Ясность внёс телефонный разговор со Сталиным.

— Лаврентий, я тебе говорил про дополнительное задание, которое может последовать из-за складывающейся обстановки. И обстановка нам диктует необходимость начало массовой эвакуации промышленного оборудования и населения из Киева. Твои киевские подчинённые должны будут так организовать эту работу, чтобы через полтора месяца из Киева было вывезено всё промышленное оборудование, а также все гражданские специалисты.

— Коба, для этого не хватит пропускной способности железной дороги.

— Ничего, часть людей может проделать кусок пути до Орла, Курска и Белгорода пешим ходом. Это касается и жителей городов, находящихся западнее Сум и Полтавы.

— Но на носу уборка хлеба.

— И хлеб нужно вывозить из этих районов. И скот угонять на восток. Работы очень много, поэтому ты и должен возглавить разработку плана этой эвакуации. И когда он будет готов, возвращайся в Москву.

— Ты решил сдать Киев?

В трубке аппарата ВЧ на несколько секунд воцарило молчание.

— Не я решил, — стал более глухим голос Сталина. — Поступили сведения о планах германцев на ближайшие недели. Мы постараемся помешать их реализации, но никакой гарантии, что это удастся сделать, у нас нет. Поэтому нужно быть готовыми к самому худшему варианту развития ситуации. Соответствующие распоряжения о противодействии намеченным немцами ударам я уже отдал Будённому, Кирпоносу и Хрущёву, а ты займись тем, что относится к твоей компетенции — внутренними делами. Среди которых на данный момент наиглавнейшее — обеспечить эвакуацию оборудования, людей, хлеба, скота. И ещё…

— Да, товарищ Сталин, я слушаю.

— К тому моменту, когда может сложиться такая ситуация, что нашим войскам придётся уходить за Днепр… Я повторяю: может сложиться такая ситуация, — сделал упор на слово «может» председатель ГКО. — В Киеве должно быть организовано разветвлённое подполье. Здания республиканского НКВД, ЦК компартии Украины, другие здания, пригодные для размещения немецких штабов и учреждений, должны быть заминированы радиоуправляемыми минами.

— А разве такие у нас есть? Я не слышал об их существовании.

— Теперь есть. Оборудование мы твоим подчинённым пришлём, а взрывчатку они найдут на месте. Должны быть подготовлены к взрыву и все мосты через Днепр. Да так, чтобы никакая случайность не помешала их уничтожению. Этот вопрос должен оставаться на твоём контроле, и когда ты вернёшься в Москву.

— Есть, товарищ Сталин!

— И запомни: всё это необходимо делать так, чтобы не вызвать паники среди населения. Нельзя заронить в души советских людей недоверия к партии и правительству, необходимо убедить их в том, что мы прилагаем все силы для сохранения их жизней. Документы о зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях будут в этом хорошим подспорьем. В ближайшие день-два их передадут в ЦК украинской компартии, республиканские НКВД и НКГБ. А ты проследи, чтобы местные чекисты активно использовали их в своей работе.

— Но я не могу вмешиваться в дела Меркулова.

— Можешь. К тому времени, когда придут эти документы, Меркулов снова станет твоим подчинённым.

Значит, вопрос о слиянии наркоматов решён уже окончательно.

Приказ о погрузке в эшелоны в 12-м отдельном Краснознамённом стрелковом батальоне, входящем в состав отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф. Э. Дзержинского ОВ НКВД СССР, восприняли с радостью. Большинство бойцов написали заявления об отправке на фронт ещё в самые первые дни войны, и теперь радовались тому, что их желание помочь Родине в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками наконец-то исполнится. И их не смутило даже то, что составы направились не на запад, а на восток, в сторону Павлова Посада: мало ли, на какой участок фронта их решили отправить в обход перегруженных железнодорожных магистралей. Тем более, от Ликино-Дулёво эшелоны пошли на юг. А командиру батальона майору Гагаркину Петру Андреевичу, знавшему конечную цель путешествия, очень не хотелось расстраивать подчинённых.

