Договорить не успел. Ибо из своего дома выскочил сам старейшина касты сетей и, чуть ли не вприпрыжку, рванул в соседний — дом вождя.

Некоторое время ничего не происходило, потом оттуда выскочил мальчишка и бегом бросился обегать дома, как я понял, старших каты. Поскольку в первый дом он бросился к Арииаху.

Дожидаться конца представления не стали. Пусть лучше, если обо мне вспомнят, найдут на базе. Типа, хандрю я тут и никуда-никуда не ходил и не плавал.

Спорым шагом добрались до лягушатника, вытащили из джунглей лодку и быстренько погребли «к себе». Даже тормозить ради ловли рыбы не стали. Потом. Сейчас реально надо поспать.

Но на пляжике сон резко улетучился — тут кто-то был за время нашего отсутствия. Причём, и это настораживало сильнее всего — ничего не тронули! Потоптались, пошурудили по кустам, покрутили заготовки для гаваек, заглянули в брагу… И убрались!

Не-е-е… Это точно подчерк не моих братиков — те бы всё перевернули, частью поломали, частью спиз… украли в общем.

Тогда, кто? У Напо есть ещё доверенные люди? И пока мы караулили Напо, они караулили меня?

Хм… Теоретически… В конце концов, Сон тоже не на виду был. Грёб себе вместе со всеми, эдакий бывший воин, ныне честный рыбак. Пока Напо не нуждался в его специфических услугах…

Или всё-таки «третья сила»?

Я побродил туда-сюда в размышлениях.

— Вот что, боец… — я ещё подумал-подумал и махнул рукой, — снимаемся. Будем считать точку проваленной. Хотя бы, пока не разберёмся, что к чему.

С базы ничего не забирал. И, вообще, постарался, чтоб следов, что мы возвращались — не осталось. На лодке вернулись к лягушатнику, слегка задержались на рифе, потом спрятали лодку, там же в джунглях, и отправились к поселению людей земли.

— Привет, Инина, — улыбнулся я девушке, — а я не с пустыми руками.

И поднял обе руки держа в каждой по паре крупных рыбин.

Девушка, возившаяся во дворе дома, разогнулась, увидела меня, и лицо её осветила улыбка.

— Хеху… — выдохнула она обрадована, потом лёгкая тень пробежала по её широкому лицу, — ой, прости… ты же просил не называть тебя так… Скат.

Блин, сердце укололо что-то типа совести. Честно говоря, я не собирался с ней больше видеться. После той ночи, перед моей «показухой», я, решил, что лучше уж никакой подруги, чем такая. Ну, в самом деле! Мне же с ней даже разговаривать не о чем! Она из моих слов, наверно, лишь половину понимает, в лучшем случае. И это при том, что я с ней здорово слежу за своей речью.

И что? Использовать как… блин, даже не знаю! Как «женщину для секса»? Я мысленно вздохнул со стоном. Возможно… Сейчас всё уже видится не так… но в училище я, наверно, был бы счастлив такому варианту! А мне тогда почему-то, попадались девушки с матримониальными планами.

Впрочем, о чём это я⁈ Инина ведь тоже ждёт, что я когда-нибудь поведу её к шаману. Потом обзаведёмся хозяйством, домиком… Такой вот кособокой хижиной под крышей из набросанных сверху широких пальмовых листьев… Мечтает, наверно, как детишек мне нарожает…

Ну вот, никак, никак Инина не вписывается в ту картинку, что каждый раз рисует мне воображение, при слове «пенсия»! Да я, просто, не могу её представить на берегу океана! Только вот так — рядом с лесной хижиной… Ветхой и кривобокой.

Но, вздохнул я тяжко, идти больше некуда. Нам надо выспаться! Надо отдохнуть. Можно, конечно было бы завалиться в джунглях… Но только не тогда, когда по ним шастают неизвестные!

— Папа, папа, смотри! — Инина с радостным криком вбежала в дом, — Смотри, что мне принёс Скат!

Блин… Вот и знакомство с родителями!

Впрочем, хмыкнул я про себя, по любому, пришлось бы — я собирался отдохнуть в домике сестрицыной подруги. Вряд ли кому-то пришла бы в голову мысль, искать меня здесь.

