Калейд кричит, желая броситься к Скарде, но не может, он застыл на месте, его вытянутая рука отчаянно пытается дотянуться до сестры.

И теперь я понимаю почему.

Скарде вдавливает свои длинные костлявые пальцы в глазницы Натальи до тех пор, пока ее глазные яблоки не выпадают, как красные виноградины, повиснув на ниточке мышц. Она визжит от ужаса, я кричу, Калейд тоже, но Скарде не останавливается, погружает свои пальцы все глубже, пока не достигает глубин ее черепа.

И, будучи вампиром, она не умирает.

Она все еще кричит, корчась в агонии, бесконечные вопли наполняют мой мозг, и я понимаю, что больше никогда не засну, без воспоминаний об этих криках.

Скарде продолжает, пока его пальцы не ломают всю кость, он хватается руками за середину ее лица, прямо так люди пытаются съесть омара, сначала приходится разламывать панцирь, прежде чем добраться до мяса.

Он улыбается мне, а затем начинает раздирать ей лицо.

Наталья кричит и вопит до тех пор, пока ее лицо не разрывается посередине, нос, рот, подбородок — все раскалывается надвое.

Затем крики прекращаются, но ее отец не останавливается.

Он продолжает раздирать ее на части, пока кишки, мышцы, вены и кости не растягиваются, как ириски, пока все ее тело полностью не разрывается на две части. А затем превращается в два отвратительных комка на полу.

Он смотрит на меня, затем на Калейда.

— Теперь ты знаешь, что я делаю, когда узнаю, что мне лгут близкие люди. Ты подтверждаешь все заявления, которые делал ранее, Калейд?

Лицо Калейда бледнее, чем я когда-либо видела, его глаза полны слез, тело слегка дрожит от нахлынувшего ужаса.

— Да, — удается ему произнести, его слова доносятся шепотом.

Скарде мгновение наблюдает за ним, затем, удовлетворившись, снова поворачивается ко мне, и его лицо становится таким же красивым, каким было раньше, с искрящимися голубыми глазами и великолепной линией подбородка.

— И ты, Ленор. Что ж, своих намерений не скроешь. Ты хочешь моей смерти. Я тебя не виню. И увиденное не помогает, да? Говорят, есть только три способа убить вампира. Но знаешь ли ты, что я могу делать с ними все, что захочу? Назови это преимуществом рождения от Темного. Да и какая разница, в конце концов. Никто не говорил, что моя невеста согласится. Было лишь сказано, что она будет вампиром с силой ведьмы и с черной магией, текущей в ее венах. Никогда не говорили, что ты полюбишь меня. Не говорили, что ты подчинишься. Ох, суженная моя, но я знаю несколько способов заставить тебя подчиниться.

Затем его внимание переключается на Калейда.

— Приведи ее в порядок. Не хочу, чтобы от нее исходил запах другого мира. Затем надень ей корону, отведи в камеру. Я спущусь, когда буду готов.

Он поворачивается, переступая через свою мертвую, изуродованную дочь, словно она куча собачьего дерьма, и исчезает в темноте.

Ленор

— Прости, Ленор, — произносит Калейд, ведя меня вниз по узкой каменной лестнице, которая, кажется, спускается в недра ада.

Калейд может извиняться сколько ему угодно. Но дело в том, что он привел меня сюда, это говорит само по себе. Не то чтобы я сейчас имею право жаловаться. К тому же все еще потрясена тем фактом, что Наталью буквально разорвали пополам прямо у нас на глазах. Во всяком случае, надо выразить сожаление Калейду за ужасную и травмирующую потерю его сестры.

Но я не в настроении. Не могу положиться на Калейда сейчас. И тогда не могла. Но теперь я понимаю, что, если бы Скарде захотелось перевоплотиться в отвратительного монстра, которым он и является, если бы ему захотелось разорвать своего сына напополам, он бы смог. И мог бы сделать то же самое со мной. Я стану его невестой? Ну и что? Что произойдет со мной, когда тот узнает, что я не буду сотрудничать? Скарде же не сможет заставить меня… да?

Выкидываю мысли из головы. Это ни к чему не приведет. Сдержанность — это все, на что я могу опереться.

Калейд ведет меня по темному коридору. В воздухе пахнет сыростью и гнилью. Потом мы входим в комнату с большой ванной на когтистых ножках. Вода поступает из трубы, подвешенной наверху.