Скоро стемнело, и большинство обитателей «теплушек», отправившихся спать, так до утра и не узнало, что поезд всю ночь стучал колёсами на стыках совсем не в ту сторону, куда они надеялись приехать.

— Муром? Какой Муром? — пронеслось по вагону возмущение, когда во время очередной остановки мимо раскрытых дверей медленно проплыло станционное здание.

Да, это был Муром. Потом, часов через шесть, Арзамас, а ещё через полтора часа (с учётом стоянки на смену паровоза), эшелон встал на заштатной станции с названием Шатки. Все надежды на фронт рухнули при виде убогой деревни, расположенной где-то на полпути между Горьким и Саранском.

Но и это для большей части батальона был не конечный пункт путешествия. Основная часть бойцов и штаб, пересев в вагоны узкоколейки, продолжило путь. Теперь уже на юго-запад.

Новым местом базирования 12-го отдельного стала станция Берещино, где находилась развилка узкоколейки: одна ветка шла в Первомайск, а вторая в Саров. Тут батальон и приступил к выполнению своей первой боевой задачи. Да, именно так сформулировал майор Гагаркин задачу подчинённым — боевая. Очень быстро, в течение суток полностью выселить людей из крошечного посёлка Стеклянный, расположенного на трассе узкоколейке, и из станционного посёлка Берещино. Притом, из самой одноимённой деревни никого не выселяли, несмотря на весьма жуткую легенду операции: авария самолёта, перевозившего химические боеприпасы.

Для чего на самом деле выселялись люди, Гагаркину сообщили лишь после того, как весь личный состав батальона дал подписку о пожизненном неразглашении того, что им станет известно при выполнении обязанностей по охране узкоколейной дороги и некоего объекта, расположенного на ней за Стеклянным.

Объект выглядел совершенно нереально: появлявшийся из ниоткуда минут на пять мерцающий вертикальный срезанный снизу диск диаметром около пятнадцати метров. Причём, в момент его проявления сквозь него смутно просматривались какие-то непонятные сооружения. Место, где он появлялся, требовалось оградить несколькими рубежами заграждений, обычно возводимых на границе: колючая проволока, следовая полоса, минные поля, стрелковые ячейки для секретов, дзоты с пулемётами…

Майор Гагаркин присутствовал, когда прямо из колышущейся «плёнки» диска вышли десятка два человек в накидках, полностью скрывающих их одежды, и с капюшонами, закрывающими лица. Пятеро, несущие тяжёлые чемоданы, поставили поклажу на полотно узкоколейки рядом с подогнанной мотодрезиной и вернулись назад. Они были в неизвестной военной форме с погонами! Но не золотыми, как у белогвардейцев, а зелёными, явно полевыми.

Капитан госбезопасности, сопровождать которого и должен был Пётр Андреевич, жестом приказал ему оставаться на месте, а сам двинулся к этим невесть откуда взявшимся людям. О чём они разговаривали, для майора осталось тайной, но говорили недолго, и чекист явно был знаком с частью неизвестных. Причём, всё его поведение показывало то, что были они большим начальством. Очень большим!

Ещё спустя полчаса объект снова замерцал, пропустив до взвода военных, с которыми снова ушёл разговаривать капитан. И лишь после проверки документов подвёл к Гагаркину их старшего, коренастого крепко сложенного мужчину.

— Знакомьтесь, товарищ Гагаркин, это полковник Васнецов. Именно он будет представителем той стороны у нас.

А ещё через полчаса «с той стороны» выкатились шесть… Майор даже затруднился определиться, что это была за техника. Что-то вроде тяжёлых артиллерийских тягачей «Ворошиловец», но со скруглёнными кабинами и просто огромным капотом, наверняка скрывающим очень мощный двигатель, и, пожалуй, раза в два крупнее «Ворошиловца». На «спине» монстров возлежала мощная конструкция, напоминающая бульдозерный отвал.

Именно отвалом она и оказалась. Проверив документы прибывших, полковник дал отмашку, и машины, урча дизельными моторами, перевели их в рабочее положение. Причём, у первой отвал приобрёл клиновидную форму, у двух последующих они развернулись под углом направо и налево, а у остальных превратились в обычные бульдозерные «скребки». И началось!