Из дома выглянул невысокий, уже немолодой мужичок — классический человек земли: щуплый в плечах, зато с небольшим выдающимся пузиком, признаком преимущественно растительной пищи. На голове большую залысину окружали редкие, жёсткие и короткие волосы. Местами даже проглядывала седина.

— А ты, Хеху? — подслеповато уставился он на меня.

— Папа! — с укором воскликнула Инина. — Он, Скат! Я же говорила.

— Называйте меня… как удобнее, — махнул я рукой. — Уважаемый… Простите, — сбился я, — вас мне не представили…

— А? — переспросил отец Инины.

Вот чёрт! Теперь я понимаю, в кого дочка.

— Как мне обращаться… к тебе?

— Звать меня Фефу́й, — коснулся мужик рукой своей груди.

— Как? — я решил, что ослышался, но отец Инины подтвердил.

— В общем, так, Фефуй. У меня… У нас: у меня и у моего… приятеля, короче, есть к тебе дело, — я вновь приподнял добычу. — Нам где-то надо поспать несколько часов. Спокойно, и чтоб нас не тревожили. А взамен, я предлагаю тебе вот эту рыбу.

Ого! Как заблестели глазки! Ещё бы, судя по дому и его обитателям, рыбу тут если и едят, то, как говорится, по великим праздникам. И то, таких праздников у них в году, почитай, что и нет.

Проснулся я далеко за полдень. Домик — классическая для местных двухкомнатная хижина: комната с очагом, где кто-то возился, и большая комната с циновками, использующаяся как спальня. Да уж! Это не «дворцы» как у Напо или Арииаху! Этот, вообще, весь светился от щелей.

Каналоа уже не спал, сидел на циновке неподалёку.

— Ну что, боец, — я потянулся, разминая затёкшие плечи — отучил меня бамбуковый топчан от спанья на почти голой земле, — как обстановка?

— Всё спокойно, — невозмутимо отчитался «боец». — Возле очага твоя девушка, что-то готовит. Остальные снаружи.

Фефуй, получив в руки такое богатство — четырёх рыбин килограмма по три каждая, тут же выгнал всё своё семейство наружу, заверив, что и он сам, и его сын — Фе… Не, реально — Фе! Ничего не придумал! В общем, отец с мелким сыном обещали караулить наш сон и не подпускать никого к хижине. Я, разве что, попросил его не геройствовать, и если что не так — принесёт кого нелёгкая — просто будить нас без раздумий. Но, похоже, обошлось.

— Проснулись? — заглянула в комнату Инина. — А я вам и поесть приготовила!

— Эх, всё-таки есть своя сермяжная привлекательность вот в таких домовитых женщинах, — сыто рыгнул я, когда мы топали по тропинке в деревню. Пора было выяснить, к чему привёл мой ночной спектакль. — Пусть не поговоришь с ними о красоте вечернего заката или причудливости ночных созвездий, зато уберут, постирают. Поесть приготовят… — и не удержался, прыснул, — пусть даже без соли и рыбу в золе пересушат.

Помимо одной рыбины, которую, на все мои отнекивания и заверения, что это всё вам, Инина всё-таки приготовила, я попросил обычного печёного батата. А то всё моллюски, да моллюски, да рыба. Эх, простого, посконного бататика уже за счастье навернуть!

— А что тебе ещё нужно? — повернул ко мне удивлённое лицо шагающий рядом Каналоа. — Хорошая женщина. Хозяйственная, готовит. Крепкая, детей тебе родит.

— И ты туда же, — отмахнулся со стоном я. — Ещё скажи: женись, не думай!

— И скажу.

— Да, иди ты!… Со мной, к Арииаху. И, знаешь что? — я даже остановился, развернул его за плечо к себе. — Если так она тебе понравилась, иди и сам на ней женись! Благословляю!

— Никто не пойдёт за такого как я, — мрачно изрёк Каналоа.

— Это почему это?

— Я не человек. Я лишь тело того, кого ты убил.

— Бли-и-ин! — сжав зубы чуть ли не застонал я. Как же ты достал с такой своей философией! — Ну, прости, братан, что не закончил тогда дело! Но, знаешь, что? Повторилось бы — и я бы опять не стал резать тебе горло! Вот так!

— Ты не виноват, — неожиданно Каналоа ответил прямым взглядом. — Это я виноват. Я не имел права поднимать на тебя руку. И ты был в праве так наказать меня. Сейчас я это понимаю.

И с этими словами он повернулся и продолжил путь.