– Что-то случилось? – хмурое беспокойство в голосе. Герои они и в Африке герои!

– Как сказать…

Самое забавное в нашей «дружбе» то, что Вадим не интересуется ничем, не настаивает на откровениях о Кирилле или разводе, не давит, ничего не требует, принимая все мои выходки как данность. Вроде, чем бы дитя не тешилось… И есть вероятность, что с квартирой я тяну уже потому, что в этом случае мне, без вариантов, придётся переезжать. Но в этом я отказываюсь признаваться даже самой себе.

– Где ты? – и я не могу промолчать, тем более, что повязку наверняка придётся носить не один день.

– В травм пункте, – признаюсь со вздохом.

– Надеюсь, потому, что кого-то пожалела?

– Увы, – в последнее время больше остальных мне хочется пожалеть себя.

– Хорошо, я понял насчёт вечера, – судя по звукам, Вадим вышел на улицу. – Сашка с Александрой Борисовной? – я всего раз назвала при нём её имя.

– Да, – в коридоре происходит какое-то оживление, – извини, мне пора.

– До встречи!

Неразбериха быстро заканчивается, и я откидываю голову на холодную стену. Может, хоть так в ней прояснится? Что я имею на сегодняшний день? Более-менее выясненные отношения с Кириллом, доведённые до той стадии, когда он точно знает, чего я от него жду и смирился с этим. Надеюсь, что смирился.

Внезапно оконченный бракоразводный процесс, притом, что я рассчитывала на долгую бумажную волокиту. Но, оказалось, если супругов устраивают все условия, одного заседания оказывается за глаза.

Пока шаткую, но всё же должность, и перспективу своим умом быстро оказаться «в штате» известного издания.

Окончательный разрыв всех отношений с Хоффманом. Пора признаться, что он мог стать моим другом и от этого во мне остаётся сожаление, но так будет лучше для обоих. Ему мешает нездоровая одержимость мной, мне – слабина, которую я всё же даю, встречаясь с ним взглядом. То, чего он от меня хочет – возможно, но только после многих лет искренней дружбы, которую он просто не вынесет, привыкнув добиваться всего и сразу.

А из университета отчисляться всё-таки придётся. И это решение улеглось в моей голове прямо сейчас, со всей ясность и сознательностью. Слишком много всего мешает, слишком многих хочется забыть, а это, как ничто другое, тормозит учебный процесс.

Открывается дверь, внося с собой запах перегара вместе с двумя бородатыми мужиками, поддерживающими третьего.

– Кто последний?

Советская регистратура за толстым слоем оргстекла находится прямо при входе, и со своего места я вижу и её, и кабинеты, в которых ведут приём врачи.

– Сюда пройдите! – устало кричит из-за перегородки администратор.

Один мужик остаётся на скамье с пострадавшим, а другой нетвёрдой походкой подходит к окну.

– Следующий, – говорит кто-то, и я вздрагиваю, когда сидящий рядом парень трогает меня за рукав.

– Девушка, ваша очередь.

– Спасибо!

Кабинет мало чем отличается от коридора. Разве что наличием огромного окна в деревянной раме с решёткой, да типично офисным компьютером на столе перед медсестрой.

– Что у вас, девушка? – пусть устало, но улыбается врач, годящийся мне в отцы.

– Руку повредила, – я сажусь перед ним, и Александр Алексеевич разматывает бинт. Слава тем, кто придумал бейджи!

– Каким образом? – он деловито осматривает едва заметную припухлость и сгибает плохо гнущиеся пальцы.

– Эм… – я мнусь под его вмиг повеселевшим взглядом.

– Девушка, не задерживайте очередь! – раздражённо откликается медсестра – неприятная женщина средних лет с ярким макияжем и «Красной Москвой» в качестве парфюма.

– Анна Владимировна, ну что вы? – с лёгкой укоризной пеняет Александр Алексеевич. – Видите, Кира Игоревна смущается, – его информированность не удивляет – перед ним лежит мой полис. – Ну, так что, Кира Игоревна, кто вас так неудачно обидел?

– Почему неудачно? – изумительный врач!

