Мы с Сашкой выходим гулять и под подозрительными взглядами рентген-пенсионерок я оставляю цветы на свободной скамейке. Может хоть кому-то поднимут настроение! Потому что у меня от одного взгляда на них разом ноют все зубы, но даже если никто не заберёт девчонки растащат для игр. Они, кстати, очень интересуются букетом и самая смелая, лет девяти, первой хватает алую розу после моего: «Можно».

Детский дневной сон, игры и вечером пара серий «Лунтика» для разнообразия. И мне бы радоваться спокойным часам, но что-то беспокоит в районе солнечного сплетения, предрекая затишье перед бурей. Очередной.

– Привет! Соскучилась?

Сашка только лёг и мне слышно как он тихо играет в своей кровати. На кухонном столе ноутбук, рядом – тетрадь с недорешёнными интегралами. Ненавижу высшую математику.

– С твоей-то настойчивостью? Я бы и рада, Хоффман, но просто не успеваю.

– Как Глебов?

– М-м… Что? – голос Хоффмана в трубке как фон, а я пытаюсь вспомнить, что он мне объяснял про метод подстановки. Поднимаю взгляд в экран, планируя по аналогии решить какой-нибудь пример из интернета.

– Кир, признайся, самой тебе с этим не справиться, – и его покровительственный тон возвращает меня к разговору.

– Значит, буду пересдавать Глебову зачёт, а потом и экзамен. Пока ему не надоест и он не впишет в зачётку тройку, руководствуясь одной только жалостью!

– У меня есть мысль поинтереснее, – признаётся он, – откроешь?

Опять?! Я понимаю мотивы Агаты и даже поддерживаю обеими руками, но Хоффман-то с чего сюда таскается как к себе домой? Хотя глупо спрашивать после его-то откровенных признаний.

– Ты решил взять меня измором? – спрашиваю у него, открыв дверь.

– Всего лишь стремлюсь сделать доброе дело, вдруг зачтётся.

Джинсы, рубашка с закатанными рукавами, массивные смарт-часы на запястье и ключи от машины в руке. Вообще, его счастье, что никаких цветов, конфет или ещё какой ерунды! С такими «дарами» я его вряд ли пустила бы, а так остаётся мизерный шанс на удачу.

– Снова ехал мимо? – я опираюсь плечом о косяк и скрещиваю на груди руки.

– Тебе соврать или как? – хмыкает Хоффман.

– А это уже вопрос твоей совести.

– Кир, может пустишь и мы обсудим все сложности наших взаимоотношений без посвящения в них соседей? – он обводит рукой лестничную клетку.

– У нас нет взаимоотношений, Хоффман, – не лишним станет выбить это на его лбу, пока он ещё по ту сторону порога. – И если ты считаешь по-другому можешь смело возвращаться туда, откуда приехал.

– Хорошо, – он не глядя смахивает высветившийся на часах вызов, – считай, что на один вечер позвала репетитора.

– Репетитора? – чёрта с два я поверю, что Хоффман здесь исключительно ради решения интегралов.

– Обещаю держать руки при себе!

– Можешь попробовать обратное, если хочешь снова выйти отсюда в крови.

– Безжалостная Кира! – прищуриваются он, но, за мгновение до того, как я собираюсь его пустить, открывается соседняя дверь.

Куда Вадим собрался на ночь глядя?

– Привет.

– Привет, – чувство, словно меня застукали за изменой. Притом, что сам Вадим явно не мусор выбрасывать собрался. Вряд ли на помойке ввели дресс-код.

– Добрый вечер, – хмыкает Хоффман.

Молчал бы уже! Я сторонюсь и он проходит в квартиру, а закрытая дверь отсекает меня от взгляда Вадима.

– Сосед?

– Ты же видел, – глупый вопрос – глупый ответ. – Проходи на кухню.

– И как успехи? – Хоффман опёрся о раковину и весело кивает на мои записи.

– Ты приехал помогать или задавать глупые вопросы? – раздражение накрыло внезапно, как по щелчку. – Можешь начинать.

Неопределённый взмах рукой в сторону ноутбука даёт понять, что что-то не так. Но что? Задуматься надолго мне не позволяет Хоффман, с зловещей ухмылкой выдвинувший из-под стола табурет. И он начал…

Да так, что через два часа у меня гудела голова, а он встал на одну ступень с извергом Глебовым. Потому что он не помогал. Хоффман – учил, вместо подсказок раз за разом цитируя правила, исключения и методы решения, всё – в теории, добиваясь не тупого повторения, а понимания. Ненавижу высшую математику!

