

Я качаю головой.

— Я чувствую себя сильнее с каждым шагом.

— Да. И упрямее, — произносит он.

Это только подстегивает меня идти быстрее.

В конце концов, мы добираемся до утесов, где когда-то с обрыва срывался багровый водопад, но теперь вода прозрачная и еле-еле течет. Этот ручей берет начало из кровавого озера, значит, вода в озере тоже убывает.

Нужно скорее уходить.

— Черт, — ругаюсь я, и мы вдвоем карабкаемся вверх по склону, пока не оказываемся на утесе. Здесь, наверху, снег полностью сошел, под нашими ногами виднеется мох, камни и лишайники. Мы бежим вдоль слабого русла ручья, следуя по нему к озеру, надеясь вопреки всякой надежде, что еще не слишком поздно. В своем мире я готова застрять где-угодно, главное, чтобы Солон был рядом, но нельзя ручаться за другие миры.

Наконец, мы добираемся до озера. Вода больше не красная, и оно скорее выглядит как маленький бассейн. Насколько известно, это единственный выход.

— Готова? — спрашивает Солон, хватая меня за руку и крепко держа.

— Готова, — отвечаю я.

Вместе заходим в озеро, но вода практически отступает, как будто убегает от нас. Однако мы быстры и начинаем бежать в воде, пока не оказываемся по грудь. Затем, бросив быстрый взгляд друг на друга, делаем глубокий (хотя и необязательный) вдох и ныряем под воду.

На этот раз плыть вниз гораздо легче. Помогает и то, что сейчас за меня не цепляется лапландская ведьма, а также тот факт, что вода теперь просто вода, прозрачная, текучая и в ней легко передвигаться, а не кровавый, вонючий сгусток.