Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Виски, Кола, королева танцпола!»*

Ред Лейбл для Кирилла слишком банален и дома водится лишь для меня. Как и Кола. Коктейль обжигает горло – обычно виски в нём далеко не полбокала. Прихватив бутылки, я падаю в кресло на балконе и устало откидываю голову на спинку.

Самоуничижаться? Глупо. Прощать ради мифического счастья ребёнка? Ещё глупее. И вся такая умная я делаю следующий глоток, а по щекам катятся первые горячие слёзы. Горькие, с привкусом предательства и лжи.

Когда мы познакомились Кирилл был подающим надежды специалистом в крупной торговой компании, мне было восемнадцать. Родители-филологи терпели его только потому, что надеялись на скорый конец нашего бурного романа, не ожидая, что тридцать первого декабря, за десять минут до боя курантов, он позвонит в дверь и рухнет на одно колено прямо в коридоре.

Свадьба не стала событием века – скромные посиделки в ресторане с его и моими родителями, и торжественное внесение меня через порог его съёмной квартиры. Первая брачная ночь стала ночью удовольствий и сумасшествий на грани, но нам было всё равно. А потом Кирилл озвучил то, о чём стоило бы договориться до опрометчивой свадьбы – он не хотел, чтобы его жена работала. Но я подчинилась и ежедневно готовилась к его приходу так тщательно, что профессиональным содержанкам и не снилось!

Правда, очень скоро мне надоело сидеть дома, а ещё через пару недель экскурсоводы местных музеев встречали меня как родную. Удивляя саму себя я втянулась, и долгие разговоры об истории со смотрителями музеев стали не прихотью, а насущной необходимостью. Спустя пару месяцев мне предложили написать статью в четырёхстраничную специализированную газету и я справилась. Начала брать редкие, но всё же заказы, которые с каждым разом получались всё лучше, и закономерно ждала приглашения в одну известную областную газету, но… Кирилла повысили, и из съёмной квартиры мы переехали в одну из самых дорогих новостроек города. Резкие перемены, ремонт, Сашка и я забросила журналистику во всех возможных смыслах.

Грустно чувствовать себя дурой.

Звонок прерывает ход моих мыслей. Неизвестный номер и безумная надежда, разбившаяся осколками с первыми звуками чужого голоса.

– Пьёшь? – голос Хоффмана не назвать весёлым и я вновь наполняю бокал.

– Пошёл к чёрту!

– Открой дверь, – быстрое уверенное заявление не позволяет сбросить вызов. Не доверяя ушам, уже слегка пошатываясь, я подхожу к двери.

– Жить надоело? – спрашиваю в трубку и слышу смешок.

– У меня с собой виски и Кола, – так себе аргумент.

Тем более, что возникает закономерный вопрос об источнике его информированности, учитывая, что я ни разу не пила в компании одногруппников. А идеальный Хоффман, в белоснежной рубашке и брюках, продолжает стоять под моей дверью.

– Иди к чёрту, Гриша! – ласково посылаю я и отключаюсь, чтобы вернуться на балкон.

Панорама ночного города завораживает разноцветными огнями, фарами машин, проносящихся по пустой улице, и особенно ярким ощущением одиночества. Как хорошо, что перед свадьбой я предложила Кириллу составить брачный договор и он, смеясь, согласился. Со счастливой улыбкой уверяя, что разделит всё своё имущество пополам и без этой бумажки. Потому что не знает больше таких, как я. Потому что отдаст за меня жизнь. Потому что любит.

Опёршись о перила, я вдыхаю полной грудью прохладный летний воздух, даже в городе отдающий сладковатым ароматом цветов и полевых трав. Буквально позавчера мы занимались любовью на этом балконе, задыхаясь в объятиях друг друга.

Всё ложь!

О том, что с моим воспалением желудка стоило поесть перед тем, как пить, я вспоминаю слишком поздно. Приступ тошноты накрывает внезапно, когда я выбрасываю пустые бутылки в ведро и скручивает над раковиной, вырывая из глубин моего тела алкоголь вперемешку с желчью, болью и слезами.

