Встал, осмотрел «объект», убедился, что тот жив. Жестами позвал Каналоа. Я, вообще, запретил ему в доме раскрывать рот. Жестами же уточнил у помощника, что всё тихо.

Вдвоем мы сняли Напо с жердей и кое-как прибрались. Позаимствованной тряпкой я, насколько смог тщательно, вытер со своего тела сажу. Потом ею же замотали обрубок шеи на теле Херифе. Кровь из трупа должна была уже вытечь, но, всё равно, дорожки из кровавых капель мне точно не нужно.

Покидали дом уже, как и положено добрым людям — через дверь. Труп Херифе тащили на жердях, как на носилках, на него же свалили всё добро: дубинки, свечки, остатки верёвок… Короче всё, что принесли с собой, плюс, прихваченные тряпки.

Луна уже взошла, и, хоть была не полной, но света хватало, так что, на всякий, держались тени домов. И, лишь когда первые деревья скрыли наши силуэты от случайного, но, всё же, потенциально возможного взгляда, я позволил себе выдохнуть.

— Ну вот. Сейчас к лягушатнику, надо избавиться от тела и прочих улик, мне как следует отмыться, и айда назад. Будем ждать рассвета, и, — я подмигнул безучастному Каналоа, — продолжения концерта по заявкам.

— Зачем ты убил Херифе?

Вопрос Каналоа, как всегда заданный ровным, ничего не выражающим тоном, выдернул меня из заторможенного созерцания, так сказать, «места преступления». Перед самым рассветом, особенно после бессонной и напряжённой ночи, всегда так хочется спать!

— Что, прости? — пришлось переспрашивать, поскольку, кажется, я начинал подтормаживать.

Ну, ничего, вот-вот взойдёт Солнце. С моей базы, наверно, уже и яркая полоска на горизонте видна, это здесь, в деревне, ещё темно. Я дождусь развития ночного спектакля и, вне зависимости от его результатов — спать.

Каналоа повторил вопрос.

— Хм… — секунду или две я думал над формулировками. — Понимаешь, боец, иногда, ради достижения результата, приходится делать… — вздохнул, — всякое приходится.

— Херифе тебе ничего не сделал…

— Не успел, — перебил я помощника. — Просто не успел. Каналоа, попробуй взглянуть на ситуацию… — блин, как сказать-то? «Без эмоций», «по трезвому»? Наконец, нашёлся: — Спокойно. Во-первых, я лишил Напо доверенного человека. Фактически мы убрали у него всё ближнее окружение, не на кого ему больше опираться…

— А сыновья? Они же ближе! Почему ты не тронул сыновей?

Вот пойми этого… «деревянного Буратино»! Говорит таким тоном, каким со мной могли бы обсуждать ситуацию бывшие сослуживцы: спокойно, без чувств, почти по-деловому. Но только мне всё время кажется, что Каналоа несильно согласен с моими действиями.

— Тут другое, — покачал я головой. — На Херифе, на Буна, на Сона Напо по большому счёту плевать. Просто хороший, надёжный инструмент.

— Как я для тебя?

Я удивлённо обернулся назад.

Каналоа сидел за перегибом пригорочка, на котором я устроил наблюдательный пункт, и с каменным лицом смотрел на меня.

— Чё ты несёшь, боец? — размеренно проговорил я. Помолчал, пытаясь найти подходящие слова. Не получалось. — Чтоб такого от тебя больше не слышал! — подумал, что не лучший вариант, но больше ничего в голову не лезло. — Как я могу к тебе так относиться… Ты же меня с глубины достал… Ты за мной, практически, в бездну полез, считай, плавать не умея… Ты убил человека касты из-за меня… — я покачал головой. — Нет, братан, как к расходнику иль инструменту я к тебе относиться не могу…

И отвернулся. Вроде как дальше наблюдать за домом, а, на самом деле, дабы не продолжать. Не мастер я на патетические речи.

— Короче, — чтобы не молчать, я вернулся к теме, — сыновей сейчас трогать не вариант. Убей мы… я, сыновей, и обратной дороги не будет. Человек, которому нечего терять — смертельно опасен, ибо о своей жизни он уже не думает.

— А, во-вторых?

— Что, во-вторых? — не сообразил сразу я.

— Ты сказал, во-первых, мы лишили Напо ближнего окружения. А что, во-вторых?

