Затем он на мгновение отстраняется, прежде чем снова войти, и я задыхаюсь, а он погружается в мучительном ритме, входя все глубже и глубже, как будто хочет втопить меня в матрас. Провожу ногтями по его спине, настолько сильно, чтобы выступила кровь, ощущая его напряженные, мощные мышцы. Он во мне так глубоко, что кажется, мы будем соединены навсегда, и все же этого недостаточно. Мне нужно больше, намного больше. Тело, сердце и душа.

— Это все твое, — хрипит он, прижимаясь ртом к моей груди, покусывая сосок, отчего у меня перехватывает дыхание. — У тебя весь я. Навсегда.

Солон снова целует, с кровью на губах, затем обхватывает меня за ноги локтями. И я восхищаюсь тем, как выглядят его напряженные плечи, вены выступают на мускулистых руках. Он начинает трахать меня еще сильнее. Его лицо искажается от усилия, рот открыт, дыхание прерывистое.

Я протягиваю руку между нашими извивающимися телами, пытаясь приласкать саму себя, но Солон издает протестующий рык. Прежде чем успеваю пошевелиться, он выходит из меня и, подхватив за талию, переворачивает так, что оказываюсь на четвереньках лицом к Матиасу, а Солон теперь стоит у меня за спиной, притягивая мою задницу к себе.

Матиас все еще на полу, теперь его член торчит наружу. И он поглаживает себя, остекленевшими глазами наблюдая, как мы трахаемся. У меня мелькает смутная мысль, что, возможно, это как-то неправильно и выходит далеко за рамки того, к чему я привыкла, даже с кем-то вроде Солона, но эта мысль надолго не остается. По правде говоря, мне нравится, что парень наблюдает за нами. И поскольку мы только что питались от него, его кровь циркулирует в нас самих, создается ощущение, что мы уже знаем друг друга на очень личном уровне.

— Можешь смотреть на него сколько хочешь, — хрипло говорит Солон, сжимает меня за бока, прижимая член ко тому месту, где я до ужаса скользкая и насквозь мокрая. — Но не забывай, кто тебя трахает.

С этими рычащими словами он снова входит в меня, и я издаю искаженный крик, который превращается в стон, когда тот наполняет меня, лишая меня чувств.

— Тебе нравится, да? — шепчет он, резко протягивает руку вперед и сильно хватает за горло, поднимая меня с кровати, так что моя спина выгибается дугой, и я спускаюсь на колени. — Нравится, как глубоко я внутри тебя. Как мой член претендует на каждый сантиметр твоего тела.

Его хватка на горле усиливается, и он еще сильнее запрокидывает мою голову назад, так что его рот оказывается у моего уха, его член проникает под таким углом еще глубже, задевая все ноющие нервы внутри.

— Ты принадлежишь мне, Ленор. Каждый сантиметр твоей маленькой тугой киски принадлежит мне, и так будет всегда. Ни ему, никому другому. — Солон выходит и толкается так сильно, что я ругаюсь, но звуки застревают у меня в горле, он сдавливает трахею, мои груди вздымаются, когда тот набирает темп.

— Скажи, что я твой, лунный свет, — хрипит Солон сквозь низкий стон. Его горячее дыхание касается моего уха, когда он входит и выходит из меня, его бедра мощные и безжалостные, шлепают меня по заднице. — Скажи, что ты принадлежишь мне.

— Я принадлежу тебе, — пытаюсь сказать, но он душит меня так сильно, что я даже не могу говорить. Думаю, мне это и не нужно. Он сам знает.

В ответ Солон издает глубокий рокочущий стон и опускает руку мне на живот, пальцами скользя по моему клитору.

— Черт возьми! — Его хватка ослабевает настолько, что я могу закричать, а затем он трахает меня еще сильнее, и у меня нет выбора, кроме как поддаться. Я наблюдаю, как Матиас начинает сильнее дрочить, приоткрыв рот, а затем кончает, его сперма вылетает горячей дугой, запах наполняет комнату.

Я кончаю секундой позже, так сильно, что, кажется, у меня сейчас случится сердечный приступ. Оргазм пронзает, пальцы Солона скользят по сладкому местечку, а член наполняет каждую чувствительную впадинку внутри меня, Матиас продолжает кончать, наблюдая, как мы трахаемся, словно дикие животные. Такие мы и есть.