Ведь я всё ещё его люблю! Невозможно остыть за несколько часов, но крик застревает в горле. Мой сын, моё солнце, моя единственная радость. Он не увидит моих слёз и даже тени от них не появится на моём лице. Надсадный царапающий кашель сотрясает всю меня, приглушённый обеими ладонями. Спазмы прекращаются, глубокие судорожные вдохи и выдохи помогают прийти в себя, и я выпрямляюсь, не обращая внимания на боль в горле.

Последний раз, когда меня рвало, Кирилл бережно придерживал меня за плечи, убрав волосы за спину. Токсикоз вообще штука мерзкая. Зато сейчас распущенные светлые пряди распространяют жуткий запах содержимого моего желудка. Душ и спать. Вот то, что мне по-настоящему нужно. И Сашка. А весь остальной мир может катиться по известному Хоффману адресу.

Глава 4

– Мама! Доблое утло! – крик в ухо и прыжок на живот будит мгновенно.

На одних рефлексах удерживая Сашку от падения, я переворачиваюсь с ним вместе, перекладывая его на середину огромной кровати, и, пока он заливисто хохочет, открываю глаза.

– Доброе шестичасовое утро, – против воли вырывается обречённый стон, но маленький энергичный смерч двух с половиной лет плюхается поперёк груди, организуя мгновенную побудку.

– Хочу куфать кафу! – требовательно заявляет моё персональное чудо и желудок согласно урчит. Он всё ещё помнит вчерашние подвиги.

– Кафу, так кафу! – фыркнув, соглашаюсь я.

С Сашкой на руках я ставлю молоко и пока мы умываемся, смеясь и брызгаясь, оно успевает залить половину плиты.

– Не будет кафы? – расстроено возит он ложкой по столу, пока я пытаюсь быстро стереть следы первой неудавшейся попытки.

– Ещё как будет! – вскоре молоко долито, успешно доведено до нужной температуры и через пятнадцать минут готовая каша лежит у нас в тарелках.

– Голячо! – хнычет сын.

Тот самый, который минуту назад не мог ждать, требовательно стуча ложкой по столу. Ещё бы не горячо! Быстро переливаю овсянку в плоскую тарелку, дую и ставлю перед нетерпеливо ёрзающим Сашкой его любимое блюдо.

Александра Борисовна приходит в половине девятого. Услышав характерный звон открывающих дверь ключей, я замираю с тушью в руках, плохо понимая как мне вести себя с Кириллом при сыне, но раздаётся её: «Доброе утро!», и Сашка срывается с кресла, в котором до этого перебирал мою косметичку.

– Доброе утро! – закончив с глазами, я выхожу из спальни.

– Удалось выбраться пораньше, – обнимая Сашку, весело признаётся она, – в поликлинике практически не было очереди!

– Александра Борисовна, давайте мы запишем вас к хорошему кардиологу! – уже в который раз предлагаю я ей. – У Кирилла есть замечательный знакомый – мастер своего дела! – я осекаюсь, но Александра Борисовна не замечает мою заминку. Или делает вид. Не удивлюсь, если ей давно известно о том, свидетельницей чего вчера оказалась я.

– Кира, поверьте, в моём возрасте уже ни один мастер не поможет! – смеётся она. – Ну, что вы сегодня делали? – обращается она к Сашке.

– Ели сголевшую кафу! – торжественно признаётся он, а я иду собираться.

Глаза накрашены сильнее, чем обычно, на мне – чёрные джинсы, чёрная футболка и часы на тёмном кожаном ремешке. Lady in black. Долго изучаю собственное отражение и иду переодеваться – чёрта с два я обрадую Меркулову и Хоффмана траурным видом!

– Александра Борисовна, я убежала! – через пятнадцать минут я заглядываю в детскую и ловлю в объятия сына.

– Плиходи быстлей! – шёпотом просит он. – Мы тебе слона налисуем!

– Обязательно, мой хороший! – крепко целую его и, махнув няне, выхожу.

Михаилу Германовичу я позвонила ещё вчера, сидя в машине перед «Надеждой», со сведёнными судорогой пальцами и ощущением краха своего персонального уютного мирка. Давний знакомый моих родителей, он находился на связи практически круглые сутки и именно Михаил Германович составлял наш с Кириллом брачный договор.

– Кира! – он сам выходит навстречу, как только секретарь сообщает о моём приходе. – Здравствуй! – на правах старшего он по-отечески целует меня в лоб.

3
{"b":"873978","o":1}