— Давай, попробуем.

И кивнул ему на берег.

— Здесь⁈ — в голосе Семиса смешался страх и недоверие.

— Ну, ты же сам видел, — пожал плечами я, — я же плавал.

— Но…

— Дна нет? — понимающе усмехнулся я.

Пацан к этому моменту уже дышал, как загнанный. От волнения он несколько раз облизнул губы.

— Я думал… — он растерянно покосился на вытащенную на берег лодку, — может мы до лагуны дойдём? Там знаешь, есть такой кусочек мелкий…

— Хм, — хмыкнул я, — сгонять на лодке?

Покосился на океан, зачем-то взглянул на небо — солнце-то уже давным-давно за горой, потом посмотрел на тень.

— А во сколько мы вернёмся? Туда, потом ещё обратно грести… А отец твой от меня результатов ждёт…

Пацана натурально колотило.

— Скат… — просипел он умоляюще. Горло видать тоже пересохло.

— Так я же тебя не заставляю в воду лезть, — я опять пожал плечами, — в другой раз как-нибудь?

Семис сглотнул… Побледнел ещё больше. Вытер со лба выступившие капли пота. И покачал головой.

— Не-е-ет, Скат. Если здесь… — снова сглотнул. Хекнул, прочищая горло, — то давай здесь.

Да, пацан, подумал я с уважением, стержень то у тебя есть.

— Ладно, — махнул рукой, ободряюще улыбнулся, — иди, буду тебя снаряжать.

— Ч-ч-что?

— Иди в воду, говорю. Ласту помогу надеть.

Семис трясущимися руками подтянул к себе костыли. Не с первой попытки встал. Доковылял до уреза воды, где уже устроился я. И почти грохнулся рядом.

— Смотри, — показал я ему, натягивая огрызок, — вот сюда суёшь пальцы… Может натирать с непривычки, но прости, носков нет.

— Ч-ч-чего?

— Нос… А-а, не бери в голову. Ничего. Короче, вот так вставляешь стопу. Теперь берёшь эти верёвки…

В голове пронеслось: «Блин, у меня же каучук есть! Надо резиновые пяточные ремни сварганить… Но позже, позже! Сейчас можно и так, главное — рыба».

Я показал, как завязать, проверил — подёргал. Ерунда, если потом верёвки резать придётся, их можно заменить. А вот если на глубине ласта слетит…

— Теперь смотри, — я поднял обутую в огрызок ногу, — движения вот такие. Колено не гнуть, стопу вытяни. Словно кисточкой красишь…

— Чем?

— А-а-а, блин! И этого что ль нет?

— Чего⁈

— Ничего. Не важно. Забудь.

Внутри словно тревожный звоночек тренькнул: «А ты, друг ситный, не слишком много незнакомых слов употребляешь?… А, да пофиг! Он же пацан!»

— Извини, это у нас… в смысле в бывшей касте… в смысле у земляных такое было… Но не важно, не обращай внимания. Итак, — я взглянул Семису в глаза. — Готов?

Семис глубоко вздохнул, словно перед нырком. Мелко затряс головой. Потом, наконец, поднял на меня взгляд.

— Г-готов.

— Отлично, — спокойно кивнул я. Сейчас мне, как инструктору, надо быть само́й уверенностью. Пацана и так вот-вот переклинит, ему сейчас просто необходим рядом кто-то, излучающий уверенность, что всё происходящее — обыденность. Ему от кого-то этой уверенностью нужно подпитаться. — Ты, главное, расслабься, ничего в этом страшного нет. Потом над сегодняшним страхом ещё смеяться будешь… И, пожалуйста, — я опять посмотрел ему в глаза, — когда я спрашиваю, отвечай глядя на меня. Понял? Смотри на меня.

Должен же я контролировать, насколько он в адеквате. Да и лишний раз беззаботную рожу учителя увидит. Типа: а ничего ужасного и нет!

Я сполз по песчаному откосику на глубину и «встал» напротив парня, работая одной правой ногой.

— Там так мелко? — не поверил Семис.

Я вообще-то торчал из воды чуть глубже, чем по грудь.

— Это ласты. Давай. В воду.

Семис повторил мой трюк со сползанием… И булькнул с головой. Но не запаниковал — тут же вытолкнул себя из воды гребком руками.

— Ногой работой, как я показывал!

У Семиса тут же из воды вышли плечи — он тоже «встал» напротив.

— Ух ты-ы… — словно не веря проговорил он.

— А-то! Делай как я!