— Ах, да! Блин, чёт туплю, прости… А, во-вторых, это должно дать понять Напо, что убийство для тех сил, что ему противостоят — плёвое дело. Ты ведь, наверняка, столько раз слышал, как люди грозятся друг друга убить? Кричат: «Тебе конец!» — или: «Ты покойник!»… Или: «Не сделаешь то-то — убью!»

— Воины такими словами не бросаются.

— Да ладно! — я аж прыснул. — Помню, наблюдал я, разок, одну вашу битву, как раз незадолго до испытаний. Ата, как помню, обещал, что вы убьёте всех приплывших! Правда, они грозились тем же… А в результате, только один головы лишился!

— Это другое, — буркнул за спиной бывший воин.

— Короче, угрожая, надо дать понять объекту, что угроза — это не блеф. В смысле — не обман.

— Я понял. И теперь Напо знает, что твои угрозы, это не просто слова.

Не знаю, сколько бы мы ещё разговаривали, но от интересующего меня дома донёсся дикий женский крик.

— Ага, — хмыкнул я, — Вот и первое послание.

Естественно, происходящего в доме я не видел, но представлял.

Вот кто-то, скорее всего — жена, пошла будить благоверного, он вышел из тёмной кладовки на свет божий… С окровавленными по локоть руками! Надеюсь, ещё и кинжальчик, который я реквизировал у Сона, с собой прихватил — перед уходом я ему прямо в руку вложил.

Похоже, в доме забегали — сквозь дверной проём туда-сюда мелькали силуэты.

Ага, ищут пожарные, ищет милиция… Где же наш Херифе? Мысли, сами по себе, приняли иронический настрой. Нету Херифе! Нигде!

— А-а-а-а! — а вот это уже мужской. Знакомый. Отозвался в сердце сладким отзвуком…

Блин, я что, становлюсь злопамятным? Плохо, Скат. Голова должна быть холодной. Да, эта сволочь чуть не отправила в сортир все мои планы на жизнь, но это не повод вести себя, как школьник и радоваться подпрыгнувшему на канцелярской кнопке учителю.

Думаю, папаша увидел сынишек. Вернее, их шеи. И нарисованную сажей кольцевую линию, идущую вокруг шеи, как раз там, где отделяют голову от туловища.

Я старался. Знатный след останется! Была мысль шрамировать — срезать чуть-чуть кожи, чтоб память сохранилась на всю жизнь — в последний момент передумал.

А ещё, наверно, Напо уже увидел, что сыновья лишились волос. Частично. У каждого срезана под корень одна прядь, но это хорошо бросается в глаза. А где же волосики?…

Новый вопль! А вот, волосики нашлись! На бритой голове Херифе, что возвышалась на столе в кабинете!

К дому старейшины стали стекаться взволнованные односельчане. Ещё бы! Из дома такого уважаемого человека всё утро доносятся какие-то вопли! Да их там наверно всех убивают!

Кто-то сунулся в дом, но его, тут же, вытолкали взашей. Я покосился на Каналоа. Молодец, помощничек! Ведь это он в разговоре со мной подал идею… Хоть сам, наверно, и не понял этого.

Я тогда, не то, чтоб советовался, скорее, размышлял вслух.

— Интересно, — пробормотал я, когда ещё только задумывал ночную акцию, — а он не решит, что это нечистая сила с ним так поступила? Не хотелось бы, чтоб он к этому делу подтягивал шамана…

— Если выяснится, что на старейшину касты ополчились духи, — своим обычным тоном «деревянного человека», высказал Каналоа, — то не бывать ему больше старейшиной. Кому нужен во главе касты тот, против кого духи?

Тогда-то и зародилась мысль о представлении. Правда, именно из-за этой части плана я чуть не лишился помощника — Каналоа наотрез отказался делать что-то, на что могут обидеться духи. Пришлось врать, честно глядя в глаза. И не вводить в курс отдельных деталей.

— А, если он всё-таки не пойдёт к вождю? — наконец, и Каналоа пристроился рядом, выглядывая из высокой травы в сторону деревни.

— Тогда будем валить его, — я пожал плечами. — Без вариантов. Надеюсь, Арииаху всё-таки победит на новых выборах. Ну, или тот, кто придёт к власти, окажется более сговорчивым. Ведь, по сути, демонстрацию подводной охоты я провёл. А, если ещё и сумеем смерть Напо подвести под потерю благосклонности духов, из-за того, что отказался от такого перспективного дела…