Даже если начинаю её понимать.

– Хоффман, – я с отчаянным стоном запустила руку в волосы, с трудом сдерживаясь от того, чтобы с силой дёрнуть, – ты кто вообще? И за какие грехи мне послан?

– Человек, – довольно улыбается он, – и местами даже очень неплохой.

– Это какими? Ты их специально скрываешь от общества?!

Налитый в самом начале кофе остыл, но это не мешает мне сделать глоток. С гораздо большим удовольствием я вылила бы его на Хоффмана, если бы не понимала, что его манера обучения действительно эффективна.

– Показать?

В отличие от меня, он получает удовольствие от каждой минуты, давно сменив табурет на стул и непринуждённо покачиваясь на задних ножках. И пьёт обжигающе-горячий зелёный чай. Который нашёл и заварил собственноручно около часа назад.

– Давай без этого, – брезгливо скривиться уже не получается, всё же Хоффман действительно мне помог. И может быть мне даже удастся сдать зачёт Глебову с первого раза. – Откуда ты вообще так хорошо в этом разбираешься?

– Работаю по специальности, – он с улыбкой подаётся вперёд и ждёт следующего вопроса.

– И кем?

– Аналитиком фондового рынка.

– Кем?! – хорошо, что я не успеваю сделать глоток.

– Тебе функционал интересен или причины? – веселится Хоффман.

– А как же папа и бизнес, купленный на его деньги? – даже по моим меркам это звучит грубо, но я просто не смогла сдержаться, ошарашенная несоответствием образа мальчишки в моей голове и враз ожесточившегося мужчины напротив.

– Кир, а ты меня, вообще, кем считаешь? – он откидывается на спинку стула, скрестив на груди руки, и более чем недовольно сверлит меня взглядом.

Кажется, в этот раз стоит изменить своим привычкам и промолчать. Но Хоффман прекрасно додумывает всё за меня.

– Этакой золотой молодёжью, мальчишкой, захотевшим очередную красивую игрушку? – и я отвожу взгляд, оглушённая тем, как точно он охарактеризовал моё к себе отношение. И от того, что, похоже, в Хоффмане я катастрофически ошиблась. Снова. – Я закончил самую обычную школу с золотой медалью, университет с красным дипломом и ни копейки не взял у отца. А твоё отношение…

Он резко встаёт и подходит к окну, а я начинаю чувствовать себя виноватой. Может, и правда не стоило сразу вешать на него клеймо. С другой стороны, даже это не отменяет его дурацкие выходки.

– Хорошо, возможно, я была не права, – и кто бы знал чего мне стоит выдавить из себя эти слова!

– Возможно? – разворачивается он уже прежним и я начинаю сомневаться в том, что его вспышка не привиделась отупевшему от чисел сознанию.

– Извини? – его явно веселит знак вопроса и Хоффман возвращается, но не садится, вместо этого нависнув надо мной.

– Извиню, если станешь звать меня по имени, – и настолько многообещающе это звучит, словно мы уже на пороге совместной ночи.

– Далось мне твоё прощение! – я отклоняюсь на стену, увеличивая расстояние, с насмешкой на губах. – За помощь – спасибо, но это не значит, что мы стали друзьями.

– Далась мне твоя дружба! – копирует меня Хоффман и приземляется на прежнее место. – И у тебя ещё один пример.

– Да твою же!.. – все эти игры резко теряют актуальность, когда я уверяюсь в его правоте.

Достало! Интересно, Глебов взятки берёт? Мне остался зачёт и экзамен, и можно будет забыть об этом кошмаре навсегда, так что я действительно готова уже ему заплатить! Только бы отвязаться!

– Хочешь решу? – его не смущает мой настороженный взгляд. – Честно. Решу сам, а ты просто перепишешь.

– И чего это будет мне стоить?

– Ты меня поцелуешь, – ответ без увиливаний и я давлюсь вздохом.

– Рехнулся, Хоффман?!

– Разве это большая плата за самый сложный, с подвохом, пример? – он не настаивает, продолжая ломать стул и именно это заставляет меня задуматься.