– Привет, – отвечаю почти шёпотом и делаю шаг, не давая себе отсрочек.

– Виски?

– Только если с Колой.

Как должны себя чувствовать два взрослых человека, отчётливо осознающие, чем закончится вечер? Не знаю как другие, но меня колотит нервная дрожь, тем больше беспричинная, учитывая, что я пришла к нему сама.

– Полегчало?

Вадим забирает бокал из моих рук и притягивает в объятие.

– Не уверена.

Действительно не уверена, но мой взгляд – в плену, мои руки действуют отдельно от разума, а мне вмиг становится жарко.

– Ты можешь уйти, – с улыбкой напоминает тот, кто день и ночь обитает в моих мыслях.

– Я знаю, – я чуть ли не урчу от удовольствия, когда широкая ладонь, зарывается в волосы и пропускает сквозь пальцы пряди.

– И? – Он не мешает, когда я расстёгиваю первую пуговицу рубашки.

– Покажешь спальню?

Оказывается, невероятно сложно смотреть ему в глаза, осознавая смысл произносимых слов. И я готова отступить перед самым рубежом…

… но не к тому, что окажусь висящей на его плече вниз головой.

– Вадим! – Я стучу по его спине кулаком, слыша в ответ только тихий смех. – Поставь меня на ноги! Что за?.. – Ещё один резкий переворот.

– А сейчас полегчало? – Он опирается ладонями по обе стороны от моей головы, весело улыбаясь.

А у меня враз перехватывает дыхание. От тягучего желания в его глазах. От его вида. Оттого, насколько сводит пальцы из-за банального желания его коснуться!

И в этом прикосновении не будет ничего дружеского.

– Кира?

Меньше всего мне нужны слова. Пуговицы сражены в неравной битве – в полной тишине современной спальни. Настолько тихо, что я слышу лишь своё дыхание. И снова начинаю сомневаться. Не в себе – в нём.

– Вадим…

Вместо слов он садится, увлекая меня за собой.

– Ты не уверена. Сомневаешься.

– Я сомневаюсь?

Тихий смешок и вот я на его коленях. Я тороплюсь? Возможно, но так правильно я не чувствовала себя никогда. И нет больше дрожи, когда мои ладони ложатся на его плечи, а его рука поддерживает меня под спину. Словно так было всегда.

– Ты.

Точечный рубец заросшего шрама в основании шеи, над ключицей. Ещё один – гораздо больший, под левой грудью. Чего мне бояться? Только собственных демонов и я решительно избавляю его от рубашки. Чтобы судорожно вздохнуть, увидев обнажённое правое предплечье.

– Что это?

Пальцы касаются длинного, до локтя, рубца шириной в пару сантиметров на внутренней стороне руки.

– Осколок.

Какого же размера он был?! Представив, как всё выглядело до того, как рана зажила, мне становится плохо.

– Забудь, – волнующий шёпот на ухо и обжигающие ладони ложатся на оголённую спину. – Не думай.

Не думать? Как можно не думать о том, что его могло не быть?

Оказывается, легко, когда губы касаются губ.

Мыслей больше нет. Есть я. Есть он. И каждое прикосновение – жаром по обнажённым нервам.

Это не секс – мне известны практически все его грани. Это что-то большее и настолько правильное, что каждый вдох без тяжести его тела, ощущения его рук и губ – самая настоящая пытка.

И я следую за ним, позволяя управлять мной и тем, что происходит между нами. Не в силах отстраниться даже после, закидывая на него ногу и опираясь подбородком о стоящий на его груди кулак.

– Беспокоишься? – Странный вопрос, тревожный.

– О чём?

Его ладонь ленивой лаской проходит от шеи до поясницы, вызывая мурашки даже после всего.

– Не знаю, – с улыбкой отвечает Вадим, – ты хмуришься.

Хмурюсь. Потому что… Рывок, и я сижу на смятой постели спиной к нему и задумчиво запускаю руку в волосы.

– Кир?

Молчание не становится тягостным, но от этого и уютным его не назвать. Всё было не просто хорошо – феерично, но… Это вечное «но» – чувствительной виной по устыдившемуся сознанию.

– Это же ненормально? – Беспокойство прорывается навязчивым вопросом. – Чем я лучше него, если… Не важно!