– Потому что, в отличие от вас, не отделался моральными терзаниями, – смеётся он. – А, вообще, первая помощь оказана правильно, так что можете поблагодарить виновника, лишившего вас большей части проблем.

– Обязательно, – это вряд ли!

– Рецепт я вам выписал, – он отдаёт мне небольшой исписанный листок, – приём обезболивающих препаратов – на ваше усмотрение, а мазями я бы, на вашем месте, всё же воспользовался.

– Спасибо огромное! – мне возвращают документы.

– Надеюсь, больше не увидимся! – оптимистично желает вслед Александр Алексеевич, а медсестра громогласно объявляет: «Следующий!»

Меня не отпускает то чувство, когда ты понимаешь, что врач, действительно, на своём месте. За всю жизнь таких специалистов я видела буквально несколько раз. Тех, кто живёт медициной, а не терпит профессию ради денег, каких-то поблажек от государства или из-за банальной лени менять специальность. Поэтому я натыкаюсь на стоящего в коридоре мужчину.

– Извините!

– Девушка, вы бы смотрели по сторонам, а то слишком много травм за последнее время!

– Что ты здесь делаешь?! – Вадим берёт меня под локоть и выводит на улицу.

– Выясняю, чем ты обожглась на этот раз, – и меня бы обманул его вечно жизнерадостный вид, если бы не глаза, – но, оказалось, что ты расширяешь пределы своих возможностей.

– Это случайность, – мы проходим через арку и идём к парковке.

– Ты случайно получила ушиб кисти от удара о твёрдую поверхность?

– Чем ты недоволен?

– Я? – неискренне изумляется Вадим.

– Я – не дура, Вадим, – замечаю между прочим и останавливаюсь. Его Крузер стоит в пяти машинах от моей Ауди.

– Я тоже, Кир, – уходит даже намёк на улыбку, – и в состоянии сложить два и два. Кому ты сломала сегодня нос?

– Что?

– На рукаве – капля крови, на правой руке – ушиб. Думаешь, сложно догадаться?

– Тебе – вряд ли, – я собираюсь идти к своей машине, но Вадим удерживает. Только вместо пострадавшего запястья его ладонь ложится на талию.

– Я не буду спрашивать, – снова улыбаясь, обещает Вадим, – но ты поедешь со мной.

– А свою машину я куда дену? – сделать вид, что рука случайно ложится на его предплечье? Да плевать!

– Трезвый водитель? – предлагает он, а я… кажется, панические атаки мне больше не страшны.

– Хорошо, – я выбираюсь из его объятий и сажусь на переднее пассажирское сидение Крузера, отказываясь думать о том, о чём стоило бы. Настроения эти мысли мне не добавят, а день сегодня итак выдался не очень.

– Пятнадцать минут, – сообщает Вадим, усаживаясь за руль.

– Ладно, – я пожимаю плечами и рассматриваю салон. – А тебя не смущает, что я сама ехала от университета?

– Меня смущает, что ни у кого из твоих одногруппников не хватило ума убедить тебя вызвать такси.

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?

– Хочешь на конкретном примере? – Он ставит локоть на подлокотник между нашими сиденьями. – У меня был знакомый, который погиб из-за того, что вывернул ногу.

– Не уверена, что хочу это знать, – в салоне приятно пахнет каким-то парфюмом и это нравится мне гораздо больше еловых, океанских и даже цитрусовых ароматов.

– Он съехал с трассы. Зимой. Потому что в момент, когда нужно было добавить газу, нога подвернулась и застряла между педалей, а он вместе с машиной обмотался вокруг первой же ёлки.

– Не надо мне больше таких историй! Я же согласилась, а после них я спать не смогу. А, вообще, я была уверена, что все твои историю заканчиваются коликами от смеха у слушателей.

– К сожалению, не все.

Не все. Совсем некстати я вспоминаю о том, что из шести присутствующих на аэродроме мужчин в строю остались только двое и неизвестно, сколько их не вернулось.

– Извини.

– К этому быстро привыкаешь и учишься ценить каждый день.

– Этому стоило бы научиться всем…

Пауза не становится неловкой, в салоне играет радио с ретро музыкой, а я удивляюсь, каким длинным может оказаться день, наполненный неприятностями.