— Иисусе, боже мой! — кричу я, волны бьют снова и снова, а Солон продолжает свой мучительный темп. Не могу перестать кончать, я просто мешанина из криков, сдавленных слов освобождения и бесконечных стонов. Мое тело сотрясает, трепещет, кожа горячая, я чувствую себя бескостной.

— Ленор, — хрипло шепчет Солон мне в шею. — О черт. Я кончаю, — голос затихает, у него перехватывает дыхание.

Затем он кусает меня.

Я так и думала.

И даже надеялась.

Его клыки прокалывают кожу на задней стороне моей шеи, посылая еще одну волну удовольствия по моему и без того измученному телу, а затем он высасывает кровь и кончает. Громко стонет мне в кожу, пьет, так, что я чувствую вибрацию в глубине костей, затем он входит в меня, горячий и твердый, заполняя каждый сантиметр.

Его бедра сильно двигаются, раз, потом другой, воздух покидает мои легкие, а затем он тяжело дышит носом, продолжая пить, и я попадаю в другое состояние. Состояние чистого блаженства, чистого секса, чистой любви. Прямо сейчас я за пределами всех миров.

Наконец, он вынимает зубы из моей шеи, затем нежно целует ранку, его губы скользят к моей челюсти, он отпускает мое горло и хватает меня за подбородок, оттягивая мою голову в сторону. Целует меня в губы сбоку, влажно, искренне и беспорядочно.

Мой.

Требуется мгновение осознать, что произошло. У нас был секс. Эмоциональный, сдерживаемый, запоздалый, дикий секс на глазах у незнакомца. В Красном мире.

Но более того, мы занимались сексом… и чудовище не показалось. Я знаю, что в следующий раз мне может не повезти, но в этот раз… у нас получилось.

— Думаю, мы избежали пули, — низким голосом говорит Солон, рукой скользит вниз по моей груди, по талии, пока не выходит из меня, оставляя с чувством пустоты, и мое тело уже хочет, чтобы он вернулся внутрь.

Я почти падаю на кровать, но Солон обхватывает меня руками, осторожно опуская, поворачивая так, чтобы я оказалась на спине.

Он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах удовлетворение, в уголках губ собрались морщинки, рот приподнят в небольшой довольной улыбке.

— Я ни о чем не жалею.

— И не стоит, — говорю ему. — Я не могу быть без тебя. Лучше буду рисковать и использовать все свои шансы.

Его улыбка исчезает, взгляд наполняется раскаянием, когда он смотрит на мою грудь, на отметины, оставленные зверем.

— Но риск слишком велик, моя дорогая. Шрамы напоминают о том, что я сделал, и что может случиться снова.

Я протягиваю руку и кладу ее ему на лицо, кончиками пальцев ощущая жар на его раскрасневшихся щеках, редкое чувство.

— Это был не ты, Солон. Это зверь оставил их. И я не позволяю этим шрамам напоминать о том, что сделал монстр. Пусть напоминают о том, что я пережила.

— Ты выжившая, — серьезно говорит он.

— И я твоя. До скончания времен. Я говорила, что у нас все получится, и мы сделаем это. Но я не собираюсь встречаться с твоим отцом, если ты не будешь со мной. Мне нужен ты весь. Ты моя сила. И я твоя.

Кажется, он на мгновение тает.

— Да. Ты моя, Ленор.

Затем его внимание привлекает какое-то движение, и он поднимает взгляд на Матиаса позади нас.

— Черт. Я совсем забыл о нем.

— А что случилось с правилом «я питаюсь секретно»? — игриво спрашиваю его.

— Ну, — говорит он, слегка пожимая плечами, снова глядя на меня сверху вниз. — Приходится сливаться с толпой.

Ленор

Я спала как убитая.

Может быть, из-за смены часовых поясов, а, может быть, из-за того, что вчера я пила кровь не только у Матиаса, но и у Солона. Утолила голод, который медленно выходил из-под контроля. Или, может быть, дело в том, что мой другой голод, физический, по возлюбленному, горевший сильнее и ярче всего, наконец-то угас.

Вчера я отдала Солону все, что у меня было. Снова и снова. Искушая судьбу, искушая его зверя, каждый раз, когда мы кончали. После того, как занялись сексом на глазах у Матиаса, мы покинули Красный мир и вернулись в отель, где провалялись в постели несколько часов подряд, трахая друг друга до одури, наверстывая упущенное.