Собственная футболка на голое тело, едва доходящая до середины бедра и побег на кухню. Водички попить, ага! И круговорот мыслей. Начиная с собственной распущенности и заканчивая сравнением с Кириллом. Ну почему, когда кажется, что всё так хорошо, оказывается, что ничего хорошего и нет?

– Ты не права.

Тёплые ладони обнимают со спины, привлекая ближе, а лёгкий поцелуй в шею заставляет поёжиться от контраста.

– В чём?

Из приоткрытого окна тянет влажной прохладой – на улице едва заметная морось.

– Во всём, Кир. В этот раз действительно во всём.

– Ты ведь ничего не знаешь! – Я разворачиваюсь в его руках.

– Чего я не знаю? – Вадим без улыбки отводит прядь волос с моего лица. – Того, что ты разведена? Или того, в чём причина развода? А, может, того, что девушки невероятнее тебя я не встречал?

– Откуда ты?..

– Не сложно догадаться. – Вадим опирается о столешницу, утягивая меня в объятие.

– Это не та тема, которую стоит обсуждать в такой момент! Я… Извини, что сорвалась. – Я ненавязчиво целую его в подбородок.

– Как раз это и стоит обсуждать, чтобы здесь, – он касается моего виска, – не оставалось ничего навязчиво самокритичного.

– По-твоему я самокритична? Это объективные последствия моего потакание собственным желаниям и только. Далеко не самым приличным и совершенно точно поспешным.

– Ки-ира! – Насмешливое, и сшибающий с ног и правильного пути поцелуй. – Это твои-то не самые приличные?

Нить разговора постепенно, но качественно начинает ускользать от сознания, напрочь перекрытая ладонями, всё выше поднимающими и так короткую футболку.

– Нет? – На выдохе.

– Я покажу, – было последним, что я услышала этой ночью.

Четыре часа утра и будильник, выключенный практическим одним движением мысли. Я боюсь разбудить Сашку, но… рядом со мной не он. Дыхание Вадима остаётся таким же ровным, и я практически бесшумно одеваюсь, собираясь уйти по-английски, но в дверях спальни меня застаёт ни разу не сонный голос.

– Ты же не собиралась просто взять и исчезнуть?

– Не хотела тебя беспокоить. – Своему голосу не верю даже я, но всё же стряхиваю с себя зачатки идиотской, в моём случае самокритики и возвращаюсь к сидящему в кровати Вадиму.

– Беспокоить?! – в его голосе откровенная насмешка, но ответа он не ждёт, увлекая в долгий поцелуй. Какое счастье, что я уже одета!

– Мне нужно идти.

Нужно, только как это сделать, если лёгкие поцелуи везде – на плечах, шее, лице – и, наконец, его губы находят мои.

– Иди.

И понимающее веселье в серых глазах. Потому что сказать легко – гораздо сложнее выбраться из ненавязчивых, но надёжных объятий. С другой стороны, в моей жизни остался только один главный мужчина – тот самый, что спокойно спит в соседней квартире.

– Спокойной ночи! – Без прощальных поцелуев, грозящих затянуться надолго.

Утром мне с трудом удаётся открыть глаза. Ванная, каша, игры – всё на автомате, а в обед мы ложимся вместе, иначе я просто не доживу до вечера. Вот оно, преимущество восемнадцати лет перед двадцатью семью!

Правда, очень быстро меня будит мелодия звонка.

– Привет, ты дома? – Не удивлюсь, если на Вадиме прошедшая бессонная ночь не сказалась никак!

– Привет, да.

И пусть голос все ещё хриплый со сна, а сознание только-только начинает включаться в работу – слишком послушные ему мурашки уже толпами объявляются под кожей. Потому что то, что отвечает за мои эмоции – не спит.

– Тогда открывай дверь.

Открываю, срочно пытаясь проснуться.

– Признайся честно, ты ведь можешь…

«Открыть дверь и сам», – застревает в горле, когда передо мной оказывается высокий бумажный стакан, от которого во всей прихожей разливается аромат корицы и ванили.

– Я всё могу, – с улыбкой хмыкает Вадим и ставит что-то жутко горячее на тумбу. – Ездил по делам и решил на обратном пути зайти к тебе.