И я, вытянувшись по поверхности стрелочкой — руки впереди, пошёл, как охромевший пловец, работая одной ластой. На всякий — вдоль берега.

Проплыв метра четыре-пять оглянулся, ушёл под воду. Чтоб было лучше видно подопечного.

Семис старательно,насколько мог, копируя мои движения плыл следом. Необычно было видеть, как он работает ногами — одна нога в ласте, а рядом, впротивоход, вторая. Короткая. Белеющая выступающей костью.

Он ожидаемо велосипедил — безбожно сгибал колено, из-за чего гребок терял половину эффективности. Но для первого раза — вообще не страшно. Посмотрите в любом бассейне или на пляже — почти каждый так плавает.

А потом у парня кончилось дыхание, и он поднял голову. Ноги тут же ожидаемо «утонули», он принял наклонное положение. Так они здесь все и плавают — постоянно голова над водой. Эх, никакой техники!

— Ну, как? — я оказался рядом.

— Это… Это… Это… Необычно, — отдыхиваясь проговорил Семис.

Кстати! Блин, я же хотел сделать трубку! Эх, тут за что ни возьмись: надо, надо, надо и надо. А рук у меня — две.

— Давай ещё разок, — предложил парню, — а потом на берег!

Семис посмотрел на меня, кивнул.

— Когда в воде, говори вслух, — информировал я. — Я могу не видеть, но слышать, что команда прошла должен.

Мы вернулись к пляжу.

— На берег, — скомандовал я.

— А можно ещё⁈ — восторженный, словно пятиклассник, которого отец впервые посадил за руль.

— На берег, — я был непреклонен.

— Ну, Ска-а-ат…

— Ещё раз не выполнишь команду — занимайся с кем угодно, — в моём голосе сквозануло холодком. — Если хочешь со мной, то только выполняя всё, что я скажу.

И, не говоря больше ни слова, подплыл к берегу и выполз на него, словно тюлень. Вообще-то, это был пример для Семиса.

Парень не подвёл, тут же повторил, вытянул на руках своё тело на песок. Повернулся ко мне:

— Снимать? — спросил немного дрожащим, но всё-таки твёрдым голосом.

— Подожди, — усмехнулся я. — Значит, смотри, Семис. Первое. Хочешь, чтоб я научил тебя плавать в ластах… или ласте. Короче — хочешь со мной заниматься, значит не заставляешь меня повторять дважды. Ибо трижды уже не будет. Я тут же закрываю лавочку… В смысле — всё прекращаю. Усёк?

Семис сначала покивал, потом спохватился, добавил:

— Да.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул я. — Теперь второе. Сейчас восстанавливаешь дыхание. Помнишь, как дед, то есть Наставник учил?

— Не помню, — пригорюнился Семис.

В меня кольнула совесть — блин, а ведь и правда! Он же не до занимался с нами до этого урока!

— Не страшно. Сейчас покажу.

Семис оказался хорошим учеником — повторял всё в точности.

— Отлично, — я был доволен. — Только не доводи вентиляцию лёгких до состояния головокружения. То есть не дыши до того, чтоб голова закружилась. Ещё показатель — подушечки пальцев начинает покалывать. Дыши, как я показал, до тех пор, пока на выдохе тебе уже не будет хотеться тут же вдохнуть.

— Я понял, — с самой серьёзной физиономией кивнул парень.

— А теперь, — я подмигнул, — делаем так. В воду заходишь… ты ведь нырял?

— Да. В детстве. В лагуне, на пляже.

— Вот и сейчас. Занырнул, а потом руки вытяни, вот так, — я показал, — и работой только ногами… Ногой.

Глубже двух-трёх метров мы не погружались. Да и проныры у Семиса были от силы метров десять. На край — пятнадцать. И после каждого мы возвращались по поверхности на берег, восстанавливать дыхание… Но его лицо! Его сияющие глаза! Блин, как же это круто! Как же круто, когда у твоего ученика что-то получается! Это… это наверно даже круче, чем когда это удаётся сделать тебе.

Новые ласты в этот вечер я так и не доделал.

Перед ужином Каналоа, под присмотром Семиса, нанёс мне новые татушки: волнистые линии, видимо призванные изображать волны. На плечи, словно какие-нибудь «наплечники» — спереди, сверху и чуть сзади, и на руки до локтя. Памятуя о классе Каналоа как «кольщика», тут же залепил всё предварительно размятыми-разжёванными в кашицу листьями маталафи и поверх — целиковыми. А, чтоб не спадали, ребята обвязали меня бечёвкой.