— Раздевайся, — говорит он мне, вталкивая в комнату.

Я спотыкаюсь о неровные камни, вовремя удерживаясь от падения, затем резко разворачиваюсь, протягивая руки, готовая драться, если он подойдет еще ближе.

— Я не собираюсь заставлять тебя, — произносит Калейд, и его взгляд становится жестким. — Но он хочет, чтобы ты была чистой, так что снимай свою чертову окровавленную одежду и залезай в ванну.

— Я не буду раздеваться перед тобой, — говорю ему.

Мгновение он ошеломленно смотрит на меня.

— Ох. Вот оно как? Значит, заниматься сексом перед совершенно незнакомым человеком — с радостью, а раздеваться перед своим шурином, когда от этого зависит твоя жизнь, так сразу святая?

У меня отвисает челюсть.

— Ты видел, как мы занимались сексом?

— Ты была в Красном мире, — шипит он на меня. — Каждая комната просматривается. Вы с Солоном пили кровь Матиаса, а потом трахались у него на глазах. Не делай вид, что шокирована. А теперь снимай свою гребаную одежду, или мы оба покойники.

Не могу поверить, что это происходит. Не знаю, какого хрена ожидала, но точно не этого. Думала, Солон будет рядом со мной, сделает так, чтобы я никогда не оказалась в подобном положении.

— Да, но я не твой рыцарь в сияющих доспехах, — говорит Калейд, читая мои мысли. — Я забочусь только о себе. Но иногда делаю исключение для семьи. И если ты с Солоном, значит — и со мной. Так что залезай в ванну и приведи себя в порядок. Я буду за дверью.

Затем он поворачивается и выходит, закрывая за собой дверь. Не запирает, но не сомневаюсь, что стоит прямо там, на страже. Я чувствую его запах: мха, сосны и аниса. Запахи, которые навсегда запятнаны для меня.

Закрываю лицо руками и пытаюсь собраться с нервами. Все, что сейчас произошло, настолько шокирует, что я боюсь потерять самообладание. Хочу просто забиться в темный угол и покачаться там какое-то время.

Но, конечно, это только начало. Скарде сказал, что Калейд должен надеть на меня корону, а затем посадить в камеру. Ни то, ни другое не звучит хорошо. Скорее, чертовски устрашающе. Конечно, это не так страшно, как быть разорванной надвое, но все же. Между пытками и смертью большая разница.

Я вздыхаю и поворачиваю ручку под низким потолком, вода вытекает и падает в ванну. Поскольку мы вампиры, не имеет значения, горячая вода или холодная, нам все равно, но эта вода чуть теплая. Затем я начинаю снимать с себя одежду, ботинки, носки, узкие джинсы и майку, которые полностью покрыты кровью из озера.

Залезаю в ванну обнаженной и наблюдаю, как кровь стекает с моей кожи. Мыла нет, но это не удивляет. Хоть Скарде и одет как постоялец хорошо оплачиваемого отеля, я не надеялась, что у него здесь будут маленькие завернутые кусочки провансальского мыла.

Не знаю, как сколько сижу в ванне, уставившись на каменные стены и задаваясь вопросом, как долго они стоят, где именно я нахожусь, из какого камня они сделаны. Вернусь ли я когда-нибудь. Все ли в порядке с Солоном. Есть ли хоть один способ выбраться живой. У меня такое чувство, что смерть Натальи не входила в планы Калейда, что она была важна ему, каким бы черствым он ни казался. И теперь, когда ее нет, как это отразится на нас? Остались только он и я. Сможем ли мы объединить силы, чтобы что-нибудь сделать со Скарде? Я только что увидела незначительное проявление его могущества. Ни у кого из нас нет шансов, независимо от того, как мы объединим наши ресурсы. Нас лишь двое. Принц вампиров и полукровка.

«Ты всегда можешь обратиться к Джеремайсу», — говорю сама себе. — «Если он умеет путешествовать, как лапландские ведьмы, то может появиться здесь. Он может помочь тебе».

Конечно, я знаю, что за помощь будет назначена цена. За магию приходится платить. В первый раз, когда Джеремайс помог, то пытался расположить меня к себе. Он пытался произвести впечатление. Во второй раз я обратилась к нему, и все прошло не так гладко. В ту минуту, когда я сказала, что не хочу потакать темной стороне, тот потерял ко мне интерес.